муж, находившийся на фронте.
рассказов и исповедей, привыкла к ощущению, что рассказчик всегда
что-нибудь не договорит. У нее не было желания предупредить Штрума, - она
знала, что ничего, кроме ненужных волнений, это ему не даст. Не было
смысла гадать, кто из участников бесед проболтался либо донес; угадать
такого человека трудно, в конце концов оказывается виновником тот, кого
меньше всего подозревали. А часто случалось, что дело в МГБ возникало
самым неожиданным образом, - из-за намека в письме, шутки, из-за
неосторожно сказанного на кухне в присутствии соседки слова. Но с чего
вдруг следователь стал спрашивать Каримова о Жене и Николае Григорьевиче?
запах еды - хозяева пекли картофельные оладьи на постном масле, слышался
стук жестяных тарелок, спокойный голос Семена Ивановича. Боже, как ей
хотелось есть! Какую бурду давали сегодня в столовой на обед. Александра
Владимировна не доела ее и теперь жалела об этом. Мысль о еде перебивала,
путала другие мысли.
директора, пожилую, с мужским, недобрым лицом женщину.
секретарша.
выполнил ее просьбу.
Хватит Казани, еду домой, в Сталинград.
32
Ленарда.
легковых автомобилей. Все горючее поступило в распоряжение начальника
штаба армии генерала Шмидта, и можно было десять раз умереть и не добиться
санкции генерала хотя бы на пять литров горючего. Бензина не хватало
теперь не только для солдатских зажигалок, но и для офицерских автомашин.
фельдъегерской почтой.
землянками переднего края, в безветренном морозном воздухе поднимались
полупрозрачные тощие дымы. По дороге в сторону города шли раненые, с
головами, повязанными платками и полотенцами, шли солдаты, перебрасываемые
командованием из города на заводы, - и их головы тоже были повязаны, а на
ноги были намотаны тряпки.
копаться в моторе, а Ленард разглядывал небритых, озабоченных людей,
рубивших тесаками мороженое мясо. Один солдат залез меж обнажившихся ребер
лошади и казался плотником, орудующим среди стропил на недостроенной
крыше. Тут же среди развалин дома горел костер и на треноге висел черный
котел, вокруг стояли солдаты в касках, пилотках, одеялах, платках,
вооруженные автоматами, с гранатами на поясах. Повар штыком окунал
вылезавшие из воды куски конины. Солдат на крыше блиндажа не торопясь
обгладывал лошадиную кость, похожую на невероятную циклопическую губную
гармошку.
глазницы домов налились ледяной кровью, грязный от боевой копоти снег,
разрытый когтями мин, стал золотиться, засветилась темно-красная пещера во
внутренностях мертвой лошади, и поземка на шоссе заструилась колючей
бронзой.
превращать зрительное впечатление в картину - в историю, в чувство, в
судьбу. Пятна грязи и копоти в этом, уходящем, солнце говорят сотнями
голосов, и сердце щемит, и видишь ушедшее счастье, и безвозвратность
потерь, и горечь ошибок, и вечную прелесть надежды.
великой Германии, были отброшены с путей победы.
понял, - вот он, закат, гаснет, уходит мечта.
энергия Гитлера, мощь грозного, крылатого народа, владеющего самой
передовой теорией, привели к тихому берегу замерзшей Волги, к этим
развалинам и грязному снегу, к налитым закатной кровью окнам, к
примиренной кротости существ, глядящих на дымок над котлом с лошадиным
мясом...
33
универмага, по заведенному порядку начальники приходили в свои кабинеты, и
дежурные рапортовали им о бумагах, об изменениях обстановки, о действиях
противника.
дверью басистый хохот генерала Шенка, начальника второго отдела штаба. Так
же поскрипывали по каменным плитам быстрые адъютантские сапоги, и так же
после того, как проходил, блестя моноклем, в свой кабинет начальник
бронетанковых частей, в коридоре стоял, смешиваясь и не смешиваясь с
запахом сырости, табака и ваксы, запах французских духов. Так же враз
замолкали голоса и щелканье машинок, когда по теснинам подземных
канцелярий проходил командующий в своей длинной шинели с меховым
воротником, и десятки глаз всматривались в его задумчивое, горбоносое
лицо. Так же был построен распорядок дня Паулюса, и столько же времени
уходило у него на послеобеденную сигару и на беседу с начальником штаба
армии генералом Шмидтом. И так же, с плебейской надменностью, нарушая
закон и распорядок, проходил к Паулюсу мимо опустившего глаза полковника
Адамса унтер-офицер, радист, неся радиотелеграмму Гитлера с пометкой:
"Лично в руки".
изменений вторгалось в жизнь штабных людей со дня окружения.
тянущихся на западные, новые участки фронта, в новых нормах расходования
боеприпасов, в жестоком ежедневном зрелище горящих и гибнущих грузовых
"юнкерсов", пробивающихся через воздушное кольцо. Возникло новое имя,
заслонившее другие имена в умах военных, - Манштейна.
совершенно очевидны. Ясно: те, кто прежде ели досыта, ощущали постоянный
голод; ясно: лица голодных и недоедавших изменились, стали землистого
цвета. Конечно, изменились немецкие штабные люди и внутренне, - притихли
спесивые и надменные; хвастуны перестали хвастать, оптимисты стали
поругивать самого фюрера и сомневаться в правильности его политики.
людей, окованных, зачарованных бесчеловечностью национального государства;
они касались не только почвы, но и подпочвы человеческой жизни, и именно
поэтому люди не понимали и не замечали их.
времени. В мучениях голода, в ночных страхах, в ощущении надвигающейся
беды медленно и постепенно началось высвобождение свободы в человеке, то
есть очеловечивание людей, победа жизни над нежизнью.
семнадцатичасовые ночи. Все туже стягивалось окружение, все злей
становился огонь советских пушек и пулеметов... О, как беспощаден был
русский степной мороз, невыносимый даже для привычных к нему, одетых в
тулупы и валенки русских людей.
сухие вымороженные звезды выступили, как оловянная изморозь, на скованном
стужей небе.
часы очеловечивания жизни многих десятков миллионов немцев после
десятилетия тотальной бесчеловечности!
34
часового, одиноко стоявшего у вечерней серой стены, и сердце его забилось.
И когда он шел по подземному коридору штаба, все, что видел он, наполняло
его любовью и печалью.
"Адъютантура", "Генерал Лох", "Майор Трауриг", он слышал потрескивание
пишущих машинок, до него донеслись голоса, и он по-сыновьи, по-братски
познавал чувство связи с привычным, родным ему миром товарищей по оружию,
партии, своих боевых друзей по СС, - он увидел их в свете заката - жизнь
уходила.
ли оберштурмбанфюрер СС делиться с ним своими переживаниями.
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Березин Федор
Шилова Юлия
Смоленский Вадим