Чтение 165–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

мом себе такое мнение.

Пришел король. Все пытались прочесть грядущие события во взгляде это-
го человека, который уже начинал владычествовать над миром.

В противоположность своему мрачному брату, Людовик весь сиял. Взгля-
нув на рисунки, которые к нему протягивали со всех сторон, он похвалил
один и забраковал другие, единственным своим словом создавая счастливцев
или несчастных.

Вдруг краешком глаза посмотрев на принцессу, он подметил немой разго-
вор между нею и графом.

Король закусил губу и подошел к королевам:

- Ваши величества, меня сейчас известили, что в Фонтенбло все приго-
товлено согласно моим распоряжениям.

По всей зале пробежал шепот удовольствия. Король Прочел на всех лицах
горячее желание получить приглашение на праздник.

- Я еду завтра, - прибавил он.

Воцарилось глубокое молчание.

- И прошу всех присутствующих сопровождать меня.

Радостная улыбка озарила все лица. Один только принц оставался
по-прежнему в дурном настроении.

Один за другим к королю стали подходить вельможи, спешившие поблаго-
дарить его величество за приглашение.

Подошел де Гиш.

- Ах, граф, - сказал ему король, - а я не заметил вас.

Граф поклонился. Принцесса побледнела.

Де Гиш собирался открыть рот, чтобы произнести благодарность.

- Граф, - остановил его король, - теперь как раз время озимых посе-
вов. Я уверен, что ваши нормандские фермеры очень обрадовались бы вашему
приезду к себе в поместье.

После этой жестокой выходки король повернулся спиною к несчастному
графу.

Теперь побледнел и де Гиш. Он сделал два шага к королю, забыв, что
можно только отвечать на вопросы его величества.

- Я, кажется, плохо понял, - пролепетал он.

Король слегка повернул голову и, бросив на Гиша один из тех холодных
и пристальных взглядов, которые, как нож, вонзались в сердце людей,
впавших в немилость, медленно отчеканил:

- Я сказал: в ваше поместье.

На лбу графа выступил холодный пот, пальцы разжались и выронили шля-
пу.

Людовик бросил взгляд на мать, чтобы подчеркнуть перед ней полноту
своей власти. Он отыскал также торжествующий взгляд брата и убедился,
что тот доволен мщением. Наконец он остановил свои глаза на принцессе.
Принцесса улыбалась, разговаривая с г-жой де Ноайль. Она ничего не слы-
шала или делала вид, что не слышала.

Шевалье де Лоррен тоже смотрел своим упорным враждебным взглядом, по-
хожим на таран, сокрушающий препятствия. Один только де Гиш остался в
кабинете короля. Постепенно все разошлись.

Перед глазами несчастного мелькали какие-то тени.

Страшным усилием воли он овладел собой и поспешил домой, где его ожи-
дал Рауль, не отделавшийся от мрачных предчувствий.

- Ну что, как? - прошептал он, увидя своего друга, вошедшего нетвер-
дым шагом без шляпы, с блуждающим взглядом.

- Да, да... это верно... да...

Больше де Гиш ничего не мог выговорить. Он без сил повалился в крес-
ло.

- А она?.. - спросил Рауль.

- Она?.. - вскричал несчастный, поднимая к нему гневно сжатый кулак.
- Она!..

- Что она делает?

- Смеется.

И сам злосчастный изгнанник разразился истерическим хохотом. Потом
упал навзничь. Он был уничтожен.

XVI

ФОНТЕНБЛО

Уже четыре дня великолепные сады Фонтенбло были оживлены непрекращав-
шимися празднествами и весельем. Г-н Кольбер был завален работой: по ут-
рам - он подводил счеты ночных расходов, днем составлял программы, сме-
ты, нанимал людей, расплачивался.

Господин Кольбер получил четыре миллиона и пытался расходовать их с
разумною экономией.

Он приходил в ужас от трат на мифологию. Каждый сатир и каждая дриада
обходились не менее чем по сотне ливров в день. Да костюмы стоили по
триста ливров. Каждую ночь фейерверки истребляли пороху и серы на сто
тысяч ливров. Иллюминация по берегам пруда обходилась в тридцать тысяч
ливров. Эти праздники казались великолепными. Кольбер от радости не мог
владеть собой.

В разное время дня и ночи можно было видеть, как принцесса и король
отправлялись на охоту или устраивали приемы разных фантастических персо-
нажей, торжества, которые без устали изобретали в течение двух недель и
в которых проявлялись блестящий ум принцессы и щедрость короля.

Принцесса, героиня праздника, отвечала на приветственные речи депута-
ций от разных неведомых народов: гарамантсз, скифов, гиперборейцев, кав-
казцев и патагонцов, которые словно из-под земли появлялись перед нею. А
король каждому из них дарил бриллианты и разные дорогие вещи.

Депутации декламировали стихи, в которых короля сравнивали с солнцем,
а принцессу с луною. О королевах и о принце совсем перестали говорить,
словно король был женат не на Марии-Терезии Австрийской, а на Генриетте
Английской.

Счастливая пара держалась за руки, обменивалась неуловимыми пожатия-
ми. Молодые люди большими глотками впивали этот сладостный напиток лес-
ти, который порождают юность, красота, могущество и любовь. Все в Фон-
тенбло удивлялись влиянию на короля, которое так неожиданно приобрела
принцесса. Всякий говорил про себя, что настоящей королевой была прин-
цесса. И действительно, король подтверждал эту странную истину каждой
своей мыслью, каждым своим словом, каждым своим взглядом. Он черпал свои
желания, искал свое вдохновение в глазах принцессы, он упивался ее ра-
достью, если принцесса удостаивала его улыбкой.

А принцесса? Наслаждалась ли она своим могуществом, видя весь мир у
своих ног? Она не могла признаться в этом себе самой; но она знала это и
чувствовала одно: что у нее нет больше никаких желаний и что она совер-
шенно счастлива. Произошло все это по воле короля, и в результате принц,
который был вторым лицом в государстве, оказался третьим.

И ему стало еще хуже, чем в те дни, когда музыканты де Гиша играли у
принцессы. Тогда принц мог, по крайней мере, внушить страх тому, кто его
раздражал. Но, изгнав врага благодаря союзу с королем, принц почувство-
вал на плечах бремя, которое было гораздо тяжелее прежнего.

Каждую ночь принцесса возвращалась к себе совсем измученная. Поездки
верхом, купанье в Сене, спектакли, обеды под деревьями, балы на берегу
большого канала, концерты - все это могло бы свалить с ног здорового
швейцарца, а не только слабую, хрупкую женщину.

Положим, что касается танцев, концертов, прогулок, женщина куда вы-
носливее самого дюжего молодца. Но и женские силы ограничены. Что же ка-
сается принца, то он не имел удовольствия видеть принцессу даже по вече-
рам. Принцессе отвели покои в королевском павильоне вместе с молодой ко-
ролевой и королевой-матерью.

Шевалье де Лоррен, разумеется, не покидал принца и вливал по капле
желчь в его свежие раны.

После отъезда де Гиша принц сначала было повеселел и расцвел, но три
дня пребывания в Фонтенбло снова повергли его в меланхолию.

Однажды, часа в два, принц, поздно вставший и посвятивший еще больше,
чем обыкновенно, внимания своему туалету, вспомнил, что на этот день не
было ничего назначено; и вот он задумал собрать свой двор и повезти
принцессу ужинать в Море, где у него был прекрасный загородный дом.

С этим намерением он направился к королевскому павильону и был очень
удивлен, не найдя там ни души. Левая дверь вела в покои принцессы, пра-
вая - в покои молодой королевы.

В комнате жены он узнал от швеи, которая там работала, что в одиннад-
цать часов утра все отправились купаться в Сене, что из этой прогулки
устроили настоящий праздник и что придворные экипажи ожидали у ворот
парка.

"Счастливая мысль! - подумал принц. - Жара ужасная, и я сам охотно
выкупался бы".

Он кликнул людей... Никто не явился. Он пошел к каретным сараям. Там
конюх сказал ему, что нет ни одной кареты и ни одного экипажа. Тогда он
велел оседлать двух лошадей, одну для себя, другую для камердинера. Ко-
нюх ему учтиво ответил, что и лошадей нет.

Принц, побледнев от гнева, снова отправился в королевские покои и до-
шел до самой молельни Анны Австрийской.

Сквозь полуоткрытую портьеру он увидел невестку, стоявшую на коленях
перед королевой-матерью. Насколько он мог рассмотреть, молодая женщина
горько плакала.

Королевы не видели и не слышали его.

Он замер у дверей и стал подслушивать. Это печальное зрелище возбуж-
дало его любопытство.

Молодая королева в слезах жаловалась:

- Да, король пренебрегает мною, король весь поглощен удовольствиями,
в которых я не принимаю никакого участия.