Чтение 161–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

знаменитого коктейля "Йорз":

Позвольте вашу недокуренную сигарету.

С некоторой оторопью он протянул мне дымящийся окурок. Я двумя
пальцами взял этот еще теплый трупик и бросил на дно стакана. Все
неотрывно смотрели на меня.

Окурок я залил водкой. Коротко зашипело, взлетел парок.

- Смотрите, Билл. Ровно половина объема - водка.

- Да-да.

- Теперь берем пиво:

Я долил водку пивом - вровень с краем. Пенный ободок быстро
истаял.

- Вот и все, Билл. Теперь вам остается выпить это.

- С окурком?

- Можете его потом выплюнуть, это не возбраняется.

- Понятно. Хм: - он оглядел публику. Публика притихла и смотрела
внимательно: что же будет.- Если сегодня вы доберетесь до Сартра,
заделайте ему такой же коктейль, только вместо окурка бросьте туда
муху.

Он опрокинул в себя стакан, потом деликатно нагнул голову и
выплюнул окурок в горсточку.

- Долго ждать? - спросил он.

Я посмотрел на часы.

- Минут десять. Потом наступает трупное окоченение.

Атсон закурил новую сигарету и стал вместе со всеми ждать
окоченения.

- Да? - сказал Габриэль. - А сами-то вы что же?

- Нет проблем, - сказал я, отнял у Атсона сигарету и повторил всю
процедуру.

Ксерион в организме имеет счастливое свойство сжигать алкоголь, об
этом его побочном действии я не говорил Атсону, умиравшему от лучевой
болезни в больнице "Маунт-Синай". Сам же Билл свою непоколебимую
крепость объяснял наследием Атсона-старшего. К сожалению, весть о том,
что Билл попал в плен к японцам, угробила славного старика...

Атсон все не коченел, и Габриэль решил вступиться за честь la
belle France.

- Вот теперь можно и к Сартру, - весело сказал он, оставшись в
живых.

- К дьяволу Сартра, - сказал Атсон. - Плохой писатель, пить не
умеет.

- Фицджеральд тоже не умел пить, - сказал я.

- А если бы умел, вы представьте, какой великий был бы писатель! -
воскликнул

Атсон. - Не хуже Берроуза...

- Не хуже, - мотнул я головой. - Ну вот настолечко не хуже.

- А Бальзак умел пить? - спросил Атсон. Габриэль поглядел на него
с уважением, да и я, признаться, оторопел. Отличных дочек родила
старине Биллу его легкомысленная кинозвездочка, прямо ликвидация
безграмотности в Тверской губернии силами комсомолок...

- Бальзак умел пить только кофе, - сказал Габриэль.

- Кофе? - усомнился Атсон. - Ладно, пусть будет кофе. Зато этот
парень знал о деньгах все, что нужно знать о деньгах. И что в конце
концов любой Рокфеллер остается один на один со своими деньгами...

Тут я припомнил Демидова - князя Сан-Донато - который перед
смертью жрал ассигнации со сметаной, и мы решили, что ни одна чековая
книжка в мире не стоит и одной строки, написанной рукой мастера. Это
был, конечно, не первый разговор на такую тему в кафе "Клозери де
Лила", и наверняка не последний.

- А Питер Пэн умел пить? - сказал Атсон. - Представьте себе весь
ужас жизни бедного мальчонки - тебе все время двенадцать лет, и ни
одна скотина не нальет тебе хотя бы пива, боясь потерять лицензию.

Я пустился в пространные рассуждения насчет того, что Питер Пэн и
русский

Кащей Бессмертный - это один и тот же трудный подросток, поскольку
слово "кащей" обозначает отрока, а бессмертный - сами понимаете...

- А вот Алиса пила непременно, и крепко пила, - сказал Атсон, все
глубже впадая в детство. - Ух, как она пила! Разве трезвой девочке
могла привидеться вся эта нечисть? И Гулливер пил...

- Отнюдь! - воскликнул Габриэль, отирая пену с усов. - Гулливер,
месье, принимал ЛСД. Оттого-то люди и казались ему то большими, то
маленькими.

- Может быть, и Красная Шапочка пила? - спросил я, готовя новую
порцию "ерша"(окурком мы решили на этот раз пренебречь - пьют же
мартини без вишенки).

- Конечно! - воскликнул Атсон, принимая недобитый Шаляпиным
стакан. - Топать через темный лес с волками - обязательно тяпнула на
дорожку, и черт стал ей не брат...

Постепенно в этот темный лес с русским именем guljaem стали
втягиваться и другие литературные персонажи за компанию с авторами, а
там, смотри-ка, начали появляться и люди...

- Разве это ерш, господа! - сказал высокий худой человек со
щегольскими усиками. Его французский был превосходен, но я все равно
признал в нем соотечественника. - Это баловство, а не ерш. Если здесь
найдется чай...

Чай нашелся, а вот за спиртом пришлось послать в ближайшую аптеку.

Компатриот, представившийся Виктором Платоновичем, литератором из
Киева, потребовал в качестве сосуда для заварки отнюдь не традиционный
пузатый чайник, но пустую консервную банку, лучше слегка заржавевшую.
Я кивком подтвердил правомерность заказа. Виктор Платонович сказал,
что в идеале вода должна быть вскипячена на костерке, но это было уже
лютое эстетство.

Довольно и того, что банка, как и полагается при заварке чифира,
была накрыта сверху завалявшейся в кафе после ремонта рукавицей маляра
- за неимением брезентовой верхонки.

Виктор Платонович сказал, что "Эрл Грей", конечно, не то, хотя для
французов сойдет.

Когда официант притащил с плиты банку с дымящимся деготно-черным
напитком, литератор из Киева взял бутылку со спиртом и стал тонкой
струйкой сдабривать варево.

- Этот ерш, господа, называется "Колымское шило", - сказал он. -
После него можно трое суток не спать. Очень помогал в Сталинграде...

Той осенью в Париже не стоило объявлять себя русским из России, но
никто в кафе не посмел бы сейчас отпустить какую-нибудь реплику...

- Вижу, что это настоящий писатель, - сказал Атсон, принимая