Чтение 166–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

- Пешие? - спросил Келюс.

- А зачем вам конь? Он только связывает движения.

- Пусть будет так, пешие.

- В какой день?

- Чем скорее, тем лучше.

- - Нет, - сказал д'Эпернон. - Мне нужно еще уладить тысячу дел,
написать завещание. Простите, но я предпочитаю подождать... Лишние три
дня или шесть только обострят наш аппетит.

- Вот речь храбреца, - с нескрываемой иронией сказал Бюсси.

- Договорились?

- Да. Мы по-прежнему прекрасно понимаем друг друга.

- Тогда бросим жребий, - сказал Бюсси.

- Еще минуту, - вступил в разговор Антрагэ. - Я вот что предлагаю:
давайте разделим беспристрастно и поло боя. По жребию мы разделимся на
пары. Разделим же и землю на четыре участка - по участку для каждой
пары.

- Хорошо придумано.

- Для первой пары я предлагаю тот прямоугольник между двумя липами..,
там отличное место.

- Принято.

- А солнце?

- Тем хуже для второго номера, он будет стоять лицом на восток.

- Нет, господа, это несправедливо, - сказал Бюсси. - У нас будет
честный бой, а не убийство. Давайте опишем полукруг и расположимся на
нем. Пусть солнце светит всем нам сбоку.

Бюсси показал эту позицию, и она была принята; затем стали тянуть
жребий.

Первый выпал Шомбергу, второй Рибейраку. Они составили первую пару.

Келюс и Антрагэ вошли во вторую.

Ливаро и Можирон - в третью.

Когда прозвучало имя Келюса, Бюсси, рассчитывавший получить его в
противники, нахмурился.

Д'Эпернон, видя, что он попал в одну пару с Бюсси, побледнел и был
вынужден подергать себя за усы, чтобы вызвать хоть немного краски на
щеки.

- Теперь, господа, - сказал Бюсси, - до дня сражения мы принадлежим
друг другу. Мы друзья на жизнь и на смерть. Не соблаговолите ли вы
пожаловать на обед в мой дворец?

Все поклонились в знак согласия и отправились к Бюсси, где пышное
празднество объединило их до утра.

Глава 44

В КОТОРОЙ ШИКО ЗАСЫПАЕТ

За объяснением миньонов с анжуйцами наблюдал сначала король - в
Лувре, а затем Шико.

Генрих волновался у себя в покоях, с нетерпением ожидая возвращения
своих друзей после их прогулки с господами из Анжу.

Шико издали следил за этой прогулкой, подмечая глазом знатока то, что
никто не мог бы понять лучше него. Уяснив себе намерения Бюсси и Келюса,
он свернул к домику Монсоро.

Монсоро был человеком хитрым, но провести Шико ему, конечно, было не
под силу: гасконец принес графу глубочайшие соболезнования короля, как
же мог граф не оказать ему прекрасный прием?

Шико застал главного ловчего в постели.

Недавнее посещение Анжуйского дворца подорвало силы еще не окрепшего
организма, и Реми, подперев кулаком подбородок, с досадой ждал первых
признаков лихорадки, которая угрожала снова завладеть своей жертвой.

Тем не менее Монсоро оказался в состоянии поддерживать разговор и так
ловко скрывал свою ненависть к герцогу Анжуйскому, что никто другой,
кроме Шико, ничего бы и не заподозрил. Но чем больше скрытничал и
осторожничал граф, тем больше сомневался Шико в его искренности.

"Нет, - говорил себе гасконец, - он не стал бы так распинаться в
своей любви к герцогу Анжуйскому без какой-то задней мысли".

Шико, разбиравшийся в больных, захотел также убедиться, не является
ли лихорадка графа комедией, наподобие той, которую разыграл перед ним в
свое время Николя Давид.

Но Реми не обманывал, и, проверив пульс Монсоро, Шико подумал: "Этот
болен по-настоящему и не в силах ничего сделать. Остается господин де
Бюсси, посмотрим, на что способен он".

Шико поспешил ко дворцу Бюсси и обнаружил, что дворец сияет огнями и
весь окутан запахами, которые исторгли бы из груди Горанфло вопли
восторга.

- Не женится ли, случаем, господин де Бюсси? - спросил Шико у слуги.

- Нет, сударь, - ответил тот. - Господин де Бюсси помирился с
несколькими придворными сеньорами и отмечает примирение обедом,
отличнейшим обедом, уж поверьте мне.

"С этой стороны его величеству тоже пока ничего не грозит, - подумал
Шико, - разве что Бюсси их отравит, по я считаю ею неспособным на такое
дело".

Шико возвратился в Лувр и в оружейной палате увидел Генриха, который
шагал из угла в угол и сыпал проклятиями.

Король отправил к Келюсу уже трех гонцов. Но все они, не понимая,
почему беспокоится его величество, заглянули по пути в заведение,
которое содержал господин де Бираг-сын и где каждый носящий королевскую
ливрею всегда мог рассчитывать на полный стакан вина, ломоть ветчины и
засахаренные фрукты.

Этим способом Бираги сохраняли милость короля.

При появлении Шико в дверях оружейной Генрих издал громкое
восклицание.

- О! Дорогой друг, - сказал он, - ты не знаешь, что с ними?

- С кем? С твоими миньонами?

- Увы! Да, с моими бедными друзьями.

- Должно быть, они в эту минуту лежат пластом, - ответил Шико.

- Убиты?! - вскричал Генрих, и глаза его загорелись угрозой.

- Да нет. Боюсь, что они смертельно...

- Ранены? И, зная это, ты еще смеешься, нехристь!

- Погоди, сын мой, смертельно-то смертельно, да но ранены, а пьяны.

- Ах, шут.., как ты меня напугал! Но почему клевещешь ты на этих
достойных людей?

- Совсем напротив, я их славлю.

- Все зубоскалишь... Послушай, будь серьезным, молю тебя. Ты знаешь,
что они вышли вместе с анжуйцами?

- Разрази господь! Конечно, знаю.

- Ну, и чем же эго кончилось?

- Ну, и кончилось это так, как я сказал: они смертельно пьяны или
близки к тому.

- Но, Бюсси, Бюсси?

- Бюсси их спаивает, он очень опасный человек.

- Шико, ради бога!

- Ну, так уж и быть: Бюсси угощает их обедом, твоих друзей. Это тебя
устраивает, а?

- Бюсси угощает их обедом! О! Нет, невозможно. Заклятые враги...

- Вот как раз если бы они друзьями были, им незачем было бы
напиваться вместе. Послушай-ка, у тебя крепкие ноги?

- А что?

- Сможешь ты дойти до реки?

- Я смогу дойти до края света, только бы увидеть подобное зрелище.

- Ладно, дойди всего лишь до дворца Бюсси, и ты увидишь это чудо.

- Ты пойдешь со мной?

- Благодарю за приглашение, я только что оттуда.

- Но, Шико...

- О! Нет и нет. Ведь ты понимаешь, раз я уже видел, мне незачем идти
туда убеждаться. У меня и так от беготни ноги стали на три дюйма короче
- в живот вколотились; коли я опять туда потащусь, у меня колени, чего
доброго, под самым брюхом окажутся. Иди, сын мой, иди!

Король устремил на шута гневный взгляд.

- Нечего сказать, очень мило с твоей стороны, - заметил Шико, -
портить себе кровь из-за таких людей. Они смеются, пируют и поносят твои
законы. Ответь на все это, как подобает философу: они смеются - будем и
мы смеяться; они обедают - прикажем подать нам что-нибудь повкуснее и
погорячее; они поносят паши законы - ляжем-ка после обеда спать.

Король не мог удержаться от улыбки.

- Ты можешь считать себя настоящим мудрецом, - сказал Шико. - Во
Франции были волосатые короли, один смелый король, один великий король,
были короли ленивые: я уверен, что тебя нарекут Генрихом Терпеливым...
Ах! Сын мой, терпение такая прекрасная добродетель.., за неимением
других!

- Меня предали! - сказал король. - Предали! Эти люди не имеют понятия
о том, как должны поступать настоящие дворяне.

- Вот оно что? Ты тревожишься о своих друзьях, - воскликнул Шико,
подталкивая короля к залу, где им уже накрыли на стол, - ты их
оплакиваешь, словно мертвых, а когда тебе говорят, что они не умерли,
все равно продолжаешь плакать и жаловаться... Вечно ты ноешь, Генрих.

- Вы меня раздражаете, господин Шико.

- Послушай, неужели ты предпочел бы, чтобы каждый из них получил по
семь-восемь хороших ударов рапирой в живот? Будь же последовательным!

- Я предпочел бы иметь друзей, на которых можно положиться, - сказал
Генрих мрачно.