могу сказать" (письмо было от В. Чернова к его родственникам). Ах, сволочь,
честный человек? Ну, езжай на Соловки!.. Так он же хоть письмо имел!
трудмобилизации на торфоразработки и там порицал жидкий голый суп (так
порицал-таки! рот-то всё же раскрывал!). Вполне заслужено он получил за это
58-10, 10 лет. (Он умер, выбирая картофельную конкуру из лагерной помойки. В
грязном кармане его лежала фотография сына, грудь в орденах.)
столом рассказал жене и её лучшей подруге (так рассказал же!
действительно!), как нищ и голоден приволжский тыл, откуда он только что
вернулся. Лучшая подруга [заложила] обоих супругов: ему 10-й пункт, ей --
12-й, обоим по 10 лет. (А квартира? Не знаю, может быть -- подруге?)
"надо было меньше песню петь -- "нас не тронешь, мы не тронем, а затронешь
-- спуску не дадим". Да подлеца такого расстрелять мало, а ему дали всего 10
лет!
жалила, почему съезда партии долго не собирают, устав нарушают (будто их
собачье дело!..). Получили по десятке.
партсобрании: "А зачем его выпустили из СССР?" (Как будто перед ней партия
должна отчитываться! Да Иосиф Виссарионович может быть локти кусал!) За этот
нелепый вопрос она заслуженно получила (и отсидела) один за другим [[три
срока]]. (Хотя никто из следователей и прокуроров не могли объяснить ей, в
чём её вина.)
года проработала на стекольном заводе, и никогда соседи не видели у неё
икон. А перед приходом в их местность немцев она повесила иконы (да просто
бояться перестала, ведь гоняли с иконами) и, что особенно отметило следствие
по доносу соседок -- вымыла полы! (А немцы так и не пришли.) К тому ж около
дома подобрала красивую листовку немецкую с картинкой и засунула её в
вазочку на комоде. И всё-таки наш гуманный суд, учитывая пролетарское
происхождение, дал Груше ТОЛЬКО 8 лет лагеря да три года лишения прав. А муж
её тем временем погиб на фронте. А дочь училась в техникуме, но [кадры] всё
допекали: "где твоя мать?" -- и девочка [отравилась]. (Дальше смерти дочери
Груша никогда не могла рассказывать -- плакала и уходила.)
пединститута, если он в литературном студенческом журнале (1946 г.) написал
собственных две статьи? Малую катушку, 10 лет.
было, Есенин всегда был почитаемым народным поэтом". Но Есенин был --
контрреволюционный поэт, его стихи -- запрещенная литература. М. Я. Потапову
в рязанском ГБ выставили такое обвинение: "как ты смел восхищаться (перед
войной) Есениным, если Иосиф Виссарионович сказал, что самый лучший и
талантливый -- Маяковский? Вот твое антисоветское нутро и сказалось! "
пилот "Дугласа". У него не только нашли полное собрание Есенина; он не
только рассказывал, что крепко и сытно жили люди в Восточной Пруссии, пока
мы туда не пришли, -- но он на [диспуте] в лётной части вступил в публичный
спор с Эренбургом по поводу Германии. (По тогдашней позиции Эренбурга можно
догадаться, что летчик предлагал быть с немцами помягче.) *(3) На диспуте --
и вдруг публичный спор! Трибунал, 10 лет и 5 намордника.
приказано начальством -- и совершенно добровольный колхоз! Так неужели же.
уполномоченный ГПУ Овсянников мог эту враждебную вылазку перетерпеть? Не
надо мне твоего хорошего, делай моё плохое! Колхоз объявлен был кулацким, а
самого Липая, подкулачника, потащили по кочкам...
Ленина! Ну, уж страшней этого и быть ничего не может, это уж -- заклятый
враг! Какие зубы на следствии сохранились, на Колыме в первый год потерял.
бывали злоехидные, с подпольным вывертом. Например, Перец Герценберг, житель
Риги. Вдруг переезжает в Литовскую Социалистическую Республику и там
записывает себя [польского] происхождения. А сам -- латышский еврей. Ведь
здесь что' особенно возмутительно: желание обмануть своё родное государство.
Это значит, он рассчитал, что мы его в Польшу отпустим, а оттуда он в
Израиль улизнет. Нет уж, голубчик, не хотел в Риге -- езжай в ГУЛаг. Измена
Родине через намерение, 10 лет.
(Ленинград) обнаружены бывшие ученики ФЗУ, которые в 1929 г. присутствовали
на собрании, где выступал Зиновьев. (Нашлась регистрация присутствующих,
приложенная к протоколу). И 8 лет скрывали, прокрались в состав
пролетариата. Теперь все арестованы и расстреляны.
гражданина преступника". *(4) И очень трогательно объяснил, как государство
должно видеть в любом нарушителе еще и человека с горячей кровью, и солдата,
защищающего отечество, и члена общины, и отца семейства, "существование
которого священно", и самое главное -- гражданина. Но нашим юристам читать
Маркса некогда, особенно такие непродуманные места. А Маркс, если хочет,
пусть наши инструкции почитает.
поверить даже нельзя? Что Европа не поверит?
глянцевые журналы поверила, а больше ей в голову не вобрать.
бы не поверили. Белинский, Чернышевский -- эти бы не поверили. А копнуть
штыка на три-на четыре, туда к Петру да пораньше -- так отчего б и не
поверить? Что ж тут худого, это испокон:
так и борода моя -- государева?" 58-я, бит батогами нещадно.
тебе с государем". 58-я, бит батогами нещадно.
вас, казаков поит и кормит". 58-я, бит батогами нещадно.
Дьячок Афанасьевской церкви Неждан: "А что же царь Афанасию молится?" (На
Святой было дело, пьяны оба.) Приговорила Москва беспристрастно: сына
боярского бить батогами нещадно, и дьячка бить потому ж". *(5)
полюса в населении. Нельзя было найти более исключающих образов жизни и
образов мышления.
(Если б столько было да настоящих [политических] -- так на какой [скамье]
уже бы давно та власть сидела! )
бытовая статья. Шла тут мешанина и пестрота невообразимая. *(6) Зачислить в
Пятьдесят Восьмую был простейший из способов похерить человека, убрать
быстро и навсегда.
что в ЧС забирали жен крупных партийцев, но этот обычай установился поране,
так чистили и дворянские семьи, и заметные интеллигентские и лиц духовных.
(И даже в 50-х годах: историк Х-цев за принципиальные ошибки, допущеные в
книге, получил 25 лет. Но надо ж дать и жене? Десятку. Но зачем же оставлять
мать-старуху в 75 лет и 16-летнюю дочь? -- за недонесение и им. И всех
четверых разослали в разные лагеря без права переписки между собой.)
чем больше людей, до ареста занятых только своим бытом, втягивалось в
круговорот незаслуженной кары и смерти, -- тем серей и робче становилась
Пятьдесят Восьмая, теряла всякий и последний политический смысл и
превращалась в потерянное стадо потерянных людей.
содержали] в лагере.
формулировками юристов.
и крестьянина нельзя арестовать без основательных данных -- а интеллигента
стало быть можно, ну, например по антипатии. Послушаем ли мы Крыленко на V
съезде работников юстиции в 1924 году, мы узнаем, что "относительно
осужденных из классово-враждебных элементов... исправление бессильно и
[бесцельно]". В начале 30-х годов нам еще раз напомнят, что сокращение
сроков классово-чуждым элементам есть правооппортунистическая практика. И
так же "оппортунистична установка, что "в тюрьме все равны", что с момента
вынесения приговора как бы прекращается классовая борьба", что "классовый
враг начинает "исправляться". *(7)
исправлять вас бесцельно, в лагере определим вам положение униженное и
доймём вас там классовой борьбой.
действительно, вроде -- все арестанты равны. Нет, не спешите, это
представление буржуазное! Для того-то и отобрали у политической Статьи право
содержаться отдельно от уголовников, чтоб теперь этих уголовников да ей же
на шею! (Это те изобретали люди, кто в царских тюрьмах поняли силу
возможного политического объединения, политического протеста и опасность её