дома. И про подготовку к походу на Новгород будущею зимой, и про сам поход
уведал уже в Литве, ровно год спустя. И что сидеть ему здесь придет еще
почти два лета, и даже вытвердить польскую речь - о том тоже не ведал, не
гадал княжич Василий.) Уберегут ли? Зачем в Угорскую землю везут? - вот о
чем пьяно думалось ему теперь, когда он стоял во дворе, раскачиваясь и
ощущая на лице ласковый, почти теплый ветер, какого, кажется, никогда и не
бывает на Руси в середине зимы! За ним таки пришли, повели его вновь и под
руки к пиршественному столу, заложником чужих чьих-то, и Бог весть, добрых
ли интересов! Вдруг, мгновением, захотелось заплакать. Ну зачем, зачем он
бежал из Орды! Чтобы ехать через горы в чужую непонятную Венгрию, в Буду
ихнюю, когда ему надобно совсем в другую сторону, домой!
перинах, и словно плыл по воздуху, отделяясь от тела своего. Лежал, летел
ли, глядя, как Данило Феофаныч снимает верхние порты, кряхтит (тоже
перебрал за гостевым столом) и, в исподнем, молится.
никак не удивил обращению, и это ободрило:
воеводству-то без году неделя: второй он тут, альбо третий. И мать,
слышно, римской веры.
православная. Митрополию никак Филофей Коккин создавал. Ето во времена
дедушки было.
турки, вера у их Мехметова. Болгар-то уже сокрушили, почитай. Сербы устоят
ли, нет - невесть! Храбры, ратиться умеют, да князя ихнего, теперешнего,
Лазаря, не вси володетели слушают! А с Востока - татары, там - Литва, да и
те же Угры. Тут к кому ни то, а прислониться нать! И наехал княжич убеглый
из русской земли. Как быть? Не рассорить бы с Ордой! Хочет с себя свалить,
пущай, мол, иные решают! Почто в Угорскую землю везут - не ведаю! Круль
ихний, Людовик, померши. А так-то реши: у батюшки твово полного мира с
Ягайлою нет, дак, может, потому... Али католики што надумали? Чаю, и
свадьбу эту ихнюю затеяли, чтобы католикам церкву православную под себя
забрать! Ядвига-то, бают, иного любит, и жених есть у нее молоденькой, да
вишь... А Литву ноне в латынскую веру будут беспременно крестить!
Наша-то вера правее римской! Там папы, да антипапы, вишь, роскошества
разные, соблазн! Яко короли, воюют межи собою...
скрипит под ним деревянное ложе, уже потушил свечу, и горница освещена
одним крохотным лампадным сиянием). - Ведь батюшка хотел за Ягайлу нашу
Соню выдать! Как же теперь?
найдут, може, и из ближних краев. На чужбину ить как в могилу... Иной
свет, и все иное там! Рыцари, да танцы, да шуты-скоморохи... Станут
глядеть, судить, кому не так поклон воздала, кому не так руку подала... да
и веру менять ето не дело! Спи, княжич! Дорога дальня у нас!
разодравши тут... Был бы жив Любарт Гедиминич, сговорили бы с им... А -
померши! Были люди! Великие были короли! Што в Литве, хошь и Ольгирд,
нам-то ево добрым словом не помянуть, а для своих великий был князь,
глава! Вишь, сколько земель под себя забрал, и держал, и боронил, и с
братьей своею в одно жили! И в Польше был король истинный, Казимир
Великий! Польшу укрепил, иное и примыслил, грады строил, законы и порядок
дал земле! Худо сказать, Червонную Русь завоевал, да при ем, при Казимире,
там ни единой латынской епископии не было! Уважал, стало, и нашу веру... А
уж вот Людовик, тот, бают, и польской речи не ведал, в уграх сидел. Ето
последнее дело, когда государь своей земли не боронит и свой народ не
любит! Великие князья, того же Мономаха возьми, аль Невского, да хоть и
Михайлу Ярославовича, хоть и прадеда твоего, Данилу Лексаныча, в первую
голову заботились о земле, о смердах! Иначе зачем и князь? Тот не князь,
кто земли своей не бережет!
немножко предает своего отца. - Вот у их Ольгерд, Казимир, а у нас?
твово воспитывал, и княжеством правил, и от Ольгирда землю боронил, и
пострадал за Русь, едва не уморили ево в Киеве... Так вот и реку: исполины
были! Великие держатели земли! Великое было время! Суровое! Невесть, не
было бы таких людей, и Литва и Русь погибли бы в одночасье, да и Польша не
устояла, под немцем была бы давно... Были великие князья! Да вот, умерли.
А енти-то, хошь и Ягайло с Витовтом, токмо о себе, о своем... Лишь бы на
столе усидеть... Не понимаю я етого! Не по-людски, не по-Божьи! Теперь вот
у Людовика сынов не стало, дак он уж так ляхов уламывал: возьмите, мол,
дочку на престол! А королеву брать - надобен и король! Да уж править-то
завсегда мужик будет, не баба! Редко когда... Как наша Ольга, да и то уже
в преклонных годах... А Ядвига што? Дите! Кто надоумил с Ягайлой ее
свести? Похоже, святые отцы! Боле некому... Ихняя печаль - православных в
латынскую веру перегнать, об ином не мыслят. Дениса, вишь, держат в Киеве,
в нятьи, греков неволят унию принять... А не выстоит православная церковь,
и Руси в одночасье пропасть!
преодолев давешний стыд. Старик молчит, думает. Проснулся вовсе, от такого
вопроса не заспишь!
Все ж таки ты в отца место, и про Софьюшку нашу речь была промежду сватов,
дак потому...
святой, при смертном часе веры своей не отринул, не поклонил идолам!
Земное - тлен! А царство Божие - вечно! Так-то!
дыханию догадывает, что боярин заснул, отвечает тихонько:
которым дышишь!) с другой, противоположной стороны и другими глазами.
почти бедствие. Хочется морозов, твердого льда, хруста и визга настывшего
снега под ногами, под полозьями саней, белых столбов пара над трубами
убеленных инеем изб, сверканья наста под лучами низкого зимнего солнца,
словно мириады драгоценностей, рассыпанных под ногами, и того легкого,
чистого, до дрожи в груди, обжигающего холодом воздуха, который неотделим
от понятия истинной русской зимы! Незримая граница, называемая
<отрицательной изотермой января> (суровые зимы, затяжные осень и весна,
короткое лето) легла рубежом меж Русью и Западною Европой, вызвав
бесчисленные различия в характере хозяйства, в жизни самой, в обычаях,
укладе, вкусах - в чем угодно. Запад при всех своих внутренних несхожестях
к нам относился и нам противостоял как единое целое - <католический мир>,
влияние которого на нас далеко не всегда и не во всем было благодетельным,
как утверждают западники, ибо все попытки построить ту же Францию в России
разбивались о преграду природных и психологических отличий. Да и нам,
нашей государственности, вряд ли стоило преодолевать этот рубеж.
Присоединение Польши в конце XVIII столетия явилось катастрофою для
России, хотя поляки не как нация, а как люди, по своему славянскому
сродству, очень легко входят в русскую жизнь и легко растворяются в ней,
подчас даже и оставаясь католиками.
и несколько забавно читать русичу суждения тогдашнего, от XVI столетия,
польского историка об ужасах литовской зимы (хотя от Вильны до Кракова не
дальше, чем от Новгорода до Москвы).
Тогдашняя Польша представляла собою обширную болотистую равнину,
сравнительно недавно вылезшую из воды (недавно по геологическим срокам,
где счет идет не на столетия, а на десятки и сотни тысяч лет), густо
покрытую лесами, с обширными озерами и медленно текущими реками. Жители
тут чаще занимались охотою и скотоводством, чем земледелием. (С тех пор
многие озера уменьшились, леса поисчезли и пашня увеличилась в десятки
раз.) Плотины и мосты в те века являлись предметом государственных забот,
а речное судоходство - важнейшим промыслом, как и ловля рыбы - броднями и
неводами, вершами, саками, плетеными волокушами, слабницами и десятками
других местных орудий лова. В лаптях, <хадаках>, ходили еще и потому, что
в лесах и болотах, по трясине и грязи, это был самый удобный да и дешевый
Шилова Юлия
Белоусов Валерий
Маккарти Кормак
Афанасьев Роман
Шекли Роберт
Свержин Владимир