пол. За стихающим грохотом рассыпавшихся иззубренных громад Ранд расслышал
стук сапог по камню. Кто-то убегал.
обвалилась. Рухнувший каменный свод, зло клубясь пылью, будто намеревался
похоронить его под собой, но Ранд бросил на преградившую путь стену Силу, и
завал сделался всего лишь плавающей в воздухе пылью. А он продолжал бежать.
Он не помнил, как и что сделал, но времени на размышления у него не было.
Ранд бежал следом за Ба'алзамоном, удаляющиеся шаги которого эхом шелестели
в переходах Твердыни.
звериные обличья и безглазые лица, перекошенные яростью, злобой, жаждой
убивать. Их были сотни, они запрудили черными фигурами весь коридор впереди
Ранда и позади него, алкали крови мечи-косы и клинки мертвенно-черной стали.
Сам не понимая как, Ранд обратил их всех в пар, тот расступился перед ним...
и исчез. Воздух вокруг внезапно стал удушливой сажей, заползшей в ноздри,
забившейся в рот, стеснившей дыхание, но юноша вновь сделал ее свежим
воздухом, прохладным туманом. Из пола у него под ногами выпрыгнуло пламя,
вырвалось из стен, обрушилось с потолка, яростные струи хрупким пеплом
сдували гобелены и ковры, дотла сжигали столы и сундуки, сбивали узорчатые
шандалы и лампы, проливая их дождинками расплавленного, пламенеющего золота.
Ранд утихомирил огненные языки, прихлопнул беснующееся пламя, превратив его
в красную глазурь на камне.
Твердыня исчезала. Реальность содрогалась; Ранд чувствовал, как она
расползается, распадается, чувствовал, как разрывается он сам. Его
выталкивало, выдавливало куда-то туда, где не существовало ничего. Калландор
солнцем сверкал в его руке, пока ему не начало казаться, что меч вот-вот
расплавится. Ранду казалось, что и сам он вот-вот расплавится от выбросов
Единой Силы, пульсирующей через него, от чудовищного ее потока, который он
как-то направлял на то, чтобы запечатать дыру, что отверзлась рядом с ним,
на то, чтобы удержать себя по эту сторону бытия. Твердыня вновь стала
прочной и плотной.
неукротимо, юноша едва осознавал себя, едва был самим собой, едва
существовало то нечто, которое было им, его сутью. Это сомнительное
равновесие подрагивало, он из последних сил балансировал на тонкой грани. А
по обе стороны зияла бездонная пропасть, в которой все, что есть он, будет
уничтожено, стерто Силой, бурно текущей через него в меч. Нужно идти по
самому лезвию бритвы, бесконечно тонкому и бесконечно острому, лишь в этом
залог хоть какой-то, пусть непрочной, безопасности. Калландор сиял в руке, и
вскоре Ранду показалось, что он несет солнце. Где-то внутри, дрожа и мигая,
как огонек свечи в бурю, зародилось смутное чувство - уверенность, что,
обладая Калландором, он может сделать все. Все.
преследуя того, кто стремился убить его, того, кого должен убить он. Иного
исхода не будет. На этот раз один из них должен умереть! Было совершенно
ясно, что Ба'алзамону это известно не хуже. Ба'алзамон бежал, все время
оставаясь впереди, оставаясь невидимым, и только звуки бегства вели за ним
Ранда. Но даже убегая, Ба'алзамон обратил против Ранда эту Тирскую Твердыню,
что не была Тирской Твердыней, и тот отбивался, отбивался наугад, наобум, на
авось; он сражался и бежал по острию ножа, в совершеннейшем равновесии с
Силой - инструментом и оружием, готовым уничтожить его полностью и
окончательно, допусти он малейшую оплошность, малейшую заминку.
морском. Захлебываясь, он вновь превратил ее в воздух, опять не понимая как,
и продолжал бежать, а воздух внезапно обрел вес, и на каждый дюйм тела
навалилось по горе, сдавливая со всех сторон. За миг до того, как его
расплющило бы в ничто. Ранд выбрал из несущегося сквозь него прилива Силы
отдельные потоки, и давление пропало. Но Ранд не понимал, почему, как и
какие именно токи он выбрал, - слишком быстро все произошло, он не успел
ничего ни осознать, ни понять. Он гнался за Ба'алзамоном, и воздух вдруг
затвердел несокрушимой скалой, замуровав его, потом воздух стал
расплавленным базальтом, а затем превратился вообще в ничто, не способное
заполнить его легкие. Земля под сапогами притянула Ранда к себе, словно
каждый фунт тела внезапно стал весить тысячу, потом вес исчез совсем, и,
шагнув, он завертелся в воздухе. Разверзлись невидимые утробы, стремящиеся
отделить его разум от тела, вырвать из него душу. Он перепрыгивал ловушки,
преодолевал западни и продолжал бежать. То, что Ба'алзамон искажал,
извращал, чтобы уничтожить Ранда, он восстанавливал, возвращал в прежнее
состояние, даже не осознавая как. Он смутно понимал, что каким-то образом
приводит все в естественное равновесие, в соответствие с сутью, заставлял
предметы и явления строго следовать линии своего танца по той
неправдоподобно тонкой грани между бытием и небытием, но знание это
представлялось далеким-далеким. Все его сознание, вся сущность были отданы
преследованию, охоте, смерти, которая станет концом всего этого.
щебнем брешь в стене. Некоторые колонны теперь висели обломанными зубьями. И
от него пятился Ба'алзамон, глаза его полыхали, тень плащом окутывала
фигуру. От Ба'алзамона будто исходили черные шнуры, подобнее стальным
тросам, они убегали во тьму, что сгустилась за ним, и исчезали в
невообразимых высотах и в немыслимой дали, где-то в глубинах этого мрака.
забился среди колонн. - Меня нельзя победить! Помоги мне! - И часть
окутывающей его тьмы втекла ему в руки, свернулась в шар, такой черный, что
он будто впитывал в себя даже сияние Калландора. Внезапное торжество
засверкало в пламени глаз Ба'алзамона.
взболтало мрак, рассекло черные, как вороненая сталь, шнуры вокруг
Ба'алзамона, и Ба'алзамон конвульсивно дернулся. И он будто раздваивался,
одновременно и уменьшаясь, и вырастая. - Ты уничтожен! - Ранд вонзил сияющий
клинок Ба'алзамону в грудь.
рассеиваться, и Ранд выдернул клинок Калландора.
высились целые колонны, сражались люди, они кричали и умирали - бойцы в
повязках-вуалях и солдаты в кирасах и шлемах. У основания краснокаменной
колонны все так же лежала, скорчившись, Морейн. А у ног Ранда распростерся
мертвый мужчина, он лежал на спине, в груди чернела выжженная дыра. Мужчина
был средних лет, и его можно было бы назвать красивым, если бы вместо глаз и
рта не темнели провалы, от которых поднимались струйки черного дыма.
Последнюю Битву О Свет я и вправду Возрожденный Дракон! Разрушитель
государств, тот, кто Разломал Мир! Нет! Я покончу с разрушением, прекращу
убийства! Я с этим ПОКОНЧУ!
молния с треском соскочила с острия клинка, ее зубцы, шипя, выгнулись ввысь,
под свод громадного купола.
сверкали над черными вуалями, из-под кованых околышей круглых шлемов. - Я -
Ранд ал'Тор! - провозгласил он, голос его зазвенел по всему залу. - Я -
Возрожденный Дракон!
восклицая:
Глава 56
НАРОД ДРАКОНА
снах, которые видели. Всем снилось, как в Сердце Твердыни сражался с
Ба'алзамоном Дракон, а когда горожане подняли взоры к огромной цитадели, к
несокрушимой Твердыне, то глазам их предстало развевающееся над самой
высокой ее башней знамя. По белому полю протянул изгибы своего тела,
блистающего ало-золотой чешуей, громадный змей с золотой львиной гривой и
четырьмя лапами, вооруженными каждая пятью золотыми когтями. От Твердыни,
испуганные и ошеломленные, шли солдаты и вполголоса рассказывали, что
случилось ночью. И очень скоро на улицы высыпали толпы, мужчины и женщины
плакали, оглашая город криками об исполнении Пророчества.
***
качал, слыша хор голосов, волнами поднимающийся из города. Ладно, может, это
он. Может, так оно и есть. У него вряд ли было время поразмыслить над тем,
что Ранд и в самом деле оказался тут.
кто и не верил, то благоразумно воздерживался от скептических замечаний.
После минувшей ночи Мэт видел Ранда всего раз - тот широким шагом шел по
коридору с Калландором в руке, окруженный дюжиной айильцев в вуалях, вслед
за ним увивался шлейф тайренцев, горстка Защитников Твердыни и чуть ли не
все из немногих уцелевших Благородных Лордов. Благородные Лорды, видимо,
полагали, что они понадобятся Ранду, чтобы помочь ему править миром. Айильцы
никого не подпускали близко, для этого им хватало пронзительных взглядов,
хотя, если нужно, они готовы были пустить в дело и копья. Вот они,