по-русски, обращаясь к командиру Иванову:
ни пресной воды. Мы погибаем.
перекричать шум ветра и моря. С парохода "Квейлин" доносились только обрывки
английских фраз. Разговор затянулся, нетерпение на миноносце усиливалось.
ловили и произносили про себя каждое слово, хотя и не понимали его смысла.
выручал их из бедственного положения. Застыв на месте, все смотрели на него
с такой надеждой, с какой подсудимые смотрят на своего защитника, и с
нетерпением, с дрожью в сердце ждали решения своей участи. Наконец он
объявил, что пароход не может дать угля, но он станет поблизости на якорь, а
завтра с рассветом возьмет "Бодрого" на буксир.
голоде и жажде. Оживленным говором наполнилась палуба. Многие из команды
подходили к эстонцу, жали ему руки, а он только молча улыбался на это и
стремился скорее спуститься в нижнее помещение.
2-й эскадры прямо с постройки. Он начал свою жизнь раньше времени, не успев
избавиться от многих недостатков в механизмах. Поэтому в походе на нем то и
дело случались разные неполадки с рулем, машинами и котлами. На поворотах он
часто выходил из строя, угрожая соседним кораблям столкновением. На нем
неоднократно наблюдалась
предназначенной для питания котлов. Кроме того,
чрезвычайно валким, особенно когда шел перегруженный углем. Во время шторма
он так ложился на тот или другой борт, что старые бывалые моряки, качая
головами, говорили:
Рожественского это был самый неисправный корабль во всей эскадре.
ранга Серебренников, был самостоятельным офицером, и то, что в молодости
своей он, как и командир "Орла", был захвачен революционными идеями и даже
сидел в тюрьме.
броненосцем, - говорил о нем адмирал.
подойти к ней по-человечески, вникал в ее нужды. Не в пример другим
кораблям, матросы его были и одетый лучше, и накормлены более сытно. На
библиотеку для них, уходя из России, он потратил не только экономические
суммы, но и доложил из своих собственных денег. Он сам раздавал им газеты,
какие получались во время плавания. А в той мрачной жизни, какая царила на
всей эскадре, и этого было достаточно, чтобы овладеть любовью команды.
кораблях +13.
главные неприятельские силы, команда "Бородина" была собрана на шканцах.
честь корабля, в числе других матросов находился здесь и марсовой Семен
Ющин. Уроженец Тамбовской губернии, выросший в глухих лесах Темниковского
уезда, он выделялся среди остальных товарищей своей плотной, словно литой,
фигурой с могучей грудью и широкими плечах ми. Большие и густые усы,
склеенные для красоты мылом, устрашающе торчали в стороны, как две острые
пики. Это был малограмотный, но сообразительный и лихой матрос. Слушая
командира, он смотрел на него так, как смотрит верующий на чудотворную
икону.
расписанию он должен был выполнять обязанности
75-миллиметровой пушке. Здесь собрались двенадцать матросов, кондуктор
Чепакин и поручик граф Беннигсен. Этот поручик, командуя носовым казематом,
приказал, согласно распоряжению из боевой рубки, наводить орудия на головной
неприятельский броненосец, когда тот появился на левом траверзе. Броненосец
содрогнулся от выстрелов.
кораблях. На "Бородино" как будто не обращали внимания. В первый час боя он
имел мало повреждений. Несколько снарядов попало в верхнюю часть корабля.
Вспыхнули пожары, но их скоро удалось потушить.
не казалось таким страшным, каким представлялось раньше.
патриотически, он заботился лишь о том, чтобы нанести больше вреда японцам.
Разгоряченное лицо его покрылось потом.
что "Бородино" выкатился из строя вправо и шел в одиночестве. "Что-то
случилось с рулевым приводом, - подумал марсовой, - вероятно, заклинился
штурвал в боевой рубке". Минут через пятнадцать повреждения были исправлены.
Когда броненосец поворачивал, чтобы вступить на свое место, Ющин выглянул в
орудийный порт. Сбоку боевой колонны, кабельтовых в десяти, горел "Ослябя",
зарывшийся носом в море по самые клюзы. Увидел это и командир каземата
Беннигсен, отметивший как бы про себя:
вдруг Ющин.
стоявших на голосовой передаче:
почернело, с одной щеки до самого уха была содрана кожа. Мотая головой, он
выкрикивал:
найти, хотел отвести раненого туда, но тот оттолкнул его:
рубке. Оказалось, что у ее входа разорвался снаряд крупного калибра,
разрушивший весь мостик. Старший штурман Чайковский и младший штурман де
Ливрон были разорваны. Старший минер, лейтенант Геркен, был отнесен в
операционный пункт в бессознательном состоянии.
лейтенант Завалишин, сам спустился с мостика, но из его распоротого живота
вываливались внутренности, - он упал и через несколько минут умер. Были
убиты телефонисты и рулевые. У командира Серебренникова оторвало кисть
правой руки. Командовать судном он больше не мог, и его отправили в
операционный пункт.
телеграфом, с переговорными трубами окончательно вышла из строя.
командование старший офицер, капитан 2-го ранга Макаров.
пробоин в бортах. Управлять броненосцем из центрального поста оказалось
делом очень трудным. Чтобы следить за боем и принимать соответствующие меры,
командир должен был находиться или в батарейной палубе, или в одной из
орудийных башен. Свои распоряжения он отдавал голосом по переговорной трубе
в центральный пост, расположенный на самом днище корабля, а оттуда эти
распоряжения, повторенные другим офицером, уже поступали в остальные части
корабля. Стрельба
трюмно-пожарного дивизиона, вопли раненых - все это мешало правильному
командованию. Путали слова, переспрашивали. Каждый вновь вступающий в
обязанности командира быстро выходил из строя. Пока на его место приискивали
кого-либо другого
обрывалось.
остался "Бородино". Отстреливаясь, он шел
оставшимися в живых мичманами. По палубам пронеслись крики:
эскадре вреда.
второго перерыва боя, "Бородино" немного оправился.
подниматься из нижних помещений наверх. В носовом каземате собралось
несколько человек. Пришел с перевязки и поручик Беннигсен, который незадолго
до этого был тяжело ранен, и, обращаясь к матросам, спросил:
нападут японцы, то доконают нас.
в верхних частях и с пожарами и что дальнейшая судьба неизвестна.