двойственности присущи и деятельности английских агентов, которых к нам
засылают. Конечно, их действия наносят нам кое-какой ущерб, но этот ущерб
вполне окупается. Они ведь выступают решительно против тех поляков,
которые полагают, что некая новая Польша должна объединиться с Советским
Союзом для борьбы против Германии. Поэтому я, как контрразведчик, обязан
подходить к английским агентам с особой осторожностью. И если бы я на
собственный риск опрометчиво решил судьбу какого-либо английского агента,
уверяю вас, моей собственной судьбе никто бы не позавидовал.
искренне похвалил его.
ним до самого прихода Генриха.
неделю они оба долны быть в Берлине. Приказ об отчислении Вайса в
распоряжение СД уже подписан.
отъезда время он работал без отдыха почти круглые сутки: надо было
передать свое "хозяйство".
последние дни, и получил "добро" на отъезд в Берлин, а также новое,
связанное с переменой места задание.
Берлин махнем? Столица все-таки.
что ж, я буду очень рад.
редкой живучести...
полоненная немцами, многим была близка его сердцу. Здесь он слышал
польский язык, походивший на русский, видел лица польских рабочих - такие
же, как у русских, даже поля и рощи ничем не отличались от полей и лесов
его родины. И сколько раз это ощущение родственной близости польского
народа помогало ему преодолевать отчаяние одиночества! Радостно было
сознавать, что в случае чего он всегда и без особых усилий найдет здесь
приют и помощь. И когда он ходил по улицам Варшавы и ловил на себе гневные
взгляды прохожих, сердце его ликовало, он горячо любил этих людей,
нанавидящих его, оккупанта, Иоганна Вайса, и ненависть их воодушевляла
его, помогала и ради них тоже оставаться Иоганном Вайсом.
Надо было, как никогда, собрать свою волю. Он знал: Берлин станет для него
самым главным испытанием, все предыдущее было только подступом к этому
испытанию.
транспортный самолет "Люфтганзы" поднялся в воздух. Пилотировали машину
молодые немки, а обязанности бортстрелка исполняла тоже немка, но уже
немолодая, тучная. Рукава ее комбинезона были засучены, расстегнутый
воротник обнажал полную, в складках шею.
падали какие-то пакеты, мешки, рюкзаки.
болотной мгле.
предъявил свои, дежурный эсэсовец посмотрел в какой-то список и передал
удостоверение Вайса молодому человеку в штатском. Тот, положив документ
себе в карман, бросил отрывисто:
человек передал его удостоверение другому, постарше, с обширной лысиной и
тоже в штатском. Лысый внимательно, неторопливо осмотрел документ,
холодным, обыскивающим взглядом сверил фотографию с лицом Вайса и сунул во
внутренний карман своего пиджака. Кивнул и, пропуская Вайса вперед,
командовал: "Прямо", "Налево". Вышли на площадь.
не обнаружили на стоянке машину с этим номером.
небольшого роста коренастый мужчина, сказал:
другой стороны, сразу скомандовал шоферу:
очень-то заботились о его удобствах.
Гигантский город - слишком обширная мишень. Возможно, его везли по
неповрежденным участкам. Полицейские, услышав клекочущий сигнал машины,
останавливали движение, и по улицам она мчалась с такой же скоростью, как
по автостраде.
пространства, покрытые яркой и свежей зеленью, и снова тяжеловесные
здания, порой напоминающие гигантские склепы или каменнные катафалки.
колбас, окороков, пирамиды консервов, хотя для населения уже давно были
введены карточки.
газогенераторные установки, выкрашенные алюминиевой краской: экономили
бензин.
каких-то милитаризованных гражданских организаций.
только в витринах магазинов, но и в окнах частных домов выставлены
портреты фюрера. Гитлер держит одну руку на пряжке пояса, а другую вытянул
так, будто пытается схватить чтото над своей головой. Волосы гладко
причесаны, челка зализана над правой, судорожно сведенной бровью.
вермахта.
зданий, Иоганн еще раз подивился их сходству со склепами и катафалками:
приземистые, тяжелые глыбы с затемненными квадратами непомерно маленьких
окон-амбразур.
для него не составляло труда определить, по каким улицам проезжала машина.
Вот выехали на Потсдамское шоссе и направились на запад, в район Ванзее.
коротко просигналила, свернула в распахнувшиеся ворота. Обогнув газон,
остановилась у входа в одноэтажный коттедж. В глубине двора среди зарослей
сирени виднелись еще два таких же коттеджа.
который в выжидательной позе стоял у открытой дверцы:
Вайсом белую дверь в коттедж и, указав на кресла в холле, попросил: -
Присядьте.
хилого белоголового старика с властным сухим лицом. Лицо это странным
образом показалось знакомым Вайсу, но сейчас не было времени задумываться
над этим. Старик взял переданное ему низеньким удостоверение, так же
внимательно, как все предыдущие, сверил фотографию с оригиналом и, так же,
как все они, спрятал документ в карман своего пиджака. Кивнул, отпуская
низенького, а Вайсу сказал сухим, скрипучим голосом:
окнах белоснежные кисейные занавески.