только трава зашуршала. Оттуда до моих позиций было шагов девятьсот -
немного дальше, чем нужно фузее для выстрела и чуть больше, чем нужно
винтовке для выстрела верного. Все надумали охладиться и обождать. Война -
баба нервная, - к чему ее торопить?
загрохотало. А потом сразу же застучали барабаны и засвистели рожки. Я
побежал по нашей линии обороны, предупреждая, чтоб без приказа не стреляли,
а тем временем земля задрожала от ритмичной поступи вражеских инфантеров.
Бонапарт, не решившись испытать судьбу фузилеров, решил прощупать нас
лобовым ударом. (Колонне, набравшей скорость, снайперский огонь, - что слону
дробина.)
смеха. На нас шли колонны Морана - жалкое итало-румынское дерьмо, об кое
жаль саблю марать.
уж разок погнать их на вражьи штыки и с плеч долой. А что с ними еще делать?
как на параде, - какая поступь, какая выправка! Я прямо шкурой почуял, как
заскрипели ворота под полозьями пушек Раевского и как эти чудовища качнули
своими хоботами, будто принюхиваясь к близкой поживе...
Когда мы тут прокашлялись, да прочихались от ядовитого хлорного дыма,
скатившегося к нам с батареи, я сразу посмотрел на колонны. Вообразите мое
удивление, когда я обнаружил, что все эти упыри с вурдалаками бесследно
сгинули!
дерьма вперемешку с чьими-то кишками - наличествуют, а вот людей не видать.
Первые две колонны просто сдунуло, прочие же бездельники улепетывали в свой
тыл, так что только пятки сверкали! Я даже отсюда услыхал, как ржали
канониры на Батарее.
в нашу сторону. Только они почему-то идти не хотели, а норовили отбежать в
кусты и прикинуться мертвяком.
нам древних римлян, как мы их теперь находим в могилах. Такие же синюшные
лица и такой же небось запашок - нечистотами.
ночи Бонапарт так и не устроил третьей атаки на Батарею в лоб. Французы на
самом-то деле необычайно умные и тонкие люди. В сем случае поняли со второго
раза.
сами не кончились, иль - Батарею не кончили. Нет, кишка тонка у Европы. Не
ведает она ни истинной Любви, ни радости Смерти.
вокруг, покричали, саблями помахали, да много не намахали, только сами чуток
нападали, так что стало труднее стрелять. А фузилеры хреновы наловчились
подползать и постреливать из-за конских трупов.
конницу бережем до лучшей погоды, поехали уланы из Польши. Эти-то были
поопаснее, чем драгуны, - потому как - сильно на нервы давят их пики, а
вернее - флажки на них.
ухе, что - больной зуб. Всю душу из тебя вымотает, - ведь по такой шустрой
мишени не попадешь, а как доедет - ткнет своей пикой, - маму не успеешь
вспомнить, как -- все...
развернуться, а тут он - как стоячий, - так что из тех, кто приехал - ни
один не вернулся, но - каждый, кто доехал, одного-то егеря с собой захватил.
Такая вот арифметика.
Миша Лермонтов. Я повел его на место моих бывших траншей и - все было, будто
- вчера. А он прислал мне стихи, назвав их "Разговор с дядей", и все там -
как вспомнилось.
генерал, но - простой солдат. К примеру, - не "молвил я, сверкнув очами", но
-- "молвил он" и так далее. Да только стихи не обманешь и можно разглядеть
следы "склеек", а так - все верно. Так все и было.)
фланге и он "завернулся" в мою сторону, Колесникова же и того хуже - вообще
вышибли с его позиции, так что теперь мои и русские егеря держались всем
миром - одной большой кучей.
измыслили хитрость. Они, прикрывшись от моих людей высоким берегом Колочи,
протащили чуть ли не в наш тыл пару мортирок и давай бить из них навесным. А
"хлорный" порох - не "черный", - у него детонация зверская, так что - одно
ядро и вместо всей Батареи одна большая воронка.
отступил, потеряв всех офицеров - чертовы фузилеры свое дело знали), Андрис
командовал нашими снайперами, а на интенданта Ефрема в таких делах надежды
не было никакой.
русские добровольцы, ибо латыши мои строя не знают, да и не пойдут на верную
смерть, а мортиры надобно "взять". Представьте меня своим мужикам, а дальше
уж - я сам.
рассыпались (добрался до него драгун) и говорит:
- и на кишки свои разбросанные взглядом показывает.
А приедет Боткин, - он Вас с того света вернет".
меня слушаться, а потом и говорит:
не берет. Если удастся выжить в этой давиловке -- сыщи дочь мою - Вареньку и
передай ей... Это у меня маменькино, а Варенька у меня -- единственная", - я
взял у Колесникова крохотный медальончик, повесил его на шею рядом с
матушкиным оберегом и поцеловал его в синеющие губы. На прощание.
заткнуть. Тут нет приказа -- лишь по желанию. Берег крутой - обратно не
вылезем, а сколько там нехристей..."
смерть идти. Тут я разозлился, - чего я сих скотов уговариваю, да еще слова
князя Тучкова вспомнил и говорю:
я вон - с людьми Васильчикова умирать пойду. Как наши деды -- умирали..."
грязным - в земле и засохшей крови кулаком:
- смогем! (Меж городами испокон веку - вражда.) Айда, братки!"
китель. Что-то жарко мне стало в тот день...
ногу. Я думал, что говорю: "Ать-два, левой!", но сразу поймал себя на том,
что кто-то другой - с совершенно чужим голосом хрипло орет: "Айн, цвай, айн,
цвае, драй!"
отвалить подальше от солдафона, марширующего на верную смерть по обоженной
кровью и порохом черной траве. Тут был обрыв и я прыгнул вниз, вернее
прыгнул этот маньяк, а мне пришлось прыгать следом, потому что он не оставил
мне выбора.
нам с тем идиотом удалось прирезать пару ублюдков, прежде чем они успели
нагадить от ужаса. Тут и завертелось.
командованию стало ясно, что внизу происходит и вернулись драгуны. Первые из
них взяли за моду прыгать прямо на наши штыки и от этого тут внизу сразу
стало совсем тесно и грязно. Если из человека вываливается столько дерьма,
вообразите, что высыпается из брюха лошади. Нос зажимай!
прыгая со своей лошадью прямо на меня, здорово полоснул саблей мне правую
ногу.
обернулся, а я пустил ему кишки за эту невежливость.
был спиной опереться на берег реки и уцепиться за него рукой. Силы быстро
оставляли меня, а правая нога превратилась в пульсирующую гирю, тянущую меня
вниз.
кобылу, чтобы удар был пожестче.
понеслась вниз - прямо в мои глаза, кои я прикрыл "Хоакиной"...
кобыла перебирает ногами и потому удар будет в землю - в полвершке от моей
головы. И тут...
провалилась в нее ногой, разбрызгивая жижу и грязь, и в последний миг юноша