Чтение 165–й страницы книги ~Горение~

Бах, решайте...

Ротмистр Сушков вызвал Микульску на допрос вечером, предупредив
поручика Павла Робертовича и его помощника, что они, вероятно, понадобятся
ему позже, и посоветовал заказать в трактире пана Адама ужин: коробки с
деваляями, хрустящим картофелем и поросенка под хреном обычно приносила
племянница хозяина Ева.

...Сушков направил на лицо Микульской свет лампы, сразу же отметил
страх в ее глазах; легкую паутинку морщинок, которую не скрывала уже
косметика - за сутки сошла; особый тюремный отпечаток, который более
сильно заметен на женщинах:

пряди волос, выбившиеся из некогда высокой прически, следы от колец на
пальцах, пустые дырочки в мочках ушей - гребни, перстни и сережки забирали
при аресте.

- Ну-с, Микульска, как наши дела?

- Плохи дела. - Стефания заставила себя ответить просто, без волнения,
по возможности с юмором. - Куда уж хуже.

- Может быть еще хуже, - не согласился Сушков. - Пока что вы сидите в
санатории, а не в остроге, пока еще даже не листочки, пока еще п о ч е ч к
и... А вот когда цветочки начнутся...

- Я никак не возьму в толк, за что я арестована? Какое-то несусветное
недоразумение...

- Для того чтобы происшедшее действительно оказалось недоразумением, не
хватает одного лишь...

- Чего же?

- Вашего правдивого рассказа. Вы поймите, Микульска, в крае объявлено
предписанием председателя совета министров военное положение. Вы
понимаете, что это такое?

- Не совсем, я же не солдат, - попробовала пошутить Микульска.

- Вы очень хорошо играете солдат, особенно тех, которые кончили срок
службы и отправились на отдых, но никак саблю спрятать не могут... Так
вот, военное положение означает, что человек, задержанный на улице с
бомбами, может быть застрелен на месте...

- Но я же не знала! Я не могла и подумать, что в чемодане бомбы!

- А что, по-вашему, там могло быть? Милая, женщины умеют лгать мужьям и
любовникам, но совершенно теряются, сталкиваясь с законом... Ну,
согласитесь, вы ведь дали глупые показания: "Ко мне на улице подошел
человек, за которым гнались, и попросил взять чемодан". Ну? Глупо же! Кто
гнался? Вы видели преследователей? Как они одеты? Сколько их? Опишите.

- Он сказал мне это так искренне, он задыхался... Поймите, я актриса -
порыв, эмоции; мне все к а ж е т с я отчетливей, чем другим, я ведь
представлением живу, все время чем-то грежу.

- Значит, вам пригрезились преследователи?

- Наверное...

- Где к вам подошел преследуемый?

- На улице...

- На какой?

- Я не помню сейчас...

- А вы вспомните. Надо вспомнить, Микульска, мы это сейчас в протокол
опроса станем писать, это в военно-полевой суд пойдет так что вы уж
постарайтесь все дотошно вспомнить, от этого ваша жизнь зависит, жизнь, вы
поймите это, время-то особое, анархическое время, слабинку давать мы не
вправе - дали уж, хватит! Ну, где?

- На Маршалковской...

- После встречи с Бахом?

- Нет, до.

- В каком месте?

- Возле дома два.

- Зачем глупо врете?

- Я бы на вашем месте так не разговаривала с дамой!

- С кем?! С дамой? Они но улицам ходят, дамы-то! А здесь сидят
государственные преступники, Микульска! Люди, преступившие черту закона!
Итак, где к вам подошел преследуемый?

- В начале Маршалковской...

- Не врите мне! - Сушков ударил ладонью по столу. - Что он, к вам в
пролетку вскочил?! Вы до Маршалковской на пролетке ехали! Мы извозчика
опросили! У нас свидетель есть! И вахтер в вашем кабарете описал
неизвестного, который у вас был! С чемоданом. Сначала Бах, а потом второй
социалист, с бомбами! Что вам сказал Бах? От кого он к вам пришел? Какие
дал указания? Ну! Живо,!

- Он... Он ничего не сказал...

- А зачем он к вам приходил? В покер играть? Или, может, он ваш
любовник?

Может, он к о х а н ы й у вас?

- Он... Я не знаю... Он сказал, что моей жизни угрожает опасность...

- Какая опасность? От кого?! - Сушков усилил ритм, он вколачивал
вопросы, словно гвозди, одним ударом - и по шляпку.

- Он сказал, что мне угрожают злоумышленники...

- Так бы сразу и говорили, черт возьми! Какие злоумышленники?
Шантажисты?

Грабители? Насильники?

- Грабители... Он сказал, что они повсюду меня преследуют...

- Он описал их?

- Я не помню...

- Вспомните!

- Нет... Не знаю... Я сейчас ничего не помню...

- Больше он вам ни о чем не говорил?

- Нет!

- Приказов от партии не передавал?

- Нет, нет! Какие приказы? От кого?!

- А почему он скрыл от вас свою профессию?

- Я... Почему скрыл?

- Разве признался, что работает сапожником! Неужели он сказал вам об
этом?!

- Нет, нет, не говорил...

- А может, он даже обмерял вашу ногу?

- Нет. Я не помню...

- Не врать! Обмерял? Или не обмерял? Да или нет?

- Я не понимаю, какое это имеет касательство к делу?

- Главное! Извольте ответить: да или нет?

- Вы его спросите, я не помню, ну, право же, не помню!

- Он ответил уже, теперь я вас спрашиваю!

- Но я ему верю... Что он сказал - то и было...

- Да или нет? В последний раз спрашиваю!

- Нет!

Сушков взял папку, открыл ее и зачитал Микульской:

- Я, Бах Ян Вацлав, показываю, что обмерил ножку пани Микульской у нее
в гримуборной и сторговал цену - девять рублей золотом. Никаких других
разговоров, кроме как о баретках, я с нею не вел, на Маршалковской
встретил ее случайно и, выполнив ее просьбу, донес чемоданчик фирмы
"Брулей и сын" до вокзала.

Сушков читал липу, по чистому листу бумаги читал - был убежден, что
женщина не попросит протокол допроса, ничего в этом деле не понимает;
несчастный и н с т р у м е н т а р и й хитроумной операции, задуманной
полковником, - всего лишь.

- Ну? - спросил Сушков. - Что на это скажете? По-прежнему верите Баху
или сомнение появилось?

- Чего вы хотите от меня? - Микульска не удержалась, заплакала. - Это
какой-то ужас... В чем я виновна? Чего вы добиваетесь?

- Я добиваюсь правды. Я хочу, чтобы вы рассказали мне в с е. От начала
и до конца...

- Микульска вытерла слезы тонкими пальцами и сказала: - В таком случае
я желаю говорить с Игорем Васильевичем Поповым...

- A y нас нет никакого Попова, - ответил Сушков. - Кто такой - Попов?

- Как так нет Попова? - ахнула Микульска. - Он же начальник Варшавской
охраны!

Сушков рассмеялся, не разжимая рта:

- Кто вам сказал, что Попов начальник охранного отделения? Очень мне
это интересно узнать...

- Мои друзья...

- А как зовут ваших друзей?

- Вы же все равно их не знаете!

- Да?

Сушков поднялся, глянул на часы, глянул причем украдкою, и сказал:

- Пойдемте.

Микульска, не спросив даже, куда ее ведут (это сразу же отметил
Сушков), покорно поднялась со стула и двинулась к двери.

Сушков спустился с нею на второй этаж, распахнул дверь кабинета номер
девять, офицер вскочил из-за стола, щелкнул каблуками, но Микульска даже
не заметила ничего этого, потому что завороженно, не скрывая ужаса,
смотрела на того человека, который приходил к ней в театр с чемоданчиком.
Сейчас он сидел понуро, руки и ноги в кандалах, волосы спутаны, закрывают
глаза, рот дергало тиком.

- Ну, узнали? - спросил Сушков. Обернулся к жандармам: - Запирается или
дает правдивые показания?

- Теперь говорит правду, - ответил поручик, выделив слово "теперь", -