Чтение 169–й страницы книги ~Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим~

книжка о крокодилах, сказала мне, что он всегда такой. Ей кажется (со
слезами сказала она), что сердце у него разбито, хотя он и храбр и кроток, а
работает больше и лучше, чем любой мастер-судостроитель во всей округе.
Бывает, - сказала она, - что вечерком он вспоминает о прежней жизни в старом
баркасе и тогда говорит о той Эмли, какой она была в детстве. И никогда не
говорит о ней как о взрослой.

По выражению его лица я понял, что он хочет потолковать со мной
наедине. Поэтому я решил встретиться с ним на следующий вечер, когда он
вернется с работы, и, приняв это решение, я заснул. Впервые за много-много
ночей свеча не горела в эту ночь на окне и мистер Пегготи спал на своей
койке в старом баркасе под шум ветра, который, как и в былые времена, сетуя,
проносился мимо.

Весь следующий день он возился со своими снастями и с рыбачьей лодкой,
потом запаковал и отправил на повозке в Лондон кое-какие домашние вещи,
которые могли ему еще пригодиться, а остальные подарил миссис Гаммидж. Она
была с ним в течение всего дня. С каким-то щемящим чувством я решил еще раз
посетить старый баркас, прежде чем его дверь заколотят, и сказал, что
вечером туда приду. Но я собирался прийти уже после того, как повидаю Хэма.

Встретиться с ним было легко, так как я знал, где он работает. Я
подождал его на безлюдной отмели, по которой он должен был идти, и повернул
с ним назад, чтобы у него было достаточно времени со мной поговорить, если
бы он в самом деле этого хотел. Выражение его лица меня не обмануло. Сначала
мы молча шли рядом, и вдруг он спросил меня:

- Вы видели ее, мистер Дэви?

- Только минутку, когда она была в обмороке, - мягко ответил я.

Мы прошли еще немного, и он сказал:

- А как вы думаете, вы ее увидите?

- Мне кажется, это будет ей слишком тяжело, - ответил я.

- Я об этом думал... Пожалуй, сэр... Пожалуй, - проговорил он.

- Но, может быть, Хэм, вам хочется, чтобы я ей что-то написал от вашего
имени, если я не смогу сказать ей это сам. Быть может, вы захотите через
меня что-нибудь ей передать. Ваше доверие будет для меня священным, - мягко
сказал я,

- Я в этом уверен. Благодарю вас, сэр, от всей души! Да, я хотел бы,
чтобы ей кой о чем сказали или написали.

- Что именно?

Молча мы шли еще некоторое время. Он снова заговорил:

- Не о том, что я ей прощаю. Это не так важно. Важнее другое - я прошу
ее простить мне, что я навязывал ей свою любовь. Иногда я думал, сэр, что,
если бы не ее обещание выйти за меня замуж, она доверилась бы мне, как
другу, и могла рассказать о той борьбе, какая у нее в душе, а я мог помочь
ей советом и, пожалуй, спас бы ее...

Я сжал ему руку.

- Это все?

- Есть еще кое-что, мистер Дэви... Как бы это сказать...

Мы долго шли, прежде чем он заговорил снова. Он не плакал в тех паузах,
которые я отметил многоточиями, он только пытался собой овладеть, чтобы
говорить как можно яснее.

- Я любил ее... И до сих пор люблю память о ней... Но слишком глубоко,
чтобы... чтобы я мог ее уверить будто я счастлив. Я был бы счастлив только
тогда, когда мне удалось бы забыть ее... но, боюсь, я не смог бы вынести,
если бы она узнала, что я ее забыл... Но вот если бы вы, человек ученый,
мистер Дэви, могли бы как-нибудь ее убедить, что она меня не оскорбила,
что... я все еще ее люблю и жалею ее... как-нибудь убедить, что жизнь мне не
надоела и я надеюсь увидеть ее там, где никто ее не осудит, где злые уже
никого не мучают, а усталые находят, наконец, покой... как-нибудь облегчить
ее печаль, и чтобы она не думала, что я когда-нибудь женюсь и кто-нибудь
заменит мне ее... Если бы я мог попросить вас, чтобы вы это ей сказали... и
что я молюсь за нее... которая так мне дорога...

Снова я сжал его сильную руку и ответил, что постараюсь это сделать.

- Благодарю вас, сэр, - сказал он. - Вы были так добры, что встретились
со мной. Вы были так добры, что приехали сюда вместе с дядей. Мистер Дэви! Я
хорошо знаю, что моя тетка побывает в Лондоне до их отъезда и все они снова
встретятся, но мне лучше не видаться с ним больше. Я это чувствую. Об этом
мы не говорили, но так и будет, и оно к лучшему. Когда вы увидите его в
последний раз,.. в самый последний раз... вам нетрудно будет сказать, что
сирота, для которого он был больше, чем отец, благодарен ему на всю жизнь и
вечно будет его любить?

Я обещал ему также и это.

- Еще раз благодарю вас, сэр, - от всей души пожимая мне руку, сказал
он. - Я знаю, куда вы идете. До свиданья.

Помахав мне рукой, словно желая сказать, что он не в силах войти в
старый баркас, он повернул назад. Я видел, как он, идя в лунном свете по
пустоши, повернул голову к серебряной полоске света над морем; он шел и, не
отрываясь, смотрел на нее, пока, наконец, не превратился в неясную тень.

Когда я подошел к баркасу, дверь была открыта, и там уже не было
никакой обстановки, кроме старого сундучка, на котором сидела, с корзиной на
коленях, миссис Гаммидж и глядела на мистера Пегготи. Опершись на грубую
каминную доску, он пристально смотрел на тускневшую золу за решеткой. Но
когда я вошел, он поднял глаза и приветливо заговорил:

- Пришли, мистер Дэви, как обещали, попрощаться со всем этим? - спросил
он, беря свечку. - Пустовато теперь?

- Да, вы времени не теряли, - сказал я.

- Мы не лентяи, сэр! Миссис Гаммидж работала, как... Не знаю, что и
сказать, как работала миссис Гаммидж, - продолжал мистер Пегготи, глядя на
нее и затрудняясь найти подходящее сравнение.

Миссис Гаммидж, все еще склоненная над своей корзинкой, молчала.

- Это тот самый сундучок, на котором вы всегда сидели рядом с Эмли, -
прошептал мистер Пегготи. - Его я хочу взять с собою и увезу под самый
конец. А вот ваша прежняя маленькая спальня, поглядите, мистер Дэви! Теперь
в ней гуляет ветер как ему вздумается.

И в самом деле, ветер, хоть и слабый, словно торжествовал, и рыскал
вокруг покинутого дома с тихими жалобами, такими печальными-печальными...
Исчезло все вплоть до зеркальца в рамке из устричных раковин. Я думал о том,
как я лежал здесь, когда у меня дома произошла первая великая перемена. Я
думал о голубоглазой девочке, очаровавшей меня. Я думал о Стирфорте, и
внезапно меня охватил глупый страх: а вдруг он здесь, совсем близко, и
вот-вот я его увижу...

- Похоже на то, что в баркасе еще не скоро будут новые жильцы, - тихо
сказал мистер Пегготи. - Здесь считают теперь, что это несчастливый дом.

- Он принадлежит кому-нибудь из местных жителей? - спросил я.

- Мачтовому мастеру, он живет в городе. Сегодня вечером я отдам ему
ключ, - сказал мистер Пегготи.

Мы заглянули в другую комнатку, потом вернулись к сидевшей на сундучке
миссис Гаммидж; поставив свечу на каминную доску, мистер Пегготи попросил
миссис Гаммидж встать, чтобы дать ему возможность вынести сундучок, покуда
свеча не погасла.

- Дэниел! Мой дорогой Дэниел! - воскликнула миссис Гаммидж, внезапно
оставляя в покое корзинку и цепляясь за руку мистера Пегготи. - Вот что я
скажу напоследок: не бросай меня! Не бросай меня, Дэниел! Не делай этого!

Пораженный мистер Пегготи переводил взгляд с миссис Гаммидж на меня, а
с меня на миссис Гаммидж, как будто его только что разбудили.

- Не делай этого, дорогой Дэниел, не делай! - горько плакала миссис
Гаммидж. - Возьми меня с собой, возьми меня вместе с Эмли! Я буду вам
служить верой и правдой. Если там, куда вы едете, есть рабы, я заменю вам
одного из них и буду счастлива, но только не бросай меня, Дэниел, умоляю
тебя!

- Добрая моя душа, ты понятия не имеешь, как долго туда ехать и какая
там трудная жизнь! - сказал, покачивая головой, мистер Пегготи.

- Имею понятие, Дэниел! Догадываюсь! Но вот что я скажу напоследок:
если ты не возьмешь меня, я вернусь в этот дом и здесь умру. Я могу копать
землю, Дэниел. Я могу работать. Я согласна выносить решительно все. Теперь я
хорошая, терпеливая, ты даже не знаешь, какая я теперь, Дэниел! Испытай
меня. Я не прикоснусь к пенсии, Дэниел Пегготи, даже если буду помирать с
голоду! Позволь мне только идти с тобой - и я пойду хоть на край света! Я
знаю, в чем дело. Я знаю, ты думаешь, будто я одинокая, покинутая, но, мой
дорогой, теперь это не так! Не зря я сидела здесь и ждала, ждала и думала
без конца о твоей беде, это пошло мне на пользу. Мистер Дэви! Замолвите за
меня слово! Я знаю ихние привычки - и его и Эмли, я знаю об их несчастье, и
я смогу иной раз их утешить и буду на них работать. Дэниел, дорогой мой
Дэниел, позволь мне ехать с тобой!

И миссис Гаммидж схватила его руку и поцеловала, поцеловала, охваченная
нежностью и любовью, которых он так заслуживал.

Мы вынесли сундучок, потушили свечу, затворили дверь, крепко заперли
ее, н остался старый баркас темным пятном на фоне вечерних облаков. А на
следующий день, когда мы возвращались в Лондон на крыше кареты, на задней
скамье сидела со своей корзинкой миссис Гаммидж, счастливая миссис Гаммидж.

ГЛАВА LII

Я присутствую при взрыве

Когда до срока, столь таинственно назначенного мистером Микобером,
осталось менее суток, мы с бабушкой посоветовались о том, что ей делать, так
как она очень не хотела надолго покидать Дору. Ах! Какая легкая была теперь
Дора, когда я нес ее но лестнице!

Несмотря на желание мистера Микобера, чтобы бабушка присутствовала при
встрече, мы решили, что она останется дома, а ее представителем буду я с
мистером Диком. Но Дора все расстроила, сказав, что никогда не простит себе
и никогда не простит своему скверному мальчику, если бабушка, под каким бы