Чтение 165–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

судьбы", - сказал павлин. И воробей последовал его приказанию и сказал:
"Я буду терпеть и не уйду, повинуясь царю". И воробей продолжал опа-
саться За себя и взял свою пищу к павлину и ел, пока не насытился, и за-
пил пищу водой.

А потом воробей удалился. И в какой-то день он летел и увидел, что
два воробья дерутся на земле. "Как могу я быть везирем царя и видеть,
что воробьи дерутся около меня! - воскликнул он. - Клянусь Аллахом, я
помирю их!" И он направился к ним, чтобы их помирить, и охотник перевер-
нул свою сеть на них всех, и тот воробей попал в середину сети.

И охотник взял его и дал своему товарищу и сказал: "Держи его крепко,
он жирный, и я не видал лучше его". И воробей подумал: "Я попался туда,
куда боялся попасть, и я был в безопасности только у павлина. Не помогла
осторожность против постигшей судьбы, и некуда бежать от рока осторожно-
му. Как хороши слова поэта:

Не бывать чему, не свершить того даже хитростью

Никогда, а то, чему быть должно, то будет.

И наступит то, чему быть должно, своевременно,

А незнающий, тот всегда обманут будет".

"О Шахразада, - сказал царь, - прибавь мне таких рассказов". И Шахра-
зада ответила: "В следующую ночь, если царь сохранит мне жизнь, да воз-
величит его Аллах..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

ПОВЕСТЬ ОБ АЛИ ИБН БЕККАРЕ И ШАМС-АН-НАХАР

Сто пятьдесят третья ночь

Когда же настала сто пятьдесят третья ночь, Шахразада сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что в древние времена и минувшие века и го-
ды, в халифате царя Харуна ар-Рашида, был один человек, купец, у которо-
го был сЫН по имени Абу-ль-Хасан Али ибн Тахир.

И человек этот имел много денег и делал обильные дары. А сын его был
красив лицом, и поведение его было любезно людям. И сын купца входил во
дворец халифа без разрешения, и все наложницы и невольницы халифа любили
его. Он был сотрапезником царя, говорил ему стихи и рассказывал диковин-
ные рассказы, однако продолжал продавать и покупать на рынке купцов.

А у лавки его обычно сидел юноша из детей персов, которого звали Али
ибн Беккар. И юноша этот был красив станом, изящен видом и совершенен по
внешности: с розовыми щеками, сходившимися бровями и нежной речью и улы-
бающимися устами, и он любил веселье и развлеченья.

И случилось как-то, что оба они сидели, разговаривая и веселясь, и
вдруг появились десять невольниц, точно луны, и каждая из них отличалась
красотой и стройностью стана, а среди них была женщина, верхом на муле,
оседланном вышитым седлом с золотыми стременами. И на этой женщине был
тонкий изар [205], а стан ее охватывал шелковый пояс с золотой каймой. И
была она такова, как сказал о ней поэт:

И кожа ее шелкам подобна, а речь ее

Нежна и приятна нам, не вздор и не проповедь.

Глазам же ее Аллах "Явитесь!" сказал, и вот

Явились они, пьяня сердца, как вино пьянит.

Любовь к ней! Пускай сильней всечасно тоска моя!

В любви утешение - в день судный найду тебя!

И когда невольницы достигли лавки Абу-ль-Хасана, та женщина сошла с
мула и, сев возле лавки, приветствовала его, и он тоже приветствовал ее.
И когда Али ибн Беккар ее увидел, она похитила его ум. И он хотел уйти,
но она сказала ему: "Сиди на месте! Мы приехали к тебе, а ты уходишь!
Это несправедливо!" "Клянусь Аллахом, о госпожа, - ответил он, - я бегу
от того, что увидел, и язык обстоятельств говорит:

Как солнце она, что на небе живет,

Утешь же ты душу благим утешеньем!

Подняться не можешь ведь ты до нее,

Спуститься к тебе она тоже не может".

И когда женщина услышала это, она улыбнулась и спросила Абу-аль-Хаса-
на: "Как имя этого юноши и откуда он?" И Абу-ль-Хасан отвечал: "Он чуже-
земец". - "Из какой страны?" - спросила она. "Он сын царя персов, и зо-
вут его Али ибн Беккар, - ответил торговец, - а чужеземцу надлежит ока-
зывать уважение". - "Когда моя невольница придет к тебе, приведи его ко
мне", - сказала женщина. И Абу-аль-Хасан отвечал: "На голове и на гла-
зах!" [206] - и потом женщина поднялась и отправилась своей дорогой. И вот
что было с нею.

Что же касается Али ибн Беккара, то он не знал, что сказать. А через
час невольница пришла к Абу-аль-Хасану и сказала ему: "Моя госпожа тре-
бует тебя вместе с твоим товарищем". И Абу-аль-Хасан поднялся и взял с
собою Али ибн Беккара, и они пошли во дворец Харуна ар-Рашида.

И невольница ввела их в комнату и посадила, и они немного побеседова-
ли. И вдруг перед ними поставили столы, и они поели и вымыли руки. А за-
тем невольница принесла им вино, и они опьянели.

И после того она велела им подниматься. И они пошли с нею, и не-
вольница ввела их в другую комнату, построенную на четырех столбах. И
эта комната была устлана разными подстилками и украшена всевозможными
украшениями, точно палата из палат в раю. Оба юноши оторопели, увидав
такие редкости, и, пока они смотрели на эти диковины, вдруг появились
десять невольниц, словно луны, которые гордо раскачивались, ошеломляя
взоры и смущая умы, и встали в ряд, подобные райским гуриям.

А через короткое время вдруг появились другие десять невольниц и при-
ветствовали их обоих. В руках этих невольниц были лютни и инструменты
для забавы и радости. И все невольницы сели и настроили струны, и подня-
лись перед гостями, и играли на лютнях, и пели, и говорили стихи, и каж-
дая из них была искушением для рабов Аллаха.

И пока это происходило, вдруг появилось еще десять невольниц, подоб-
ных им: высокогрудые ровесницы, черноглазые, с румяными щеками, сходящи-
мися бровями и мягкими членами, - искушение для богомольцев и услада для
взирающих. И на них были всякие разноцветные шелка и одежды, ошеломляю-
щие и искушающие разум. И они встали у дверей, а после них пришли другие
десять невольниц, прекраснее их, и на них были красивые одежды, не под-
ходящие ни под какое описание. И невольницы тоже встали у дверей. А по-
том из дверей вышли двадцать невольниц, среди которых была невольница по
имени Шамс-ан-Нахар, подобная луне среди звезд. И она качалась от до-
вольства и изнеженности, опоясанная избытком своих волос. На ней была
голубая одежда и шелковый изар с каемками из золота и драгоценных кам-
ней, а стан ее охватывал пояс, украшенный всякими драгоценностями.

И она шла, кичливо раскачиваясь, пока не села на ложе. И когда Али
ибн Беккар увидал ее, он произнес такие стихи:

"Из-за этой болезнь моя началась,

И продлилась любовь моя и влюбленность.

Перед нею душа моя, вижу, тает

От любви к ней, и всем видны мои кости".

А окончив эти стихи, он сказал Абу-аль-Хасану: "Если бы ты хотел сде-
лать мне добро, то рассказал бы мне об этой красавице. Тогда, прежде чем
войти сюда, я укрепил бы свою дуuу и внушил бы ей быть стойкою в том,
что ее постигнет".

И он стал плакать, стонать и жаловаться, а Абу-альХасан отвечал: "О
брат мой, я хотел тебе только добра, по я боялся, что если я скажу тебе
заранее, тебя охватит любовь, которая оттолкнет тебя от встречи с ней и
встанет между ней и тобою. Успокой же душу и прохлади глаза - она обра-
щает лицо к тебе и добивается встречи с тобою". - "Как зовут эту женщи-
ну?" - спросил Али ибн Беккар. И Абу-аль-Хасаy ответил: "Ее имя Шамс-ан-
Нахар, и она из любимиц повелителя правоверных Харуна ар-Рашида, а это
место - дворец халифа".

И Шамс-ан-Нахар села и стала рассматривать прелести Али ибн Беккара,
и он - тоже рассматривал ее красоту, и любовь друг к другу охватила обо-
их. И Шамс-ан-Нахар велела всем невольницам сесть по местам. И каждая из
них села напротив окна, и Шамс-ан-Нахар велела им петь, и одна из не-
вольниц взяла лютню и произнесла:

"Ты послание второй раз пришли,

И ответ возьми ты открыто свой.

Пред тобой, о царь дивной прелести,

Я стою, на страсть свою жалуясь.

О владыка мой, о душа моя,

О жизнь моя драгоценная,

Пожалуй мне поцелуй один -

Подари его или дай взаймы!

Я верну его, не лишишься ты

Самого его, - каким был, верну.

А захочешь ты прибавления,

Так возьми его, с душой радостной.

О надевший мне платье гордости,

Будь же счастлив ты в платье радости!"

И Али ибн Беккар пришел в восторг и сказал ей: "Прибавь мне еще таких
стихов!" И невольница пошевелила струны и произнесла такое стихотворе-
ние:

"Ты часто далек, о мой любимый,

И глаз научил мой долго плакать.

О счастье очей моих, о радость -

Желаний предел моих и веры!

О, сжалься над тем, чьи очи тонут

В слезах опечаленного страстью".

А когда она окончила свои стихи, Шамс-ан-Нахар сказала другой не-
вольнице: "Дай нам послушать что-нибудь". И та затянула напев и произ-
несла такие стихи: