каком он очутился. Положение было не из приятных. Эллин раскусил его и
теперь был волен делать со шпионом, что угодно. В такой ситуации следовало
быть предельно откровенным. Лишь это давало крохотный шанс, что Отшема не
вздернут на первом пригодном для этой цели дереве, а отправят в рудники
или мастерские, откуда можно будет сбежать. Поэтому Отшем поторопился с
ответом.
сиятельный Артабан, ближайший советник царя Ксеркса.
размышлял, а затем спросил:
разузнать?
опаской поглядывая на огромный, странного вида, меч, лежавший в изголовье
нехитрого ложа спартиата.
сжал кулаки, столь огромные, что Отшему захотелось очутиться подальше от
этого места. Тот поспешно растянул губы в заискивающей улыбке. Леонид
посмотрел на него и рассмеялся. - Значит так, сообщишь своему сиятельному
Артабану, что разговаривал со мной, что я раскусил тебя и велел держать
под стражей. Ночью ты перерезал охраннику горло и бежал.
Артабану. Эллинов в ущелье немного, но к ним каждый день подходят
подкрепления. Ты слышал, как один из эллинов случайно обмолвился другому,
что вот-вот должны подойти основные силы епартиатов и афинян. Да, не
вздумай проговориться, что я расспрашивал тебя о нем! После этого ты
пойдешь к царю и сообщишь ему, что Артабан на самом деле не тот, за кого
он себя выдает, а изменивший облик маг Заратустра.
причинам. Первая - через три дня я пошлю к мидянам человека, который
расскажет о тебе всю правду. Но это не страшно для тебя, ведь ты
признаешься Артабану намного раньше. Я прав?
Артабаном. Он ни за что не оставит живым того, кто так много знает? Ты все
понял?
пестрым квадратикам полей к парсийскому лагерю.
лагеря, надеясь, что дерзкие эллины образумились и освободили проход. И
каждый раз дозорные доносили, что ущелье по-прежнему перегораживает стена
эллинских щитов. Артабан трижды посылал к вражескому предводителю послов и
те неизменно возвращались назад с дерзкими ответами.
Ксеркса, за что повелитель Парсы обещал сделать эллина правителем Эллады.
Леонид ответил, что предпочитает умереть за Элладу, чем властвовать над
нею.
Ответ был лаконичен - приди и возьми.
киссии. Их было так много, что вся равнина оказалась заполненной блестящим
металлом оружия и доспехов.
Деметриным воротам и обратились к стоявшему перед шеренгой воинов царю
Спарты:
можете рассчитывать на победу!
Артабан, пришедший к ущелью один, без всякой стражи. Царь вышел ему
навстречу также один. О чем они говорили осталось неизвестным, но вельможа
возвратился взбешенный. Тем же вечером он говорил Таллии:
Мне кажется, инициатива ускользает из наших рук. Армия теряет боевой дух,
флот зализывает раны, нанесенные бурей, даже не пытаясь проскользнуть мимо
эллинских кораблей, чтобы ударить в спину этим безумцам.
лазутчику, к эллинам все время подходят подкрепления.
был обманут или лжет, руководствуясь какими-то своими соображениями. Воину
неоткуда ждать подкреплений. Это он пытается выманить нас на битву.
какой-то план. Но как бы то ни было, нам придется завтра атаковать ущелье.
- Хазарапат вздохнул и сокрушенно покачал головой. - Эх, сражайся бы мы на
равнине, где достаточно места, и им не продержаться и часа. Но они заняли
такую позицию, где численный перевес не решает абсолютно ничего. В этом
ущелье не смогут развернуться и три сотни воинов. Воин умен, ох как умен!
поцеловал ее в чуть припухлые губы.
резня. Это было взаимное избиение, где мидяне [мидийцы - правильней было
бы мидяне; но так как эллины всех жителей Персидской империи именовали
мидянами, то автор счел удобным назвать жителей сатрапии Мидия мидийцами]
падали на землю в сто раз чаще, чем эллины, и в конце концов покрыли ее
ковром мертвых тел. Это трудно назвать битвой, ибо история не знала битв,
когда груды трупов возвышались над головами еще сражающихся, когда было
безысходство, но не было пути к отступлению. Это была резня.
пушек и, зажмурив глаза, будет следить за тенью ядерного облака. Ряды
бойцов будут выкашивать сначала ядра, потом шрапнель, потом пулеметы.
Громадные крупповские "доры" сотрут в порошок колонны, беспечно шагающие
на марше. В небо взовьются самолеты, наполняя землю грохотом разрывов и
огненными всплесками напалма. Но нет, не было и никогда не будет ничего
страшнее рукопашного боя, резни, когда меч в меч, штык в штык, глаза в
глаза. Когда нет надежды на бога и зенитную артиллерию, а приходится
верить лишь в собственную силу и крепость стали. И некуда деться - ведь в
грудь смотрят копья врагов, а сзади теснят друзья. И ты меж двух стен -
сверкающих и беспощадных. Эти стены катятся на тебя и разрывают в своих
звонких объятиях. И нет спасения.
мидянами. Их было никак не менее десяти тысяч, настроены они были весьма
воинственно. Размахивая копьями и мечами варвары плотными шеренгами
втягивались в узкую горловину ущелья. Поначалу они шли более или менее
свободно, держась на достаточном расстоянии от моря и отвесных склонов
Каллидрома, но по мере продвижения вперед постепенно сбивались в тесную
кучу. Тех, что двигались крайними справа, притиснули к скалам, шедших
слева оттеснили в море и теперь они с огромным трудом вытаскивали ноги из
липкой грязи.
небольшими сплоченными отрядами, чередуя натиск тяжелой пехоты с налетами
конницы, мидийцы пытались взять навалом, используя огромное численное
преимущество, которое в данных условиях не давало им ни малейшей выгоды.
Леонид усмехнулся и извлек из ножен меч. С ним было всего сто спартиатов,
стоявших по десять человек в ряд. Одиннадцатый в теснине Деметриных ворот
уже не помещался. Сто человек - ничтожный отряд в обычной битве, но в этих
условиях они образовывали щит, способный остановить любую армию. Этот