апагогически: допускается противное каждому тезису; во-вторых, чтобы
показать противоречивость этого допущения, принимается и предполагается
правильным противоположное этому допущению, т. е. положение, подлежащее
доказательству. Можно было поэтому обойтись без всего этого окольного пути
доказывания; доказательство состоит не в чем другом, как в ассерторическом
утверждении обоих противостоящих друг другу положений.
следующее: нет никакой другой причинности, кроме причинности по законам
природы, т. е. по механической необходимости вообще, включая сюда и химизм.
Это положение противоречит себе потому, что закон природы состоит именно в
том, что ничто не происходит без достаточно определенной а priori причины, в
которой, стало быть, содержится абсолютная спонтанность; другими словами,
допущение, противоположное тезису, противоречиво потому, что оно
противоречит тезису.
существует свобода как особый вид причинности - свобода безусловно начинать
некоторое состояние, а стало быть, и ряд следствий его. Но так как такое
начало предполагает состояние, не имеющее никакой причинной связи с
предшествующим состоянием той же самой причины, то оно противоречит закону
причинности, только согласно которому и возможно единство опыта и вообще
опыт; другими словами, допущение свободы, противоречащее антитезису,
невозможно потому, что оно противоречит антитезису.
телеологической способности суждения" как противоположность [между
утверждением], что "всякое возникновение материальных вещей возможно только
по механическим законам", и утверждением, что "некоторые порождения их
невозможны по таким законам". - Кантово разрешение этой антиномии таково же
как общее разрешение [им] прочих антиномий; а именно, разум не может
доказать ни того, ни другого положения, так как у нас не может быть
априорного определяющего принципа относительно возможности вещей только по
эмпирическим законам природы; далее, оба положения следует поэтому
рассматривать не как объективные положения, а как субъективные максимы: я, с
одной стороны, должен всегда размышлять о всех событиях природы согласно
принципу одного лишь механизма природы, но это не мешает мне в подходящих
случаях исследовать некоторые формы природы по другой максиме, а именно по
принципу конечных причин, - как будто эти две максимы (они, впрочем, по
мнению Канта, необходимы только для человеческого разума) не столь же
противоположны друг другу, как указанные выше положения. - Как уже было
отмечено, [Кант], придерживаясь полностью этой точки зрения, не исследует
того, чего единственно и требует философский интерес, а именно какой из этих
двух принципов истинен сам по себе. Для этой точки зрения нет никакой
разницы, рассматриваются ли принципы как объективные (это значит здесь:
внешне существующие определения природы) или только как максимы
субъективного познания. Скорее это - субъективное, т. е. случайное,
познание, применяющее ту или другую максиму в подходящих случаях, т.е. в
зависимости от того, какую из них оно находит подобающей для данных
объектов, вообще же оно не спрашивает об истинности самих этих определений -
суть ли они оба определения объектов или определения познания.
телеологического принципа с точки зрения существа дела, во всяком случае
достойно внимания то, какое место Кант отводит этому принципу. Приписывая
его рефлектирующей силе суждения Кант делает его связующим звеном между
всеобщностью разума и единичностью созерцания. Далее он различает эту
рефлектирующую силу суждения от определяющей, которая лишь подводит
особенное под всеобщее. Такое всеобщее, под которое только подводится
[единичность], есть нечто абстрактное, становящееся конкретным лишь в чем-то
ином, в особенном. Напротив, цель есть конкретное всеобщее, имеющее в самом
себе момент особенности и внешности; оно поэтому деятельно и есть побуждение
отталкивать себя от самого себя. Понятие как цель есть, конечно, объективное
суждение, в котором одним определением служит субъект, а именно конкретное
понятие, как определенное само через себя, а другим определением - не только
предикат, но и внешняя объективность. Однако отсюда не вытекает, что
отношение цели есть рефлектирующий акт суждения (reflektierendes Urteilen),
который рассматривает внешние объекты лишь с точки зрения единства, как
будто какой-то рассудок дал это отношение для нашей познавательной
способности; нет, это отношение есть в себе и для себя сущее истинное,
которое судит объективно и абсолютно определяет внешнюю объективность.
Отношение цели есть в силу этого нечто большее, чем суждение, оно
умозаключение самостоятельного, свободного понятия, связывающего себя с
самим собой через объективность.
Находясь еще внутри сферы объективности или непосредственности тотального
понятия, она еще испытывает воздействие внешнего, как такового, и ей
противостоит объективный мир, с которым она соотносится. С этой стороны при
отношении цели (которое есть внешнее отношение) все еще выступает
механическая причинность, к которой в общем следует причислить и химизм, но
выступает как подчиненная этому отношению, как сама по себе снятая. При
ближайшем рассмотрении этого отношения оказывается, что механическому
объекту как непосредственной тотальности безразлично, быть определяемым или
чем-то определяющим. Эта внешняя определенность теперь развилась до
самоопределения и тем самым положено понятие, в объекте лишь внутреннее или,
что то же самое, лишь внешнее; цель и есть прежде всего именно само это
внешнее для механического объекта понятие. Таким же образом и для химизма
цель есть то самоопределяющее, которое возвращает к единству понятия внешнюю
определяемость, обусловливающую химизм. - Отсюда явствует, какова природа
подчинения обеих предыдущих форм объективного процесса; то иное, что в них
выступало в виде прогресса в бесконечность, есть понятие, положенное вначале
как внешнее для них; оно и есть цель; не только понятие есть их субстанция,
но и внешность есть существенный для них момент, составляющий их
определенность. Таким образом, механическая или химическая техника, будучи
по своему характеру определенной извне, сама собой предлагает себя отношению
цели, которое мы теперь и должны рассмотреть подробнее.
определенности, субъективным понятием вновь обретена и положена прежде всего
отрицательная объединяющая точка в химизме же - объективность определений
понятия, только благодаря которой оно и положено как конкретное объективное
понятие. Его определенность или его простое различие имеет теперь в нем
самом определенность внешности, и его простое единство есть поэтому
единство, которое отталкивается от самого себя и тем самым сохраняется. Цель
есть поэтому субъективное понятие как существенное стремление и побуждение к
внешнему самополаганию. Она при этом избавлена от перехода [в иное]. Она не
сила, которая проявляет себя, и не субстанция и причина, обнаруживающая себя
в акциденциях и действиях. Сила - это лишь абстрактно внутреннее, пока она
себя не проявила иначе говоря, она обладает наличным бытием лишь в своем'
проявлении, к которому она должны быть побуждена. Точно так же причина и
субстанция: так как они имеют действительность лишь в акциденциях и в
действии, то их деятельность есть переход (Der Obergang), перед лицом
которого они не сохраняют своей свободы. Правда, цель тоже может быть
определена как сила и причина, однако эти выражения отражают ее значение
лишь неполно. Если применять их для обозначения цели согласно ее истине, то
они могут это выполнять лишь способом, снимающим их понятие: цель будет
тогда силой, которая сама себя побуждает к самопроявлению, будет причиной,
которая есть причина самой себя или действие которой есть непосредственно
причина.
содержания. Но это содержание следует брать вообще как разумное в своем
существовании. Оно потому обнаруживает разумность, что оно конкретное
понятие, сохраняющее объективное различие в своем абсолютном единстве. Вот
почему оно по существу своему умозаключение в самом себе. Оно равное себе
всеобщее, а именно (как содержащее отталкивающую себя от себя
отрицательность) прежде всего всеобщая и потому еще неопределенная
деятельность; но так как эта деятельность есть отрицательное соотношение с
самой собой, то она непосредственно определяет себя и сообщает себе момент
особенности, которая как равным образом рефлектированная в себя тотальность
формы есть содержание в противоположность положенным различиям формы. Столь
же непосредственно эта отрицательность есть благодаря своему соотношению с
самой собой абсолютная рефлексия формы в себя и единичность. С одной
стороны, эта рефлексия есть внутренняя всеобщность субъекта, но, с другой -
она рефлексия вовне, и постольку цель еще субъективна и ее деятельность
направлена на внешнюю объективность.
объективности; определенность, которую цель сообщила себе в объективности,
есть определенность объективного безразличия и внешности для того, что
определено (Bestinuntseins), поэтому ее отталкивающая себя от себя
отрицательность такова, что моменты ее, будучи лишь определениями самого
понятия, имеют также форму объективного безразличия друг к другу. - Уже в
формальном суждении субъект и предикат определены как самостоятельные по
отношению друг к другу; но их самостоятельность еще только абстрактная
всеобщность; теперь же она достигла определения объективности; но как момент
понятия эта доведенная до конца разность включена в простое единство
понятия. А поскольку цель есть эта тотальная рефлексия объективности в себя,
и притом непосредственно, то, во-первых, самоопределение или особенность как
простая рефлексия в себя отлична от конкретной формы и есть определенное
содержание. По этому содержанию цель конечна, хотя по своей форме она
бесконечная субъективность. Во-вторых, так как определенность цели имеет
форму объективного безразличия, то эта определенность имеет вид некоторой
предпосылки, и конечность цели состоит с этой стороны в том, что она имеет
Шилова Юлия
Лондон Джек
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Никитин Юрий
Белов Вольф