****
дымину напился. Около полудня приехала Мунька Головина и на многочисленные
звонки по телефону отвечала, что сегодня приема не будет. Она пробыла на
Гороховой до самого вечера, лишь ненадолго отлучаясь по своим делам. При ней
Распутин начал сборы в баню, говоря, что ему надо "очиститься паром". Но при
этом он никак не мог выбраться из постели.
бельишко, выдала банный веник.
корреспондентами, он вышел из дома. Швейцариха М.В.Журавлева показала потом
в полиции, что из бани Распутин возвратился еще пьянее (видать, "пивком
побаловался").
М.Е.Головиной запротоколировано: "Я ответила, что все равно я почувствую
это, на что Григорий Ефимович сказал: "Почувствуешь, но меня не сыщешь".
значения ему не придала..." Очевидно, в момент отсутствия Муньки на
Гороховой появилась Вырубова, привезшая ему в дар от царицы новгородскую
икону. "Я, - писала Вырубова уже в эмиграции, - оставалась у него минут 15,
слышала от него, что он собирается поздно вечером ехать к Феликсу Юсупову
знакомиться с его женою... Хотя я знала, что Распутин часто видался с
Феликсом, однако мне показалось странным, что он едет к ним так поздно, но
он ответил, что Феликс не хочет, чтобы об этом узнали его родители. Когда я
уезжала, Григорий сказал мне странную фразу: "Что тебе еще нужно от меня? Ты
уже все получила..." Я рассказала государыне, что Распутин собирается к
Юсуповым знакомиться с Ириной. "Должно быть, какая-то ошибка, - ответила
государыня, - так как Ирина в Крыму, а родителей Юсуповых нет в городе..."
семи часов. Мотря с Варькой нафуфырились, собираясь идти в гости. Кажется,
именно здесь он сказал дочерям, что ночью едет к Юсупову, но просил Муньке
об этом не говорить ("Отец мне разъяснил, что Головина может увязаться за
ним, а Юсупов не хотел, чтобы она приезжала..."). Ближе к вечеру Распутина
навестила какая-то женщина, пробывшая у него до 11 часов; Протокол
свидетельствует: "Приметы этой дамы - блондинка, лет 25, выше среднего
роста, средней полноты. Одета в пальто клеш темно-коричневое, такого же
цвета ботинки, на голове черная шляпа без вуали".
вернулись его дочери. Муньки уже не было, а дочери попили чаю, и Распутин
велел им ложиться спать. Около полуночи в доме все затихло. Племянница Нюрка
тоже завалилась в постель. В нашем распоряжении остался только один
свидетель. Это Катя Печеркина, вывезенная из Покровского в помощь Нюрке на
роль прислуги - старая деревенская пассия Гришки, которую он развратил еще
смолоду... Именно-то при ней Распутин и начал готовиться к визиту во дворец
князей Юсуповых!
Печеркиной, которая сама его обряжала. Распутин надел голубую рубаху,
расшитую васильками, "но, - показывала Печеркина в полиции, - не мог
застегнуть все пуговицы на вороту и пришел ко мне на кухню, я ему пуговки
застегнула". При этом Гришка повертел шеей в тугом воротнике: "Фу, тесно-то
как! Зажирел я, быдто боров какой..." Затем он натянул узкие хромовые
сапога, собрал их в гармошку - для шика! Рубаху подпоясал шелковым шнурком
малинового цвета с золотыми кистями. Таков он был в эту ночь - в последнюю
ночь своей жизни.
спать, но она засела на кухне, бодрствуя. Часы пробили полночь - Россия
вступила в ночь на 17 декабря 1916 года, и эта ночь была, в своем роде,
ночью исторической...
втором часу ночи, дежуря возле ворот, видел автомобиль "защитного цвета с
брезентовым верхом и окнами из небьющегося стекла, сзади была прикреплена
запасная шина". Автомобиль приехал со стороны Фонтанки и, ловко
развернувшись, замер возле подъезда. Дворник запомнил, что шоферу около
тридцати пяти лет, он был усат, в пальто с барашковым воротником, руки в
длинных перчатках ярко-красного цвета (это он описал доктора Станислава
Лазоверта). Из автомобиля вышел неизвестный для дворника господин - князь
Феликс Юсупов.
что парадный вход открывать не надо, он пройдет по черной лестнице.
зная расположение дома". А черная лестница и была черной - на всех этажах не
горело ни единой лампочки. Юсупов ощупью, часто чиркая спички, поднимался
все выше - на третий этаж, из-под ног с фырканьем выскочила гулящая кошка...
Вот и нужная дверь! Феликс еще раз чиркнул спичкой...
****
читал, читал, читал... древних авторов! Только к вечеру, в половине
девятого, он на дребезжащем от старости трамвае приехал не в Думу, а в
городскую думу на Невском (известное ленинградцам здание с каланчой), где
собирался убить время на пустопорожнем заседании по какому-то вопросу, не
имеющему к Пуришкевичу никакого касательства. С ним был стальной кастет и
револьвер системы "соваж". Зал думы не был освещен, швейцар сказал, что
господа разошлись, заседание не состоялось за малою явкой депутатов.
настольную лампу и стал писать письма.
позвонить Шульгину... Сказал веско:
кто-то в истории человечества вынужден стирать грязное чужое белье, а вы,
Василий Витальевич... белоручка!
он сам, влиятельны те люди, за спинами которых он прячется... Что это вам
даст - не понимаю!
кабину; развернувшись у Казанского собора, они долго ехали вдоль темной
Мойки. Часы показывали первые минуты 17 декабря, когда доктор вкатил
автомобиль на условленное место - внутрь двора юсуповского дворца,
затормозив возле малого подъезда, через который Феликс должен будет провести
Распутина в подвал. Сам хозяин дома, великий князь Дмитрий и капитан Сухотин
встретили Пуришкевича и врача радостным возгласом:
в подвал, который теперь никто бы не осмелился так назвать. За несколько
дней рабочие превратили низы дворца в сказочное жилище принца.
погреба, каким он был совсем недавно. Помещение разделялось сводами как бы
на две комнаты. Неподалеку находилась дверь, ведущая на двор. По стенам
висели портьеры, каменные плиты пола устилали драгоценные ковры и шкуры
медведей.
сдвинулись черные кресла с высокими готическими спинками. На шифоньере
красовалась дивная чаша из слоновой кости. Привлекал внимание шкафчик
черного дерева - с инкрустациями, зеркалами и массою потайных ящичков. Над
этим шкафчиком, трагически и скорбно, возвышалось драгоценное распятие -
целиком из горного хрусталя с тончайшей чеканкой по серебру (работы
итальянского мастера XVI века).
церемоний, запросто расселись вокруг стола.
вазы с пирожными и любимыми распутинскими лакомствами. Старинные фонари с
цветными стеклами освещали комнаты сверху. Тяжелые красные штофные занавеси
были опущены. Казалось, что мы отгорожены от всего мира. И, что бы ни
произошло здесь ночью, все будет похоронено за толщею этих капитальных
стен..." Доктор Лазоверт щелкнул крышкой часов:
и предложил:
очаровательными птифурами.
свинец, богемского хрусталя. В бутылках - марсала, херес, мадера, крымское.
обмануть шпиков, следящих за парадным ходом. Дмитрий спросил его - спокоен
ли Распутин?
верит, что еще проведет меня в "министеры".