Чтение 164–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

Из трех корон ты сдуру

Лишился уже одной.

Час близок - лишишься второй,

Вместо третьей получишь тонзуру.

- И они посмеют это сделать? - вскричал герцог с алчно горящим
взором. - Они прикоснутся к голове короля?

- О! К тому времени он уже не будет королем.

- Каким образом?

- Вам не приходилось слышать о некоем брате из монастыря святой
Женевьевы, святом человеке, который произносит речи в ожидании той поры,
когда он начнет творить чудеса?

- О брате Горанфло?

- О нем самом.

- Это тот, который хотел проповедовать Лигу с аркебузой на плече?

- Тот самый.

- Ну и вот, короля отведут в его келью. Наш монах обещал, что, как
только король окажется там, он заставит его подписать отречение. После
того как король отречется, войдет госпожа де Монпансье с ножницами в
руках. Ножницы уже куплены, и госпожа де Монпансье носит их на поясе.
Это прелестные ножницы из чистого золота, с восхитительной резьбой:
кесарю - кесарево.

Франсуа молчал. Зрачки его лживых глаз расширились, как у кошки,
которая подстерегает в темноте свею добычу.

- Дальнейшее вам попятно, монсеньер, - продолжал граф. - Народу
объявят, что король, испытав святое раскаяние в своих заблуждениях, дал
обет навсегда остаться в монастыре. На случай, если кто-нибудь усомнится
в том, что король действительно дал такой обет, у герцога до Гиза есть
армия, у господина кардинала - церковь, а у господина Майеннского -
буржуазия; располагая этими тремя силами, можно заставить народ поверить
почти во все, что угодно.

- Но меня обвинят в насилии, - сказал герцог поело недолгого
молчания.

- Вам незачем там находиться.

- Меня будут считать узурпатором.

- Монсеньер забывает про отречение.

- Король не согласится подписать его.

- Кажется, брат Горанфло не только весьма красноречив, но еще и очень
силен.

- Значит, план готов.

- Окончательно.

- И они не опасаются, что я их выдам?

- Нет, монсеньер, потому что у них есть другой, не менее верный план,
- против вас, на случай вашей измены.

- А! - произнес принц.

- Да, монсеньер, но я с ним незнаком. Им слишком хорошо известно, что
я ваш друг, и они мне не доверяют. Я знаю только о существовании плана,
и это - все.

- В таком случае я сдаюсь, граф. Что надо делать?

- Одобрить.

- Что ж, я одобряю.

- Да. Но недостаточно одобрить на словах.

- Как же еще могу я дать свое одобрение?

- В письменном виде.

- Безумие думать, что я соглашусь на это.

- Почему же?

- А если заговор не удастся?

- Как раз на тот случай, если он не удастся, и просят у монсеньера
подпись.

- Значит, они хотят укрыться за моим именем?

- Разумеется.

- Тогда я наотрез отказываюсь.

- Вы уже не можете.

- Я уже не могу отказаться?

- Нет.

- Вы что, с ума сошли?

- Отказаться - значит изменить;

- Почему?

- Потому что я с удовольствием бы смолчал, но ваше высочество сами
приказали мне говорить.

- Ну что ж, пусть господа де Гизы рассматривают это, как им
вздумается, по крайней мере, я сам выберу между двух зол.

- Монсеньер, смотрите, не ошибитесь в выборе.

- Я рискну, - сказал Франсуа, немного взволнованный, но пытающийся
тем не менее держаться твердо.

- Не советую, монсеньер, - сказал граф, - в ваших же интересах.

- Но, подписываясь, я себя компрометирую.

- Отказываясь подписаться, вы делаете гораздо хуже; вы себя убиваете.

Франсуа содрогнулся.

- И они осмелятся? - сказал он.

- Они осмелятся на все, монсеньер. Заговорщики слишком далеко зашли.
Им надо добиться успеха любой ценой.

Вполне понятно, что герцог заколебался.

- Я подпишу, - сказал он.

- Когда?

- Завтра.

- Нет, монсеньер, подписать надо не завтра, а немедленно, если уж вы
решились подписать.

- Но ведь господа де Гизы должны еще составить обязательство, которое
я беру по отношению к ним.

- Обязательство уже составлено, монсеньер, оно со мной.

Монсоро вынул из кармана бумагу: это было полное и безоговорочное
одобрение известного нам плана. Герцог прочел его все, от первой до
последней строчки, и граф видел, что по мере того, как он читал, лицо
его покрывалось бледностью. Когда Франсуа кончил, ноги отказались
держать его, и он сел, вернее, упал в кресло перед столом.

- Возьмите, монсеньер, - сказал граф, подавая ему перо.

- Значит, мне надо подписать? - спросил принц, подперев лоб рукой - у
него кружилась голова.

- Надо, если вы хотите; никто вас к этому не вынуждает.

- Нет, вынуждают, раз вы угрожаете мне убийством.

- Я вам не угрожаю, монсеньер, боже упаси, я вас предупреждаю, это
большая разница.

- Давайте, - сказал герцог.

И, словно сделав над собой усилие, он взял или, скорее, выхватил перо
из рук графа и подписал.

Монсоро следил за ним взором, горящим ненавистью и надеждой. Когда он
увидел, что перо прикоснулось к бумаге, он вынужден был опереться о
стол; зрачки его, казалось, расширялись все больше и больше по мере
того, как рука герцога выводила буквы подписи.

- Уф! - вздохнул Монсоро, когда герцог кончил. И, схватив бумагу
таким же резким движением, каким герцог схватил перо, он сложил ее и
спрятал между рубашкой и куском шелковой ткани, заменявшим в то время
жилет, застегнул камзол и поверх него запахнул плащ.

Герцог с удивлением следил за ним, не в силах понять выражение этого
бледного лица, по которому молнией промелькнула свирепая радость.

- А теперь, монсеньер, - сказал Монсоро, - будьте осторожны.

- То есть? - спросил герцог.

- Не ходите по улицам в ночное время вместе с Орильи, как вы делали
только что.

- Что это значит?

- Это значит, монсеньер, что сегодня ночью вы отправились добиваться
любви женщины, которую ее муж боготворит и ревнует так, что способен..,
да, клянусь честью, способен убить всякого, кто приблизится к ней без
его разрешения.

- Не о себе ли, часом, и не о своей ли жене вы говорите?

- Да, монсеньер. Раз уж вы угадали с первого раза и столь точно, я
даже не попытаюсь отрицать. Я женился на Диане де Меридор, она
принадлежит мне, и никому другому, даже самому принцу, принадлежать не
будет, во всяком случае, пока я жив. И дабы вы твердо это знали,
монсеньер, глядите: я клянусь в этом моим именем на своем кинжале.

И он почти коснулся клинком груди принца, который попятился назад.

- Сударь, вы мне угрожаете, - сказал Франсуа, бледный от гнева и
ярости.

- Нет, мой принц, я вновь только предупреждаю вас.

- О чем предупреждаете?

- О том, что моя жена не будет принадлежать никому другому!

- А я, господин глупец, - вскричал вне себя герцог Анжуйский, - я
отвечаю вам, что вы предупреждаете меня слишком поздно и она уже
принадлежит кое-кому.

Монсоро страшно вскрикнул и вцепился руками в свои волосы.

- Не вам ли? - прохрипел он. - Не вам ли, монсеньер?

Ему стоило только протянуть руку, все еще сжимавшую кинжал, и клинок
вонзился бы в грудь принца.

Франсуа отступил.

- Вы лишились рассудка, граф, - сказал он, готовясь позвонить в
колокольчик.

- Нет, я вижу ясно, говорю разумно и понимаю правильно. Вы сказали,
что моя жена принадлежит кому-то другому, вы так сказали.

- И повторяю.