Чтение 18–й страницы книги ~Ключи от заколдованного замка~

- У вас отречение? - Бенигсен обернулся к Зубову. - Доложите его величеству, Платон Александрович.

- Докладывайте, - сказал дрогнувшим голосом император.

- Отречение от престола императора Павла Первого... "Мы, Павел Первый, милостию божьей император и самодержец всероссийский и прочее и прочее, беспристрастно и непринужденно объявляем, что от правления государством Российским навеки отрекаемся, в чем клятву нашу перед богом и всем светом приносим. Вручаем же престол наш сыну и законному наследнику нашему Александру Павловичу..."

- Прекратите, изменники престолу русскому! - вскричал Павел, побледнев.

- Нет, русскому престолу я не изменник, а вот вас видеть на троне не хочу!

- Почему?

- Потому что вы деспот, ваше величество, и угнетаете нацию.

- Ложь! - Император с отвращением смотрел на последнего фаворита своей матери.

- Вы бьете по лицу офицера своей мерзкой тростью. Бьете дворянина. Разве это ложь?

- Да здравствует император Александр Первый, - пьяно закричал кто-то в толпе заговорщиков.

- Я самодержец, что хочу, то и делаю! - теряя терпение, сипло завопил император. - Дворянин только тот, с кем я разговариваю, и только тогда, когда я с ним разговариваю.

- Прикончить эту зловредную обезьяну! - опять раздался тот же голос.

- Как ты смеешь? - рванулся вперед Павел, отпихивая Платона Зубова.

Подошел брат Платона, Николай, громадного роста и необыкновенной силы человек. Граф пошатывался, он был изрядно пьян.

- Что ты там кричишь? Пора тебе замолкнуть! - сказал он и ударил Павла по руке.

- Ты, ты!.. - выдохнул Павел. Он был оскорблен, ему было больно. - Поднял руку на своего императора... - Павел не выдержал и плюнул на Николая Зубова.

- Ты больше не император...

В правой руке Николая Зубова была массивная золотая табакерка. Размахнувшись, он ударил золотом императора по виску. Павел охнул и повалился на пол.

Николай Зубов поднял его с пола, как щенка, за шиворот и ударил еще раз. Шпага выпала из рук императора, и тогда началось... Несколько офицеров - князь Яшвиль, Татаринов, Горданов и Скарятин, - желая отомстить за оскорбления, били его кулаками.

Павел бы крепок и силен и долго сопротивлялся. Его повалили на пол, топтали ногами, шпажным эфесом проломили висок.

Страшные черные тени метались по стенам царской спальни.

В начале избиения императора генерал Бенигсен, слывший среди офицеров добросердечным и кротким человеком, вышел в переднюю, на стенах которой были развешаны картины, и со свечой в руках спокойно их рассматривал.

Император был еще жив и звал на помощь.

- Закройте ему рот, это отвратительно! - крикнул Платон Зубов.

Офицер Измайловского полка Скарятин сорвал висевший над постелью шарф и набросил его на шею Павла.

- Да здравствует император Александр Первый!

Во внутреннем карауле Преображенского лейб-батальона стоял тогда поручик Марин.

Услышав, что в замке происходит что-то необыкновенное, старые гренадеры громко высказывали свои подозрения и волновались. Но Марин не потерял присутствия духа и скомандовал: "Смирно". Пока заговорщики управлялись с императором, он держал гренадер под ружьем, и ни один не посмел шевельнуться.

Граф Пален появился в императорской спальне, когда все было кончено. Предварительно он посылал своего адъютанта узнать, как обстоит дело.

- Что, он уже холодный? - спросил осторожный Пален.

- Так точно, холодный, ваше высокопревосходительство.

Трудно сказать, что думал военный губернатор. Вернее всего, хотел обезопасить себя. Если бы заговор не увенчался успехом, он мог прийти императору на помощь, как верный слуга и спаситель.

- Император Павел Первый скончался апоплексическим ударом, - выйдя из спальни, обратился губернатор Пален к толкавшимся в передней офицерам. - Да здравствует император Александр Первый! Ура, господа!

- Ура, ура, ура!

В первом часу пополуночи 12 марта генерал фон дер Пален явился к наследнику Александру Павловичу с известием о скоропостижной смерти императора. Александр Павлович в эту ночь не раздевался и не ложился спать. При нем неотлучно находился генерал-адъютант Уваров и его адъютант князь Волконский.

Александр заплакал.

- Ваше величество, - сказал граф Пален испуганному и дрожавшему Александру, - подпишите вот этот документ.

По внешнему виду молодой император был готов подписать что угодно.

- Что это? - отпрянул Александр от графа, словно от ядовитой змеи. - Какой документ?

- Это конституционный акт. Некоторые ограничения императорской власти... Гвардия будет поддерживать конституцию.

- А мне сказали, что гвардия не хочет конституции, - перестав дрожать, сказал Александр. - Я не буду подписывать... Все меня обманывают. - И он опять заплакал.

Граф Пален понял, что наследник предупрежден. Он не сомневался, что предупредил генерал Талызин. Настаивать на подписании акта было опасно.

С трудом уговорил граф Пален Александра Павловича выйти к собравшимся в замке войскам.

- Перестаньте быть ребенком, - сказал Пален. - Благополучие многих людей зависит от вашей твердости.

С помощью губернатора и генерал-адъютанта Уварова, державших наследника под руки, Александр предстал перед караулом Семеновского полка.

- Батюшка скончался апоплексическим ударом. Все при мне будет, как при бабушке! - выкрикнул Александр.

- Ура! Ура! Ура!

- Да здравствует император Александр Первый!

Князь Платон Зубов разбудил великого князя Константина, ничего не знавшего о заговоре, и привел его к новому императору. Братья вместе вышли к войскам. Опять громкое продолжительное "ура".

- Да здравствует император Александр Первый!

В эту тревожную ночь генералу Бенигсену довелось перемолвиться и с овдовевшей императрицей. Она вспомнила, что на русском престоле сиживала не одна государыня, и тоже захотела попытать счастья и надеть на себя окровавленную корону Павла.

- Я хочу царствовать! - выкликала Мария Федоровна. - Мой муж пал жертвой здодеев-измеиников. Теперь я ваша императрица. Я одна ваша законная государыня. Защищайте меня, следуйте за мной.

Леонтий Леонтьевич усмехнулся. Отрывистые фразы императрицы с сильным немецким акцентом вряд ли произвели бы впечатление на гвардию. Рисковать жизнью ради толстой, высокой бабы не входило в расчеты генерала. А главное, он помнил, что и он мог попасть в число "злодеев-изменников", если бы вдова Павла Петровича воцарилась и стала мстить за смерть мужа.

- Мы тут не разыгрываем комедию, ваше величество, извольте следовать в свои комнаты, - ответил генерал и приказал случившемуся офицеру проводить императрицу.

В два часа ночи император с цесаревичем Константином сели в коляску и направились в Зимний дворец. На запятки встали граф Николай Зубов и генерал Андрей Уваров.

Вслед за императором потянулись и придворные, кто в карете, кто верхом, а кто и пешком.

В этот день в камер-фурьерском журнале было записано: "Сей ночи в первом часу, с 11 на 12 марта, то есть с понедельника на вторник, скончался скоропостижно в Михайловском замке государь Павел Первый.

Его императорское высочество наследник великий князь Александр Павлович по кончине родителя своего, приняв всероссийский императорский престол, изволили отбыть с государем цесаревичем великим князем Константином Павловичем из Михайловского замка в Санкт-Петербургский Зимний дворец в 2 часа ночи в прежние свои комнаты".

Глава четырнадцатая

КОРОЛЬ УМЕР, ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!..

Очутившись в Зимнем дворце, император Александр, утирая обильные слезы, немедленно потребовал к себе управляющего военным министерством графа Ливена. Проливавший слезы император был окружен ликующими генералами.

Граф Ливен, любимец Павла Петровича, прибыл во дворец побледневший и перепуганный. Император с рыданиями бросился к нему в объятия.

- Мой бедный отец, мой бедный отец! - Слезы катились по его щекам.

- Я больше не управляю делами военной коллегии, ваше величество, - были первые слова графа. - Вот вчерашняя записка вашего батюшки...

- Опять новости! - Император вытер слезы платком и растерянно посмотрел на военного губернатора. - Послушайте, Петр Алексеевич. "Ваше нездоровье затянулось слишком долго, - немного картавя, читал император, - а так как дела не могут быть направлены в зависимости от того, помогают ли вам мушки или нет, то вам придется передать портфель военной коллегии князю Гагарину. Павел". Вы передали дела? - спросил император, закончив чтение.

- Никак нет, ваше величество.

- Я разберусь с этим позже, - не меняя скорбного выражения на лице, сказал молодой император и положил записку в карман, - а сейчас доложите, где находятся казаки генерала Орлова. Надеюсь, вы знаете это?

- Так точно, ваше величество. Недавно они переправились через Волгу. С большим трудом преодолевая лишения, казаки продолжают свой путь в Индию.

- Немедленно направьте курьера к генералу Орлову. Я приказываю ему вернуться обратно... А вы, Петр Алексеевич, составьте извещение английскому правительству. Мы хотим мира и прекращаем всякие военные действия... Я, кажется, ничего не забыл?

- Слушаюсь, ваше величество, - отозвался граф Пален. - Осмеливаюсь напомнить вашему величеству о необходимости арестовать генерал-прокурора Обольянинова...

- Ах, да. Я согласен. Приказываю арестовать, довольно ему играть роль инквизитора... Но кто же вместо него будет генерал-прокурором?

Граф Пален немного подумал.

- На первое время можно назначить обер-прокурора Первого департамента статского советника Резанова.

- Превосходно! - сразу согласился Александр. - Пошлите за ним... Немедленно подготовьте указ: я отменяю изображение мальтийского креста на российском государственном гербе.

Через полчаса Николай Петрович Резанов вместе с правителем канцелярии Безаком вошли в большую приемную. Резанов заметил у камина графа Николая Зубова и князя Яшвиля. Их окружали офицеры в мундирах гвардейских полков. Слышался громкий разговор и смех, некоторые были очень навеселе. Офицеры насмешливо разглядывали красный мальтийский мундир Безака.

В кабинете Александр Павлович, бледный, с красными на лице пятнами, с опухшими от слез глазами, прохаживался взад-вперед от письменного стола к двери.

- Я поручил должность генерал-прокурора Резанову, - посмотрев на вошедших, сказал он. - Так ли я сделал, Павел Христианович?

- Я очень уважаю Резанова, обер-прокурора Первого департамента. Но старший по чину Оленин, обер-прокурор Третьего департамента, - сказал Безак.

Император посмотрел на Резанова.

- Коллежский советник Безак прав, ваше величество.

- Так сообщите Оленину, чтобы он принял должность. Пошлите скорее за списком сенаторов.

Безак считался знатоком законов и традиций, и с ним мало кто отваживался спорить. Александру слава Павла Христиановича, как разумного и знающего человека, была известна. О его педантичности при дворе ходили анекдоты.

- Пошлите за списком сенаторов, - еще раз сказал Александр.

Кланяясь, Николай Петрович Резанов и Павел Христианович Безак вышли из кабинета*.

_______________

* Записки Н. И. Греча. "Русский архив". 1873 год.

Правитель Безак отправился в канцелярию генерал-прокурора Обольянинова, но дом был окружен ротой Семеновского полка, и его не сразу впустили.

Залы Зимнего дворца делались все оживленнее. Несмотря на глухую ночь, все новые и новые лица, штатские и военные, прибывали во дворец, чтобы засвидетельствовать свои верноподданнические чувства.

Для учинения присяги на верность императору Александру Первому во дворец прибыли митрополит Амвросий с членами Святейшего синода и придворное духовенство. Присяга новому императору была назначена на десять часов утра и должна состояться в большой дворцовой церкви...

Как только весть о смерти императора распространилась среди публики, в городе, словно по мановению волшебной палочки, появились запрещенные прически, исчезали косы, обрезались букли. Круглые шляпы и сапоги с отворотами заполнили улицы. Дамы оделись в новые костюмы. Вместо экипажей, имевших вид старых немецких и французских повозок, появились русские упряжки с кучерами в национальной одежде и с ездовыми, что строго запрещалось Павлом.

В это время над телом покойного императора не покладая рук трудились опытные мастера. Заговорщики так изуродовали Павла Петровича, что он не мог быть показан никому, даже собственной жене императрице Марии Федоровне.

На следующую ночь тело покойного, загримированное с возможным тщанием, облаченное в гатчинский мундир, высокие сапоги со шпорами, в шляпе, надвинутой на левую сторону лица, чтобы скрыть расшибленный висок, уложили на кровать.

Пока гроб стоял в комнате, где было совершено убийство. Туда явилась императрица. Только сейчас ей разрешили посмотреть на мужа. Высокая и полная, Мария Федоровна, обладавшая необыкновенной телесной крепостью, была похожа на мраморную статую. Как рассказывают очевидцы, императрица, опираясь на руку шталмейстера Муханова, медленно подошла к гробу. Графиня Ливен несла шлейф. За ней шли Александр и Елизавета.

Приблизившись, императрица молча уставилась на покойного мужа.

Александр Павлович, впервые увидевший изуродованное лицо отца, накрашенное и подмазанное, ужаснулся и закрыл ладонью глаза.

- Поздравляю вас. Теперь вы - император, - повернувшись к сыну, чужим голосом произнесла императрица.

При этих словах Александр как сноп свалился на пол. Он не обладал крепкими нервами.

Императрица без всякого сожаления взглянула на сына, взяла под руку Муханова и молча удалилась.

17 марта тело императора было перенесено генерал-адъютантами и флигель-адъютантами в малую тронную залу и положено на возвышение. Обычай велел выставить императора перед народом для прощания. Комната была большая, длинная. Положили его ногами к окнам. Для поклонения были допущены люди всех сословий.

В числе многих пришли поклониться покойному императору Николай Петрович Резанов и Михаил Матвеевич Булдаков. Едва они вошли в дверь тронной залы и приблизились к покойному, как услышали голос дежурного генерала:

- Извольте проходить, господа.

- Я не видел лица императора, - сказал Булдаков свояку. - Оно закрыто шляпой. Разве православные так делают? Кроме шляпы и ботфортов, я ничего не видел.

- Я тоже, - признался Резанов. - Не хочешь, а поверишь, что император умер не своей смертью.

Свояки решили еще раз посетить тронную залу и посмотреть на покойника. Но и на этот раз лица его они не увидели...

На улицах столицы царило оживление. Незнакомые люди обнимались и поздравляли друг друга с "переменой".

- Значит, едем к тебе? - спросил Резанов, когда свояки уселись в сани.

- Домой... Федор, трогай, - приказал Булдаков.

Ехали молча. Повсюду встречались празднично одетые люди, шествовавшие "учинить достодолжное поклонение покойному императору". Печальных лиц не видать.

У петровского особнячка на Миллионной кучер остановил лошадей.

В передней свояки сняли шубы и, осведомившись у хозяйки о ее здоровье, направились в кабинет.

- Я слышал толки о заговоре за две недели до смерти императора, - сказал Резанов, усаживаясь поудобнее в кресле.

- И я краем уха прихватил... Одно не могу понять: как государь-самодержец великого государства остался беспомощным на своем престоле. И крепость построил за семью замками, и караулы на каждом шагу...

- От него отвернулись все, кто любил Россию. Остались люди, которым на все наплевать.

- Говорили, будто здесь замешаны агличане?

- Не верю. Заговор был русским делом. Ему помогло молчаливое согласие всей столицы. Общее дело сблизило сердца. Люди верили друг другу и не обманулись... Но перейдем к делу. Я обещал доказать, что кругосветное плавание с товарами для Америки выгодное предприятие. Вот мои расчеты. - Николай Петрович выложил на большой письменный стол Булдакова несколько исписанных страничек.

- Ладно, это и потом прочитаю. А сейчас ты мне словами объясни.

- Можно и словами. Вот ты прикинь, Михаил Матвеевич, во сколько обойдется доставка через всю Сибирь и дальше морем на остров Кадьяк шестисот тонн товаров, - начал Резанов. - Скажем, тридцать шесть тысяч пудов. До Охотска каждый пуд в десять целковых обойдется. Это триста шестьдесят тысяч рублей. Да еще половину прибавь до Кадьяка морем. Итого больше полмиллиона. Так я говорю?

- Правильно. - Булдаков оживился и подвинул к себе счеты.

- Из Якутска в Охотск товары везут на лошадях вьюками. В иных местах дорога тяжелейшая, и лошади порой доходят до совершенного изнеможения. Их вместе с ношей оставляют где-нибудь на болотах. Остальные товары при рассортировке в Охотске нередко представляют груду промокшего и ни на что не пригодного хлама. Такие потери доведут компанию до разорения.

- Ты прав, Николай Петрович, совершенно прав.

- А теперь прикинь с другой стороны. Два больших корабля, по триста тонн груза, с пушками стоят по восемьдесят тысяч рублей каждый корабль - сто шестьдесят тысяч. Вспомни, по совету акционера адмирала Мордвинова мы решили послать два корабля. И товаров больше повезем, и в пути безопаснее.

- Правильно.

- Теперь остальные расходы. Офицеры, команда, жалованье и корма, - грубо говоря, сорок тысяч. Получается триста тысяч рублей экономии. Тут у меня, - Резанов показал на свои странички, - точно все подсчитано.

- Дело заманчивое.

- Поставь в соображение, что корабли и дальше службу будут нести: и колонии оберегать, и товары возить. А у нас в Америке с кораблями беда. "Святой Дмитрий", - Резанов загнул палец, - "Святой Александр Невский" - этот на две мачты, поднимет сто пятнадцать тонн; "Святой Захарий и Елизавета" - тоже двухмачтовый, на сто пятьдесят тонн. И еще ветхая и маленькая одномачтовая галера, на которой правитель совершает поездки по берегам... Вот и весь флот. А ежели посмотреть на британские колонии, Ост-Индские или Вест-Индские? У них десятки, да что там - сотни кораблей.

- Согласен. - Михаил Матвеевич положил свою огромную ладонь на записки Резанова. - Но при одном условии. Иначе акционеры не поддержат.

- Ну, говори.

- На общем собрании акционеров я поставлю условием выдачу взаимообразно из государственного банка двухсот пятидесяти тысяч рублей на нужды экспедиции.

- Я думаю, коммерц-коллегия нас поддержит.

- Это не все. Пусть Адмиралтейство назначит на корабли, кроме двух командиров, еще флотских офицеров и нижних чинов сколько подобает. Ну и медики нам надобны, и студенты Академии наук и горного ведомства для исследований в колониях.

- Ты правильно все понимаешь, Михаил Матвеевич. Надеюсь, и в этом нам не откажут.

- По рукам, Николай Петрович! Большое дело мы делаем.

- За мной остановки не будет. Однако, чтобы время не терять, разреши приступить к покупке кораблей. Надо отправить в Гамбург или Лондон опытного человека.

- У тебя есть на примете?

- Юрий Федорович Лисянский. Ты его знаешь. Новый год вместе встречали.

- Помню, помню.

- Он сам в кругосветное плавание просится. Он и корабли может купить.

- Пусть едет Лисянский. А я с ним корабельного мастера отправлю. И в Америку с товарами приказчиков назначим. Флотским в таком деле веры нет...

Дверь в кабинет открылась, и слуга внес на резном подносе две огромные чашки крепкого чая, сахарницу с мелко наколотым сахаром и корзиночку со сдобными баранками.