к логике и последовательность мышления.
самоупоенность, склонность к жестокости, свойственная натурам, страдающим
болезненной мнительностью и возбудимостью. Все это теперь уже не новость.
лицо Франца, с радостью узнавал знакомые ему по фотографии черты.
Фотография была сделана давно, и Франц выглядел на ней значительно моложе.
по-видимому, меньше всего интересовало его здоровье.
своему помощнику-стенографу анатомические сведения с такой подробностью,
будто производилась опись каких-то вещей.
заняло значительно больше времени и причинило немало беспокойтства.
Происходило оно в подвале, превращенном в бомбоубежище. Усадив Вайса, этот
врач прежде всего предложил ему прочесть страницу машинописного текста,
содержавшего множество цифр и названий, а сам встал за его спиной. Не
успел Вайс дочитать до конца, как врач внезапно выстрелил у него над
головой из пистолета и одновременно вышиб из-под него стул. И потребовал,
чтобы Вайс тут же повторил все, что прочел. Внимательно подсчитав удары
пульса на руке пациента, врач изумился.
чудовищное самообладание!
время он искусно навел Штейнглица на воспоминания о том, какой проверке
еще в догитлеровские времена подвергали агентов при отборе в высшие
разведывательные школы.
свела его мышцы судорогой, что хотелось вопить, он, превозмогая себя,
сипло читал вслух какую-то статью из предложенной ему газеты.
мучительной боли у него уже раскалывается череп, врач наклонился и снова
сделал уколы, от которых боль быстро утихла.
хватит самообладания давать только правдивые сведения, но такие, которые
уже известны противнику.
положении. Так вам удастся скрыть самые важные, неизвестные противнику
сведения, которые в ином случае из вас, несомненно, вытянули бы
длительными пытками. - Произнес поучительно: - Есть определенный предел
терпению любого человека, как бы тверд и закален он ни был. - Помолчал и
закончил: - Если, конечно, сама природа не позаботится о нем и не лишит
его рассудка.
Риббентропа, когда те прибывали в Берлин с чрезвычайно важными сведениями.
Агентов умерщвляли, предварительно выкачав из них все возможное, а
доставку сведений гестапо приписывало себе. Таким же образом исчезло
несколько крупных агентов абвера, и потом не Канарис, а Гиммлер доложил
фюреру о материалах, которые могли раздобыть только эти сгинувшие без
следа агенты Канариса.
Значит, его испытывают на пригодность к определенного рода службе, а все
остальное не вызывает сомнения.
способами хранить секретные документы в крошечных контейнерах,
изготавливаемых из предметов самого обычного обихода, и с помощью каких
приемов можно мгновенно уничтожить эти документы.
доставляли в его комнату. Но спустя некоторое время ему предоставили
возможность общаться с другими обитателями коттеджей. В большинстве это
были люди среднего возраста, и печать усталости, глубокой, сосредоточенной
озабоченности лежала на их лицах.
воспитаны, чрезвычайно вежливы, и хотя среди них были и молодые люди и
несколько привлекательных девушек, все тут относились друг к другу с
полным безразличием, которое свидетельствовало, что работа поглощает их
целиком и полностью, не оставляя места ни для каких других эмоций.
сутулый, с тяжелой, шаркающей походкой, чахлый, медлительный и молчаливый
человек с глубоко ввалившимися глазами и тихим голосом. Звали его Густав.
особо не отличал от прочих. Но стоило Густаву сказать кому-либо несколько
самых незначительных слов, как лицо человека, к которому он обратился,
мгновенно принимало выражение безупречного послушания.
картохранилищем и читальней. Каждый столик в этой читальне был огражден
ширмой, что лишало возможности выяснить, над какого рода материалами
ведется работа.
Францу время возвращения. Никакой военной охраны не было: ее функции
выполняли привратники, садовники, дворники.
в общую сеть через местный коммутатор. И если снять трубку, отвечал всегда
один и тот же голос, а иногда - Франц.
шутливо осведомился, с кем тот прожигает свою жизнь. Генрих догадливо
подхватил этот тон. Они ничего не могли сказать друг другу, но Вайсу важно
было сообщить Генриху, что пока у него все благополучно.
аэропорту человека, фотографию которого Вайс имел возможность увидеть
только мельком, и сопроводить его до определенного места. Адрес Густав
каждый раз называл довольно невнятно.
требовалась.
настойчиво требовать, чтобы Вайс незаметно взял у него потрепанный
путеводитель по Парижу и тотчас же передал Густаву.
угрожать. Вайс остался непреклонен. Доставив пассажира по указанному
Густавом адресу, он вежливо простился с ним, в ответ услышал брань и
угрозы.
произнес равнодушно:
неотложной важности. Жаль, что я не получил его сразу. Но вы действовали
правильно, и я вас не упрекаю.
материала, говорило не только о значительности занимаемого им положения,
но и о том, что это человек редкостной силы воли и самообладания. Кроме
того, Вайсу стало ясно, что дисциплина здесь ценится выше инициативы и что
раз ему дают такие поручения, значит, он уже прошел существенную стадию
проверки.
узнать кое-что о делах, которыми руководил здесь Густав, он не сожалел об
утерянной возможности. Вайс знал: только терпением и выдержкой он может
добиться награды за свое безукоризненное послушание.
партию в теннис.
яростную подвижность, удары его ракетки отличались силой и резкостью.
сетке, чтобы по традиции пожать руку побежденному, Вайс, удерживая его
горячую, сухую ладонь, сказал с лукавой усмешкой:
как искусством скрывать столь бурный темперамент.
ртом:
это именно от вас, - без улыбки сказал Вайс, подчеркивая, какое значение
он придает словам Густава.
похвалы могли только раздражить, но умная и изящная лесть должна была
доставить ему удовольствие.
безопасности, не внес в работу никаких новшеств, но старался подобрать
свои, особые кадры. Он выделял людей материально обеспеченных, с
устойчивым положением в обществе и университетским образованием,
предпочитая их ставленникам Мартина Бормана, стремившегося обеспечить
Шестой отдел надежной агентурой нацистской партии. Борман был достаточно