использовал для этого сходни и шлюпочные мачты.
делать. Иди.
кубарем к кочегарному кожуху. На этот раз снаряд попал в правый борт и
разорвался в угольной яме. Котел N 2 вышел из строя. Из пробитой трубы
вспомогательного пара с ревом повалил горячий туман, заглушая неистовые
вопли ошпаренного кочегара Концевича. Боцман Фомин, не задетый ни одним
осколком, торопливо вскочил и огляделся. Первое, что бросилось ему в глаза,
- это пробитая во многих местах палуба и опрокинутые на ней люди.
на кожух. Помощник сигнальщика, матрос Сиренков, был разорван почти пополам
вдоль туловища. Оба они только что стояли у 47-миллиметровой пушки.
них, как будто играя, навалился раненный в ногу мичман Зубов. Мичман
поднялся и побрел к фельдшеру на перевязку. Командир и две его собаки лежали
на палубе мертвыми. Около них собрались матросы. Для команды Шамов был
исключительно хорошим начальником, и каждый, глядя на него, выражал свое
горе:
богу, что их убило. Больно пакостили много. Надоело убирать за ними.
человека. Осколками этого же снаряда был тяжело ранен единственный штатный
сигнальщик, латыш Визуль. Он хотел бежать на перевязку, но кто-то из
офицеров приказал ему сообщить сигналом адмиралу Энквисту
командира. И молчаливый Визуль, зная, что, кроме него, никто из матросов не
может этого выполнить, бросился к ящику с флагами и начал их набирать.
пальца, на другой была пробита ладонь. Боль заставила его стиснуть зубы,
искривила лицо, на фалах, при помощи которых он поднял флаги к рее мачты,
остались следы крови. Однако задание им было выполнено, и лишь после этого
он бледный, шатаясь и хромая, направился к фельдшеру.
минная флотилия, крейсеры развили такой быстрый ход, что он не мог за ними
поспеть. "Блестящий" остался один, искалеченный, в окружении тьмы и моря,
При большом дифференте на нос корма его приподнялась, лопасти винтов едва
достигали воды. Корабль лишился главного преимущества -
превратился из прежнего рысака в жалкую клячу. Вода стала проникать в
кочегарное отделение. На том месте, где разорвался первый снаряд, получился
изгиб в корпусе, и все с ужасом ждали того момента, когда носовая половина
его совсем отвалится. Люди измучились в борьбе за плавучесть корабля,
Кочегар Жучко, окончательно изверившись в спасении, залез в угольную яму и
улегся там. Увидев хозяина трюмных отсеков Ромашока, он упавшим голосом
пожаловался ему:
на дно.
Шанхай.
небольшого судна. На "Блестящем" люди встревожились и на всякий случай
навели на него пушки. Но в ту же минуту тревога сменилась радостью: по
световым опознавательным сигналам установили, что позади следует русский
миноносец "Бодрый". В ответ ему сообщили название своего миноносца и пошли
рядом с ним.
если будем тонуть, то нас подберет "Бодрый".
свои сомнения:
его миноносец меньше поврежден, то он не захочет за нами плестись.
карте его познания слабоваты. Он никогда не ходил самостоятельно, а все
норовил за кем-нибудь увязаться.
поднимаясь в носовой кочегарке выше площадки. В эту ночь офицеры и команда
не могли заснуть ни на одну минуту. И все настолько были обессилены работой,
что едва могли передвигаться. С рассветом боцман Фомин доложил командиру:
от зыби разламывается, как пряник.
часа 30 минут утра распорядился просемафорить на "Бодрый": "Миноносец тонет,
примите нас к себе".
пришвартовываться друг к другу. Командир "Бодрого", капитан 2-го ранга
Иванов, полнотелый старик с окладистой седой бородой, стоя на мостике в
такой величественной позе, словно был адмиралом, важно спросил:
угля.
перегружать уголь и более ценные вещи - секстант, хронометры, приборы
беспроволочного телеграфа, пулеметы, ружья, машинные материалы, вахтенные
журналы. Из продуктов взяли только несколько голов сахару. Остальная
провизия была затоплена водой. В разгар работы к командиру Иванову подбежал
радиотелеграфист Попонин, торопливо доложил:
противника, немедленно прекратили работу. Успели перегрузить лишь тридцать
мешков угля. Людям было приказано скорее перебираться на "Бодрый". На
"Блестящем" осталось только несколько
потопление. По распоряжению мичмана Ломана хозяин трюмных отсеков Романюк и
один из машинистов открыли кингстоны, иллюминаторы. Внутренние помещения
миноносца, наполняясь водою, заклокотали, зашумели, словно кипящие посудины
на огне. Тем временем боцман Фомин принайтовил мертвого Шамова и обоих его
четвероногих друзей, Банзая и Бобика, к орудийной тумбе, чтобы они не
всплыли на съедение акулам. Снятое с командира обручальное кольцо он вручил
мичману Ломану для передачи семье покойного. Миноносец, покинутый всеми,
медленно погружался, и теперь уже никто не мог бы вернуть его к жизни.
запад, тронулся вперед. С каждой минутой ход его увеличивался, за кормою
сильнее вздувались белопенные буруны. Люди с "Блестящего" и радовались,
удаляясь от опасности, и в то же время переживали печаль, оглядываясь на
свой погибающий миноносец. А он постепенно уменьшался, как будто таял в
утренних лучах солнца, и наконец совсем исчез с поверхности моря.
"Блестящего", начал делиться с ними впечатлениями о сражении:
досталось и японцам. Они потеряли два броненосца - один двухтрубный, другой
трехтрубный. Один из них был головным. Надо полагать, что это погиб
флагманский корабль, погиб вместе с адмиралом Того. На двух или трех
неприятельские броненосцах возникали пожары. Одно какое-то судно отстало от
эскадры и сильно накренилось. К нему вплотную подошел "Владимир Мономах" и
докончил его. Кроме того, было замечено, что из восьми неприятельских
крейсеров три вышли из строя и тоже, вероятно, тонули.
нашего огня.
как гибли неприятельские корабли +12.
никто не верил. И среди своих офицеров он не пользовался авторитетом: они не
могли получить от него какие-либо познания по военно-морским вопросам.
повода,
противоположность Шамову, он не ладил и с матросами. И они не любили его,
отзывались о нем всегда с насмешкой:
должен.
заявляли ему претензии, а он ругал их последними словами и в заключение
добавлял:
Каргалов Вадим
Володихин Дмитрий
Круз Андрей
Флинт Эрик
Лондон Джек
Елманов Валерий