Видимо, это целесообразно: общественное мнение убедится в необходимости
правительства твердой руки.
неуспехе займа, - сказал генерал Половский, - я бы хотел рассказать о
внешнеполитическом аспекте этой проблемы.
п о ш е в е л и т ь притихшую после укола боль, повернулся на левый бок.
видимо, через уволенного Кутлера - узнали все подробности плана Витте о
займе в два миллиарда франков, милюковская партия немедленно отправила в
Париж своих представителей. Те вошли в сношения с министром Рувье, убеждая
его, что нельзя давать заем до той поры, пока в России нет Государственной
думы: "Вы поможете сохранению варварства, которое в один прекрасный день
может обернуться против вас из-за неустойчивости государя: тот всегда
тяготел к Берлину". Удар по Царскому Селу был нанесен красивый - надо
отдать дань дипломатии кадетов.
думаю, его Трепов уже сожрал бы с потрохами. Однако, поскольку имя Витте
связывают с учреждением Думы, его позиции укрепились, кадеты помогли царю
понять, что без Витте ему золота не видеть. Но еще более кадеты преуспели
в Лондоне:
кампанию травли двора, о России писали как о "смердящем трупе", пугали
Ротшильдов тем, что денег давать в Петербурге некому - власти не
существует, империя накануне правого термидора.
Половский.
После этого Париж, завязший на конференции в Альжесирасе с немцами,
потребовал от Витте определенности: либо Россия д а в и т на Берлин и
принуждает кайзера признать главенство Франции в Марокко - заем состоится,
либо Россия докажет свое бессилие на дипломатическом поприще, кайзер
по-прежнему будет беспредельничать с Марокко - тогда займа не будет. Далее
события развивались следующим образом:
посуду в арабской лавке", в стратегически важном Марокко, требуя себе
преимуществ, особенно в Касабланке, - узловой порт, держит Средиземное
море, противовес британскому Гибралтару. Зная нашу нужду в займе, он играл
на том, чтобы Россия давила на Францию как раз в его пользу. Яснее ясного:
Вильгельм хотел нарушить наш союз с Францией, привязать Россию к себе.
Франция, в свою очередь, принудит кайзера к здравомыслию, о займе речи
быть не может. Заслуга Витте в том, что он удержал Россию от того шага, на
который его толкали в Царском Селе: он не отменил свободный обмен
кредитных билетов на золото, рубль по-прежнему оплачивается песочком, и он
не поворачивал к кайзеру - медлил. Он медлил не зря - военная агентура
сообщала, что правительство Рувье шатается. И оно было свалено. Пришел
Пуанкаре. Нам, в армии, было известно, что Пуанкаре видит свою цель в
создании прочного русско-французского союза. Он дал разрешение банковской
группе Нейцлина начать переговоры о займе. Кайзер, узнав об этом, запретил
банковской группе Мендельсона финансировать Витте. Отказался от русского
займа американский дом Моргана - тот тесно связан с немцами, они к нему
через Гамбург подлезли. Остались Нейцлин в Париже и Ревельсток в Лондоне.
Вопрос стоит так:
содействовать займу завтра же. Коли, однако, мы заинтересованы в его
премьерствовании еще на год, пока он не приползет на коленях к кайзеру, мы
имеем возможность не мешать кадетской кампании в прессе Франции и Англии
против займа. Кадеты могут инспирировать такую кампанию хоть сегодня.
видно было, какое оно костлявое; откинулся на спинку кресла, сцепил
длинные пальцы, опер подбородок на них, оглядел братьев, приглашая к тому,
чтобы высказались.
необходим, - убежденно сказал князь Проховщиков. - Иначе анархия станет
неуправляемой.
Только это оторвет их от социалистов.
просьбе преемника. - От них оторвет иная идея, которую нам следует
выдвинуть. Дело зашло слишком далеко, брат. Куском хлеба, подачкой, говоря
иначе, сейчас не отделаешься.
их двумя миллиардами франков, - сказал Рослов. - Модель английского
общества мне более симпатична. Немецкая модель таит в себе угрозу
необузданного гегемонизма и спорадической агрессивности.
должно озадачивать нас прежде всего?
сменит Витте, долго не продержится. Придет сильный. Думаю, нам стоит очень
внимательно изучить Столыпина. Думаю, нам стоит его поддержать, - впрочем,
анализ и еще раз анализ, он только в о с х о д и т, а всякое неожиданное
восхождение в политике весьма рискованно и таит в себе угрозу тирании,
которая в условиях России всегда неразумна, опирается на темноту и
страшится культурного элемента. Однако ни переходный премьер - если мы
поддержим заем через наших братьев в ложах Парижа и Лондона и, таким
образом, свалим Витте, как ненужного мавра, - ни премьер будущий не есть
главный вопрос. Мастер только что сказал: "Подачками не отделаемся". Это
слова великого политика. Поэтому, братья, я зову вас - и это только на
первый взгляд странно - к изучению разногласий между двумя революционными
течениями. И среди кадетов и в партии октябристов наши позиции достаточно
сильны, мы п р о р о с л и там, я же зову вас к изучению
социал-революционной теории Чернова, к анализу Плеханова и Ленина, потому
что эти деятели определяют движение не только рабочего и крестьянского
элемента, но и значительной части интеллигенции. Социал-демократия, будучи
доктриной европейской, есть единственная доктрина в нынешней России,
которая базируется на фундаменте науки. Кадеты - симбиоз славянофильства и
британского конституционного монархизма. Октябристы уповают на сильную
личность, которая развяжет им руки в управлении промышленностью и будет
надежно гарантировать ритмику работы заводов. Эти - с челюстями, но
доктрины нет, образ политического будущего России для них в тумане.
Социал-революционеры приняли из рук стариков знамя утопического
народничества - они пока что не есть серьезная сила, хотя шумят довольно,
и к ним мы еще не подошли - жаль. Но именно социал-демократы - с одним из
их лидеров, Юзефом Доманским, я встречался в Варшаве год назад, это
личность, братья, это серьезно, в высшей мере серьезно - должны стать
объектом нашего пристального внимания. Поняв их, изучив сердцевину их
расхождений и суть их связующего, мы обязаны озаботить себя созданием
своей группы в Думе.
отдать их социал-демократам; следует - исповедуя наше преклонение перед
Циркулем и мастерком - превратить понятие п р о с в е щ е н н о г о т р у
д а в нашу доктрину, в то, что будет притягивать к себе русского человека,
алчущего доброй работы. Мы, братья, должны проникать всюду и везде, мы
должны уметь становиться тем и теми, за кем- - тенденция. Главное - понять
тенденцию, братья, понять и выверить все вероятия. Время таково, что
ошибка чревата гибелью империи.
выпирать, сделались бугристыми, желтыми, - шепнул:
брата милосердия: доктор Бадмаев прописал инъекции из тибетских трав, боль
снимало часа на три, наступало блаженство, голова становилась светлой,
появлялось ощущение звонкой силы в теле - встань и иди, но что-то такое,
что жило в Балашове помимо него самого, не позволяло ему подняться.
со сладким запахом.
ли прикрыты черные, мореного дуба, двери кабинета. - Чувствуется известный
оптимизм - мастер так силен духом, что, возможно, он поднимется.
боюсь показаться жестоким, но ради пользы дела было бы разумным провести
перевыборы мастера.
был мастером, при нем наша ложа получила распространение в России, он
провел нас сквозь грозные бури... Это жестоко, братья.
Если придется заседать не час и не два, а сутки? Если нужно принимать
решение ночью, ехать к кому-то на рассвете - что тогда? Он ведь не
выдержит, он не выходит из дому, тяготится болезнью, немощен, избегает
встреч, не вносит предложений... А мы - по уставу ордена - не вправе
принимать решений без утверждения мастера. Мне кажется, Александр
Федорович, вы находитесь в плену неверно понимаемого чувства
благодарности. Будет лучше, если мы сохраним в сердцах память по мастеру в
его лучшие годы, когда он был на взлете. Горько, если мастер уйдет из
нашей памяти больным, бессильным, неспособным к крутым - в случае
Доставалов Александр
Буджолд Лоис
Корнев Павел
Юрьев Сергей
Пехов Алексей
Андреев Николай