Чтение 165–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

- Зачем тебе это знать? - спросил Кавальканти.

- Опять недоверие!

- Нисколько. Я разыскал своего отца.

- Настоящего отца?

- Ну... поскольку он дает мне деньги...

- Постольку ты веришь и уважаешь, правильно. А как зовут твоего отца?

- Майор Кавальканти.

- И он тобой доволен?

- Пока что, видимо, доволен.

- А кто тебе помог разыскать его?

- Граф Монте-Кристо.

- У которого ты сейчас был?

- Да.

- Послушай, постарайся пристроить меня к нему дедушкой, раз он этим
занимается.

- Пожалуй, я поговорю с ним о тебе; а пока что ты будешь делать?

- Я?

- Да, ты.

- Очень мило, что ты беспокоишься об этом, - сказал Кадрусс.

- Мне кажется, - возразил Андреа, - раз ты интересуешься мною, я тоже
имею право кое о чем спросить.

- Верно... Я сниму комнату в приличном доме, оденусь как следует, бу-
ду каждый день бриться и ходить в кафе читать газеты. По вечерам буду
ходить в театр с какой-нибудь компанией клакеров. Вообще приму вид бу-
лочника, удалившегося на покой; я всегда мечтал об этом.

- Что ж, это хорошо. Если ты исполнишь свое намерение и будешь благо-
разумен, все пойдет чудесно.

- Посмотрите на этого Боссюэ!..[52] Ну, а ты кем станешь? Пэром Фран-
ции?

- Все возможно! - сказал Андреа.

- Майор Кавальканти, может быть, и пэр... но, к сожалению, нас-
ледственность в этом деле упразднена.

- Пожалуйста, без политики, Кадрусс!.. Ну вот, ты получил, что хотел,
и мы приехали, а потому вылезай и исчезни.

- Ни в коем случае, милый друг!

- То есть как?

- Посуди сам, малыш; на голове красный платок, сапоги без подметок,
никаких документов - ив кармане десять луидоров, не считая того, что там
уже было; в общем ровно двести франков. Да меня у заставы непременно
арестуют! Чтобы оправдаться, я должен буду заявить, что это ты дал мне
десять луидоров; начнется дознание, следствие; узнают, что я покинул Ту-
лон, ни у кого не спросясь, и меня погонят по этапу до самого Средизем-
ного моря. И я снова стану просто номер сто шесть, и прощай мои мечты
походить на булочника, удалившегося на покой! Ни в коем случае, сынок; я
предпочитаю достойно жить в столице.

Андреа нахмурился; милый сын майора Кавальканти был, как он сам приз-
нался, очень упрям. Он остановил лошадь, быстро огляделся, и, пока его
взор пытливо скользил по сторонам, рука его точно ненароком опустилась в
карман и нащупала курок карманного пистолета.

Но в то же время Кадрусс, ни на минуту не спускавший глаз со своего
спутника, заложил руки за спину и тихонько раскрыл длинный испанский
нож, который он на всякий случай всегда носил с собой.

Приятели явно были достойны друг друга и поняли это; Андреа мирно
извлек руку из кармана и стал поглаживать свои рыжие усы.

- Наконец-то ты заживешь счастливо, дружище Кадрусс, - сказал он.

- Постараюсь сделать все возможное для этого, - ответил трактирщик с
Гарского моста, снова складывая нож.

- Ладно, едем в Париж. Но как ты проедешь заставу, не вызывая подоз-
рений? Мне кажется, в таком костюме ты еще больше рискуешь, сидя в эки-
паже, чем шагая пешком.

- Погоди, - сказал Кадрусс, - сейчас увидишь.

Он надел шляпу Андреа, накинул плащ с большим воротником, оставленный
грумом в экипаже, и принял сосредоточенный вид, подобающий слуге из хо-
рошего дома, когда хозяин сам правит лошадью.

- А я что же, так и поеду с непокрытой головой? - сказал Андреа.

- Эка важность! - фыркнул Кадрусс. - Сегодня такой ветер, что у тебя
могла слететь шляпа.

- Ладно, - сказал Андреа, - покончим с этим.

- Да кто ж тебе мешает? - сказал Кадрусс. - Не я, надеюсь?

- Шш... - прошептал Кавальканти.

Заставу миновали благополучно.

Доехав до первой улицы, Андреа остановил лошадь, и Кадрусс спрыгнул
на землю.

- Позволь, - сказал Андреа, - а плащ, а моя шляпа?

- Ты же не хочешь, чтобы я простудился, - отвечал Кадрусс.

- А как же я?

- Ты молод, а я уже становлюсь стар: до свидания, Бенедетто!

И он исчез в переулке.

- Увы, - сказал со вздохом Андреа, - неужели на земле невозможно пол-
ное счастье?

VIII. СЕМЕЙНАЯ СЦЕНА

Доехав до площади Людовика XV, молодые люди расстались: Моррель нап-
равился к бульварам, Шато-Рено к мосту Революции, а Дебрэ поехал по на-
бережной.

Моррель и Шато-Рено, по всей вероятности, вернулись к своим домашним
очагам, как еще до сих пор говорят с трибуны Палаты в красиво построен-
ных речах и на сцене театра улицы Ришелье в красиво написанных пьесах,
но Дебрэ поступил иначе. У ворот Лувра он повернул налево, рысью пересек
Карусельную площадь, направился по улице Сен-Рок, повернул на улицу Ми-
шодьер и подъехал к дому Данглара как раз в ту минуту, когда ландо
Вильфора, завезя его самого с женой в предместье Сент-Оноре, доставило
домой баронессу.

Дебрэ, как свой человек в доме, первый въехал во двор, бросил поводья
лакею, а сам вернулся - к экипажу, помог г-же Данглар сойти и взял ее
под руку, чтобы проводить в комнаты.

Как только ворота закрылись и баронесса вместе с Дебрэ очутились во
дворе, он сказал:

- Что с вами, Эрмина? Почему вам стало дурно, когда граф рассказывал
эту историю, или, вернее, эту сказку?

- Потому, что я вообще отвратительно себя чувствовала сегодня, мой
друг, - ответила баронесса.

- Да нет же, Эрмина, - возразил Дебрэ, - я никогда этому не поверю.
Наоборот, вы были прекрасно настроены, когда приехали к графу. Правда,
господин Данглар был немного не в духе; но я ведь знаю, как мало вы об-
ращаете внимания на его дурное настроение. Кто-то вас расстроил. Расска-
жите мне, в чем дело, вы же знаете, я не потерплю, чтобы вас обидели.

- Уверяю вас, Люсьен, вы ошибаетесь, - сказала госпожа Данглар, - все
дело просто в самочувствии, как я вам сказала, да еще в дурном настрое-
нии, которое вы заметили и о котором я не считала нужным вам говорить.

Было очевидно, что г-жа Данглар находится во власти того нервного
возбуждения, в котором женщины часто сами не отдают себе отчета, или же
что она, как угадал Дебрэ, испытала какое-нибудь скрытое потрясение, в
котором не хотела никому сознаться. Дебрэ, привыкший считаться с беспри-
чинной нервозностью, как с одним из элементов женской натуры, перестал
настаивать и решил ждать благоприятной минуты, когда можно будет снова
задать этот вопрос или когда ей самой вздумается признаться.

У дверей своей спальни баронесса встретила мадемуазель Корнели, свою
доверенную камеристку.

- Что делает моя дочь? - спросила г-жа Данглар.

- Весь вечер занималась, а потом легла, - ответила мадемуазель Корне-
ли.

- Но, мне кажется, кто-то играет на рояле?

- Это играет мадемуазель д'Армильи, а мадемуазель Эжени лежит в пос-
тели.

- Хорошо, - сказала г-жа Данглар, - помогите мне раздеться.

Вошли в спальню. Дебрэ растянулся на широком диване, а г-жа Данглар
вместе с мадемуазель Корнели прошла в свою уборную.

- Скажите, Люсьен, - спросила через дверь г-жа Данглар, - Эжени
по-прежнему не желает с вами разговаривать?

- Не я один на это жалуюсь, сударыня, - сказал Люсьен, играя с собач-
кой баронессы; она признавала его за друга дома и всегда ласкалась к не-
му. - Помнится, я слышал на днях у вас, как Морсер сетовал, что не может
добиться ни слова от своей невесты.

- Это верно, - сказала г-жа Данглар, - но я думаю, что скоро все из-
менится и Эжени явится к вам в кабинет.

- Ко мне в кабинет?

- Я хочу сказать - в кабинет министра.

- Зачем?

- Чтобы попросить вас устроить ей ангажемент в оперу. Право, я никог-
да не видела такого пристрастия к музыке. Для девушки из общества это
смешно!

Дебрэ улыбнулся.

- Ну что ж, - сказал он, - пусть приходит, раз вы и барон согласны.
Мы устроим ей этот ангажемент и постараемся, чтобы он соответствовал ее
достоинствам, хотя мы слишком бедны, чтобы оплачивать такой талант, как
у нее.

- Можете идти, Корнели, - сказала г-жа Данглар, - вы мне больше не