Чтение 18–й страницы книги ~Делается открытие~

естественным баритоном, движется как человек, не дергается, словно на
ниточках. На глаз в порядке, но продолжается точная подгонка. Выход из
темпоскафа - самый опасный момент, подобно приземлению у космонавтов.
Ошибка в одну миллиардную долю - смертельно опасна. Не добрал: мгновенное
обледенение, перебрал миллиардную - вспышка со взрывом.

Сейчас все эти перемещения и подгонки выполняют автоматически. Но
первый шаг - самый трудный. Лиха беда - начало. Тогда выверяли схождение
параметров термометрами. Первый из них расплавился; второй показал разницу
в двести градусов, третий - только четырнадцать сотых градуса.

- Разрешаю выход, - сказал Гурьянов сдавленным голосом.

И Саша Куницын вышел из темпоскафа, слегка пошатываясь, бледный,
истомленный, с серыми губами.

Друзья-темпонавты кинулись к нему поддержать под руки, дублер первым.

- Ну, как, Сашок? - спросил он с некоторой почтительностью.

- Можно и живым вернуться, - ответил тот мрачновато. - Если упорство
проявишь...

- Ну и как там, в быстром времени?

Тысячи и тысячи раз приходилось Куницыну отвечать на этот вопрос ученым
и неученым, журналистам и читателям, телезрителям, радиослушателям или
соседям по столу во всех странах мира. Бывший таежник, бывший водолаз,
первый темпонавт стал кроме всего и лектором.

Он терпеливо выступал в своем новом амплуа, старательно выискивал новые
слова для описания много раз пересказанных, устоявшихся в языке событий.

- Вы герой! - говорили ему на всех языках мира. - Такие рождаются раз в
столетие.

- Ну зачем же преувеличивать? - отмахивался он. - Все наши ребята были
подготовлены не хуже. Гурьяныч долго колебался, кого выбрать. Все
годились. Но мне повезло. Повезло, поскольку я лыжу сломал. Вот ковылял я
и думал: "Главный не зря к нам приехал. Он очередь устанавливает, теперь
мой номер последний". И такое зло взяло на этот пень, куда я врезался.
"Эх, думаю, - была не была". Добыл другие лыжи и - вдогонку. Ну вот,
Гурьянычу и пришлось по душе, что я характер показал. У других не было
такой возможности.

Может быть, Куницын и прав в какой-то мере. Ему удалось показать
характер.

Но чтобы показать характер, нужно его иметь.

11. ПОТРЕБИТЕЛИ. БЫТ (ВСЕ МЫ. Я)

Книга эта написана за одну ночь.

Вчера к концу рабочего дня в моем кабинете раздался экранный звонок.

Лично я люблю экранные звонки. В них обещание неожиданности. Вдруг
вспомнил тебя друг детства, вдруг позовут на край света, вдруг
путешествие, вдруг приключение, нарушающее размеренный ритм работы за
письменным столом. И хотя обычно мне звонят родные или редакторы, я всякий
раз тянусь с волнением к экрану.

Редактор был и на этот раз. Голос его звучал жалобно.

- Голубчик, выручай. Получил рукопись, ни в какие ворота не лезет.
Тягомотина неудобоваримая. То есть это все основательно, добротно,
выверено, но читать невыносимо. Формула на формуле, формулировки и
уточнения. Специалист написал для специалистов, стеснялся понятные слова
употреблять. А мы же популярные, всеобщие. Дружок, сделай милость, напиши
для нас. Тема твоя, ты в материале, темпорология - твоя стихия. Выбери из
своих трех томов три печатных листа. Что тебе стоит?

Я ответил в том смысле, что на три листа мне нужно три месяца. Сейчас я
занят, потом поеду в отпуск на Новую Землю, отдышусь в прохладе, а вот
осенью...

- Осенью? Об осени не может быть и речи. Рукопись нужна мне завтра в 9
утра.

- В 9 утра? То есть ты хочешь, чтобы я...

- Да, я хочу, чтобы ты написал книгу в Т-граде. И не спорь, пожалуйста,
друзей надо выручать. Место есть, запрос я сделал. Т-град принимает тебя в
22 часа 48 минут. Отправление в 22:28. Милый, сам понимаешь, не к кому
обратиться. Не так много на свете темпоисториков, способных писать на
внятном языке. К кому еще толкнуться? Не к кому. А ты наш постоянный
автор, наша надежда (на лесть дело пошло!). Не подводи. План есть план,
серия идет, и читатель должен получить третий выпуск после второго.

И я согласился. Отчасти потому, что ни разу не был в Т-граде. Интересно
было попробовать, как там работается.

Экран погас. Я взглянул на часы. 16 часов 03 минуты по московскому
времени. Запомнил и три минуты. Отныне каждая шла в счет.

Вечер на сборы. Ну, для литератора срочный выезд - дело привычное. Тем
более еду в благоустроенный город, нет заботы о пище, одежде, крове. И еду
на одну ночь: нет истерических предотъездных дел - дозвониться,
извиниться, посетить, уладить, доделать, распорядиться. Улажу, доделаю и
распоряжусь завтра. Одно-единственное дело: ничего не забыть для работы.
Картотека, выписки, расчеты, черновики, микробиблиотечка (проекторы есть в
Т-граде, конечно), написанный том, недописанный второй том. Что
понадобится для размышления? Ведь из Т-града запрос не пошлешь. Пока
пришлют ответ, пройдет вся ночь до утра. Ну вот и все вроде. Такси
заказываю на 21:10. Успею за час с лишним. Еще записка жене: "Уезжаю на
ночь..." Написать, что уезжаю в Т-град? Не стоит, пожалуй; она у меня
впечатлительная, ночь не будет спать от беспокойства. Лучше
неопределенное: "Срочная командировка километров за двести. К утру
вернусь... Целую".

Еще остается время посидеть, подумать, припомнить забытое. В 21:10 на
экране возникает металлическая морда робота-диспетчера:

- Ваш дом восемь? Вы заказывали такси? Поднимайтесь на крышу, машина
ожидает вас.

Действительно, аэротакси на крыше. Подрагивают крылья, шипят струи
газа, уходя к небу. Машина плотно прижата отдачей к пластику. Привычно
забираюсь в кресло, пристегиваюсь, пристраиваю чемодан с
микробиблиотечкой. Честно говоря, не люблю эти аэроавтоматы. Сидишь,
словно наказанный, в одиночестве, перемолвиться не с кем. Говорят, они
надежнее летчиков, быстрее реагируют на сигналы. Ну ладно, не для своего
удовольствия лечу. Где тут адресный код? Р... С... Т... Вот он,
Темпоград-31-91-46. Набираю цифры на диске. Все. Лети, машина!

21 час 23 минуты.

Сколько раз летал над Москвой, не устаю любоваться. Прекрасно это
придумано: покрывать крыши светящимися красками. Не город - узорный ковер.
Ярко пылают магистрали. Цвета их традиционны: Юго-Запад - Северо-восток -
алый, Северо-Запад - Юго-Восток - зеленый. Раскрутившись над жилыми
голубоватыми кварталами, машина уверенно выбирается на сиреневую полосу -
Рязанское направление. Полоса постепенно становится тоньше, превращается в
черту, в ниточку. Сиреневая ниточка выводит нас (машину и меня в машине)
на край города и там ныряет в темные леса. Ковер разлохматился, сменился
цветными лоскутами и шнурками, брильянтовой пылью огней, диадемами. Каждая
диадема - город. А между ними матово поблескивают полосы рек - сначала
Москва-река, потом Ока.

Красок все меньше, темнота все обширнее. Все-таки есть еще немножко
природы на Земле. И вдруг в черноте ослепительно яркое желтое "Т" - крыша
Т-града.

"Т" растет, расползается, падает на меня, или я падаю. Пружинистый
толчок. Струи перестают гудеть. Прибыл.

22 часа 07 минут. Двести километров за сорок минут. От автомата больше
не потребуешь.

Типичная атмосфера вокзала. Много коридоров, отделанных неуютной
плиткой, желтой и черной. По коридорам спешат озабоченные и распаренные
люди, слишком тепло одетые, слишком перегруженные. Конечно, неудобно
бегать по коридорам в неуместных шубах. Желто-черный коридор приводит в
зал ожидания, где другие распаренные люди сидят на скамьях с озабоченными
лицами. Видимо, припоминают, что забыли дома. И я присаживаюсь на краешек
скамьи, начинаю припоминать.

Зал как зал, вокзал как вокзал. Таких тысячи на авиатрассах планеты. Но
у этого одна особенность. За прозрачной стеной здесь не просторное
бетонно-травянистое поле, где ветер вздувает полосатые мешки, а город: на
вид не настоящий, игрушечный город, модель в масштабе 1:360. Дома в нем не
больше записной книжки, этажи - как строка в тетради, окошечки словно
буквы. И все они мигают, зажигаются и гаснут, зажигаются и гаснут. Есть
там и улицы, и пандусы, и какие-то заводы с кубами, цилиндрами, шарами,
есть парки с деревцами и скамеечки, как бы сделанные из спичек. Тысячи и
тысячи деталей - и все крошечное, кукольное. Только куколок не видать.
Что-то вроде бы и мелькает, но тут же исчезает незаметно. А надо всем этим
нагромождением, над игрушечным хозяйством невидимых куколок, словно лучшее
украшение - старинные настольные часы, позолоченные и со стрелочным
циферблатом. А перед ним целая галерея позолоченных фигур. Аллегория, что
ли? Двенадцать фигурок насчитал я.

Стрелки на позолоченных часах показывают 22 часа 16 минут.

- Каков наш Т-град? - с гордостью спрашивает дежурный.

И, приблизив микрофон к губам, объявляет:

- Следующая очередь Лолиты Торрес из Лимы. Пройдите в левую дверцу,
пожалуйста, сеньора.

Хорошенькая, но чересчур уж намазанная женщина суетится, собирая свои
сумочки. Торопливо целуется с провожатыми, оставляя краску на их щеках.
Волнуется, но не забывает придерживать боа на шее. Видимо, певица, боится
горло застудить. И что нужно ей в Т-граде?

- Приготовиться товарищу Мантыкову из Улан-Удэ.

Так каждые четыре минуты. Одному пройти в дверцу, другому