Чтение 164–й страницы книги ~Призвание варяга~

длине фронта. Стало быть главная задача на битву - лишить его кавалерии.

Коль мы заставим врага бросать конницу на Батарею и Флеши, когда-нибудь
она и -- иссякнет. А без конной поддержки пехота его - сама сдохнет от
голода с холодом. Всю инфантерию, все пушки можно бы сдать, но за каждого
потерянного коня - спрошу со всей строгостью. Нам бы, ребята, выбить его
лошадей - тут-то он у нас и попрыгает".

После напутствия я вернулся в "родную" траншею и был встречен
товарищами из русских полков. По обычаю мы выпили, как водится - за
знакомство, и пошли в баню париться. Перед завтрашним днем - вся армия
мылась и надевала все чистое.

Мои новые друзья, ввиду того, что я был вхож "наверх", забросали меня
вопросами и рассказали местные слухи. Самое большое впечатление на всех нас
произвело дело... Тучкова.

Я уже докладывал вам, как сего болтуна изгнали из штаба, а потом...
Было хлеще.

Князь шибко опозорился в дни войны с Швецией, угробив в финских лесах
весь свой корпус, и его... "отправили в отпуск". Бессрочный -- надо сказать.

Но князь, будучи человеком все-таки Честным (длинный язык, да
неспособность командовать не отменяют прочие добродетели), все хотел хоть
как-то смыть свой "позор". Тогда ему предложили "набрать ополченцев".

Никто и думать не мог, что князь примется с таким упорством и рвением,
что корпус будет готов к Бородинскому делу! Впоследствии говорили, что князь
оказался хорошим оратором (сие обратная сторона "длинного языка") и одной
своей речью он мог "зажечь"!

Набирал же он исключительно добровольцев в губерниях "свободных от
рекрутской повинности", - то бишь на Украине. В итоге треть его корпуса
оказалась с Подолии, - той самой Подолии, коя дала триста тысяч штыков "на
войну с москалями"!

Особый отдел был завален известиями о готовящемся в Корпусе мятеже и
том, что чуть ли не тучковские адъютанты -- законспирированные масоны
уговаривались убить командира и перевесть Корпус на вражью сторону.

Кутузов вообще не хотел принять Тучкова под таким соусом -- люди, мол,
необучены, но все уперлось в то, что Корпус лишь на треть был униатским.
Наполовину же он состоял из добровольцев полтавского, да черниговского
призыва, искренне желавших драться за Родину.

В том - вечная закавыка. С Польшей ясно -- она лютый враг. С
Белоруссией понятно -- она верный друг. А вот как с Украиной?

Пытаться объявить "наш" берег Днепра -- Малороссией, а "тот" --
Украиной, как это было при Кочубее - глупость. Это -- один народ. Делить их
на православных и униатов? Тоже не совсем верно. Вон, в Житомире - две трети
"наших", а город "бунташный". А в Киевской губернии и того хлеще, - там
"слоеный пирог"!

И вот что делать? Оттолкнуть их, назвать противником - свинство.
Довериться целиком и дать им "всадить нож в спину" - тоже не хочется.

Корни беды уходят в украинскую историю, когда тамошние гетманы могли по
своему разумению "примыкать к потентатам", - Турции, России и Польше. Тот же
вроде бы "наш" Богдан Хмельницкий недаром изображается только в чалме --
большую часть своей жизни он служил султану и даже обрезался в
мусульманство. А чисто исторически -- это страна с единым народом, коя всю
жизнь воевала с собой в трехсторонней войне!

Полтава с Черниговым, - держались России. Галиция, да Подолия --
польской. Киевщина с Новороссией - турецкой. "Турок" фактически "вырезали" и
Киев с Новороссией теперь заселяют, как "наши", так и "униаты". Как, где
теперь "провести линию"?!

Вот и с тучковским корпусом случилась та же беда. Треть -- подоляне.
Половина -- полтавцы. Шестая -- уроженцы "турского" Киева, а стало быть
теперь -- вперемешку. "Разведем" "подолян", да "полтавцев" в разные стороны
-- что с киевлянами делать? Днепр-то делит губернию точнехонько пополам!

А тут еще одно... Корпус прибыл без пороха (не положено "униатам"). Ну,
так не все ж они -- "униаты"!

Не дать пороха людям, - выразить им недоверие. А выдашь его униатам, -
догадайся, в кого они станут стрелять! Вот тебе и задачка с тремя
неизвестными...

Наконец, Кутузов принял удивительное решение, - разместить Корпус в
Утицком лесу и дать каждому украинцу по три заряда на бой (при норме в
двадцать зарядов). Если униаты и подымут мятеж, сие случится вдали от глаз и
армия того не заметит. А "наши" с "ненашими" потихоньку в лесу и выяснят "на
кулачках" кто из них -- за кого. А пока в лесу шум, - туда сам враг носу не
сунет, чтоб не "побить своих".

Тут вмешался Беннигсен, коий мечтал подсидеть Старика. Он объявил, что
сим решением Командующий решил "укрыть возможных Изменников". А они должны
стоять в чистом поле, чтоб "мы их видели"!

Сие было сказано для зевак. В реальности "истинный фриц" Беннигсен "в
сотый раз" довел до абсурда идею Кутузова. Старик приказал уничтожать
кавалерию. Но польские кавалеристы под командой маршала Понятовского при
всем желании не смогли бы пройти к Флешам, пока на дороге у них был Третий
корпус.

Идея Беннигсена была проста, как выеденное яйцо: необученные люди с
пустыми ружьями (а три заряда на весь бой, - все равно что пустые!) под
атакой вражеской кавалерии сразу же побегут. Вдоль дороги им бежать не с
руки (попробуйте убежать от всадника по дороге!), поэтому они побегут через
лес -- в сторону Флешей. Польская конница увлечется преследованьем и
выскочит -- аккурат на "Южную Флешь", коя с первого дня строилась с
разворотом на юг, а не на запад. (Просто никто не рассчитывал, что Утицу
закроет Тучков и априори считалось, что в Утицком лесу будет противник.)

Кстати, - очень многие из военных историков удивляются, - зачем "Южная
Флешь" смотрела в тыл несчастному Третьему "тучковскому" корпусу, а не на
противника. Ну, как я уже вам докладывал -- Флеши построились в конце весны
и в ту пору никто и не ведал, что Тучков соберет "под себя" тысячи
добровольцев!

Прибавьте к сему, что за "тучковским языком" ходила дурная слава, а то,
что в его штабе половина были шпионами, ни для кого не секрет. И такому вот
человеку Беннигсен вынужден был объяснять - почему ему дают такую
"покойницкую" позицию.

Вы знаете немцев, - Беннигсен был сух и безжалостен. Тучков же просил
не за себя, но -- людей, заговорив о простом милосердии к добровольцам. Вы
сможете фактически "приговорить" целый Корпус к неминуемой гибели, глядя
командиру Корпуса прямо в глаза?

Беннигсен вдруг разорался чуть не по-матушке и завизжал, что никто
Тучкова с таким Корпусом к Бородину не звал и не ждал. Так что князь должен
пенять лишь на себя!

Я, к примеру, не знаю, что бы я делал на месте Тучкова. Он же лишь
усмехнулся и отвечал, что если б сам Беннигсен позвал его, - хоть на пьянку,
хоть - баб щупать, он в жизни бы не пришел. Но сюда его - Тучкова позвала
Русь-матушка, а к Матери на зов надо быть!

Тут на шум прибыл Кутузов и Тучков просил его подтвердить приказ насчет
того, что люди его могут встать в лесу, а не -- на верную Смерть. И тогда...

Многие впоследствии мне рассказывали, как провел последние дни перед
Бородиным старый фельдмаршал. Каждый вечер он по пять-шесть часов кряду
стоял перед аналоем, истово молился и повторял:

- "Господи, на все Воля Твоя! Знаю я, - покарал ты меня за то, что
убоялся я сильных мира сего, не послушав Тебя -- в сердце моем! Прости меня,
Господи, прости меня, грешного!

Больше не повторится... Я знаю Тебя, слышу Голос и Веленье Твое --
завтра все будет так, как Ты пожелаешь...

Помоги же нам, Господи! Внуши Антихристу завтра Атаковать! Не дай ему
обойти нас, соблазни нашей кротостью...

Ты поражаешь гордых и сильных, - пусть он ударит меня, Господи! Изъяви
Волю..."

Когда писалась "История Великой Войны", я настоял на том, чтоб молитва
сия вошла в этот Памятник. Меня поддержала Русская Церковь... Но в последний
момент все было вымарано по... не знаю уж чьему указанию. Кочубей объяснил
сие так:

- "Мнение Государя -- Закон для Империи. Утверждение, что фельдмаршал
ошибся, подчинившись Приказу его, и навлек сиим Божью Кару, может нас далеко
завести!"

Я спросил его при свидетелях:

- "Вы может быть еще скажете, что Государев Указ -- выше соизволения
Божьего?!"

Кочубей, не моргнув глазом, ответил:

- "Я знаю Государя моего -- Александра Павловича. И я ни знаю ни
одного, кто откликнулся бы на имя Бог. Следовательно..."

Я лишь с удивлением приподнял бровь, а реакция последовала от прочих
слушателей. Рев был такой...

На другой день Государь прогнал Кочубея в отставку и счел надобным
свершить пешком крестный ход из... Зимнего в Сенат и Синод. (Ну, вы меня
понимаете!) Там он объяснял всем, что "недосмотрел, пустив ко двору
отъявленного масона". Кочубей получил в либеральных кругах славу "истинного
вольнодумца".

Но в "Истории" молитва Кутузова так и не появилась...

Очень многие знают, как Кутузов ждал сего боя, и как он боялся, что его
обойдут... Сие превратилось в навязчивую идею, - вокруг Флешей и Батареи
выставились посты, да секреты -- никому не было позволено даже и подходить к
ним...

И вот в сих условиях к нему обращается человек, не умеющий хранить
Тайну. Человек, по недомыслию допустивший к себе -- десятки шпионов в свой