Снова падали бомбы, земля извергала пламя, люди горели как факелы под
кроваво-красным небом.
- Огонь!.. Что-то горит!
Джош стряхнул с себя кошмар. Он слышал, как с улицы кто-то кричит: -
Огонь! Он сразу же вскочил и бросился к двери, толчком открыл ее, выгля-
нул и увидел оранжевое зарево, отражавшееся от облаков, Улица была пус-
та, но Джош на расстоянии слышал мужской голос, поднимающий тревогу.-
Огонь! Что-то горит!
- Что это? Что горит? - У Глории было удивленное лицо, когда она выгля-
нула из двери рядом с ним. Аарон, которого нельзя было оторвать от Плак-
сы, втиснулся между ними чтобы посмотреть.
- Я не знаю. Что там, в том направлении?
- Ничего,- сказала она.- Только Яма,- и она остановилась, потому что они
оба это знали.
Горел сарай, в котором они оставили Мула.
Он натянул ботинки, надел перчатки и свое тяжелое пальто. Глория и Аарон
тоже наперегонки собирались. На решетке печки тлели красные угольки, и
Расти сел на своей постели из листьев, в его глазах все еще было удивле-
ние, повязки из тряпочек были приложены к лицу и ране на плече.- Джош! -
сказал он.- Что происходит?
- Сарай горит! Я запер дверь, Расти! Мулу не выбраться!
Расти встал, но ноги у него были слабые, и он пошатнулся к стене. Он
чувствовал себя как только что кастрированный бык, и это выводило его из
себя. Он снова попытался встать, но у него не было сил даже надеть эти
проклятые ботинки.
- Нет, Расти! - сказал Джош. Он пошел к Свон, которая лежала на полу под
тонким одеялом, которое уступил Аарон.- Ты оставайся с ней!
Расти знал, что он свалится прежде, чем сделает десять шагов из хижины.
Он почти плакал от разочарования, но он знал, что за Свон необходимо
приглядывать. Он кивнул и устало опустился на колени.
Аарон помчался вперед, а Глория и Джош следом за ним, как можно быстрее.
Пробежав две сотни ярдов от хижины до сарая, Джош почти набрал скорость,
которую когда-то проявлял на футбольном поле в Университете Оборна.
Другие люди, которые находились на улице, также бежали к пожару - не для
того, чтобы тушить его, а для того, чтобы погреться. Сердце у Джоша поч-
ти разрывалось, сквозь рев пламени, которое покрывало все, кроме крыши
строения, он слышал крики обезумевшего Мула.
Глория пронзительно закричала: - Нет! Джош! - когда он бросился в дверь
сарая.
Свон что-то сказала тихим бессознательным голосом, но Расти не расслы-
шал. Она пыталась сесть, и он положил руку ей на плечо, чтобы успокоить
ее. Прикоснуться к ней было тоже самое, что положить руку на решетку пе-
чи.- Держись,- сказал он.- Спокойнее, принимай это спокойнее.
Она снова заговорила, но речь ее была неразборчива. Он подумал, что она
говорит что-то о зерне, хотя он и половины не разобрал. Глазница остав-
шегося глаза в маске из наростов теперь почти совсем закрылась, и с тех
пор как при свете дня Джош принес ее с поля, она то приходила в созна-
ние, то снова теряла его, и она попеременно то дрожала, то сбрасывала
одеяло.
Глория обмотала ее израненные руки повязками из тряпочек и старалась
кормить ее каким-то водянистым супом, но никто их них не мог теперь ни-
чего для нее сделать, кроме как устроить ее поудобнее. Она была так да-
леко отсюда, что даже не знала, где находится.
Она умирает, думал Расти. Умирает прямо напротив меня. Он снова опустил
ее на спину, и услышал, что она говорит что-то, где слышится слово
"Мул".
- Все в порядке,- сказал ей Расти, его речь тоже была затрудненной из-за
распухшей челюсти.- Ты сейчас просто отдохни, утром все будет в поряд-
ке.- Хотел бы он сам в это поверить. Ему было слишком тяжело видеть, как
она слабеет и уходит, и он проклинал собственную слабость. Он чувствовал
себя крепким, как мокрая губка, а его мама наверняка вырастила его не на
супе из крысиного мяса. Единственное, что помогало ему проглотить эту
дрянь, это убедить себя, что он сварен из костей совсем еще крохотных
бычков.
Оторванная доска хлопнула на крыльце хижины, за закрытой дверью. Расти
посмотрел в сторону двери. Он ожидал, что могли бы войти или Глория, или
Аарон, или Джош, но как это может быть? Они только что ушли, всего нес-
колько минут.
Дверь не открывалась.
Стукнула и скрипнула другая доска.
- Джош? - позвал Расти.
Ответа не было.
Но он знал, что кто-то там стоит. Он слишком хорошо знал звук, который
производят оторванные доски, когда по ним идут, и он почти поклялся, что
найдет молоток и гвозди, когда достаточно окрепнет, и прибьет эти сво-
лочные доски, прежде чем они сведут его с ума.
- Кто там? - позвал он. Он понимал, что кто-нибудь мог прийти, чтобы ук-
расть те немногие предметы, которыми обладала Глория, ее иголки, ее
одежду, или даже мебель. Может, даже печатный пресс с ручкой, который
занимал целый угол комнаты.- У меня здесь ружье,- соврал он и поднялся
на ноги.
За дверью больше не слышалось никаких признаков движения.
Он подошел к ней на нетвердых ногах. Дверь была не заперта.
Он дотянулся до защелки и почувствовал ужасный въедающийся холод с той
стороны двери. Промозглый холод. Он постарался задвинуть защелку.
- Расти,- услышал он шепот Свон.
Вдруг вся дверь целиком упала внутрь, сорвав свои деревянные петли и
ударив его прямо по больному плечу. Он закричал от боли, и отлетел назад
на пол, пролетев почти полкомнаты. В дверном проеме стояла фигура, и
первым импульсом у Расти было вскочить на ноги, чтобы защитить Свон. Он
смог встать на колени, но сразу же сильнейшая боль в ранах, которые сно-
ва открылись, заставила его ткнуться вперед и упасть лицом вниз.
Вошел какой-то мужчина, по полу тяжело застучала пара грязных походных
ботинок. Взгляд его обшарил комнату, заметил раненого мужчину, лежащего
в крови, худенькую фигурку, свернувшуюся и дрожащую, очевидно при смер-
ти. Ага, вот он где, там в углу.
Печатный пресс.
Это нехорошая вещь, решил он, когда мухи вновь дали ему возможность
воспринимать образы и голоса всего Мериз Рест. Нет, совсем нехорошая!
Сначала у вас печатный пресс, потом у вас газета, а после этого у вас
появится собственное мнение и люди начнут думать, и захотят что-то де-
лать, а потом...
А потом вы снова в той ситуации, в которой мир как раз сейчас оказался.
Ох, нет, совсем ничего хорошего. Их нужно спасти от повторения той же
ошибки. Нужно спасти их от себя. И вот поэтому он решил разломать печат-
ный пресс прежде, чем на нем что-нибудь будет напечатано... Это такая же
опасная вещь, как и бомба, а они этого даже не понимают! И эта лошадь
тоже была опасна, рассудил он, лошадь заставляет людей думать о путе-