кишках. Во время падения она упала на спину, и я оказался верхом на ее
брюхе. Челюсти ее подрагивали. Я выдернул ногу и обнаружил, что все еще
сжимаю в руке нож. У меня выступила испарина, сердце бешено билось, я думал
только о том, чтобы мне не выронить свое единственное оружие.
как это раньше сделала Лотос, вытащил лезвие, и из раны хлынул поток слизи.
Она завопила, заглушая крики своих сородичей, уже переполнявшие пещеру, и в
ярости покатилась по земле. Меня отбросило к стене, где я нашел валун и
спрятался за него.
давление могло облегчить боль, и боялся взглянуть на рану до тех пор, пока
не увидел собственными глазами, что паучиха мертва и больше не бросится на
меня. Умерла она не сразу - долго билась в агонии. Когда я наконец посмотрел
на свою руку, то заметил, в чем причина боли: из мяса торчал маленький
кусочек кости. Голова у меня кружилась, я чувствовал себя тысячелетним
стариком; мне казалось, что я старше самой Вселенной.
шуршание. Голова у меня закружилась еще сильнее, рука горела нестерпимо, в
мозгу пронеслись нарисованные страхом многочисленные образы паука-самца,
один другого омерзительнее. Я не без труда поднялся на ноги, словно у меня
под ногами была тонкая прослойка воздуха, а не дно каменистой пещеры. Мои
глаза казались мне раскаленными углями, вставленными в больные глазницы, а
голова - куском льда, она таяла. Пошатываясь, я выбрался из пещеры и
двинулся к туннелю, в конце которого мерцал свет, надеясь, что он выведет
меня из смрадного подземелья. Означает ли этот свет свободу или же это
сияние конца моей жизни?
стеклянными, и туннели извивались лабиринтом под поверхностью
Харрисбургского кратера. Меня встретили вспышки бирюзово-малиновых потолков,
отражавших мое искаженное болью и страхом лицо словно цветные зеркала.
Тысячи моих лиц разных цветов, размеров, форм и структур. Как будто
зеркальная комната на карнавале. Реальность отодвинулась от меня еще дальше,
головокружение и лихорадка усилились. Я повернул вправо, а вместе со мной -
тысяча моих изображений, искалеченная армия в коридорах вечности.
глубоко в грудь и оплетали легкие. Задыхаясь, я побрел дальше по
извивающимся стеклянным коридорам, зная, что мне нужно как-то выбраться
отсюда, но в лихорадке не сообразив, что мне нужно повернуться и направиться
назад по собственным следам. И тогда я наткнулся на логово зверя.
трапез. В одной из стен открылся пролом, от которого вверх, к спасительному
полукруглому отверстию в дне кратера, вела лестница - неровная, с острыми
краями, но которую вполне можно было использовать. Я почувствовал себя
человеком, попавшим под лед замерзшей реки и увидевшим наконец у себя над
головой полоску проруби. Но путь к спасению мне преграждал зверь. Умирающий,
он все же еще не умер.
что сейчас вот упаду на мутанта и буду лежать неподвижно, пока он меня не
сожрет. С огромным усилием я слегка разогнал окружавший меня туман - ровно
настолько, чтобы быть в состоянии с горем пополам владеть своим телом. Зверь
следил за мной, оторвав от земли тяжелую голову, его единственный красный
глаз как отвратительный фонарь ярко выделялся даже на фоне причудливо
раскрашенных светящихся стен. Он заворчал, попытался подняться и взвыл. Нога
у него была раздроблена. Моя работа. Он поджал под себя другую ногу и принял
сидячее положение, переместив тяжесть тела на здоровую руку и здоровую ногу.
Он зарычал. Я увидел, что, даже будучи тяжело раненным и слабым, зверь
собирается совершить прыжок.
Я наклонился, чувствуя при этом, как стремительно усиливается
головокружение, подобрал его и взвесил на ладони. Отведя назад здоровую
руку, я с размаху швырнул им зверю в голову. Вместо этого попал ему в грудь.
Я огляделся в поисках другого обломка, а зверь тем временем попытался
подняться: бой инвалидов - нелепый, почти смешной, но настоящий бой не на
жизнь, а на смерть.
казалось, приближались и отступали...
сумасшедшем танце. Зверь снова и снова повторял слова как заклинание. А
потом бросился на меня.
больше. И все же он сбил меня с ног и, когда мы катались по земле, провел по
щеке когтями. Освободившись, я откатился к дальней стене. Надо мной был
выход.
шуршали у входа в отвесный туннель, а не самец-паук!
приготовился выстрелить. Теперь он разжал пальцы, не в состоянии выстрелить
в существо, столь похожее на человека.
оружие.
говорил это в тот раз, когда стрелял в него в джунглях. Наверное, он и тогда
говорил слова, услышанные от других охотников, а я подумал, что он разумен.
Вот поэтому я и не смог снова в него выстрелить. Человеку не позволено
убивать человека. Но он тут ни при чем! Это не человек, это -
скворец-пересмешник.
от времени осторожно оглядываясь на Дикого и Лотос. Но его уловка
действовала. Она связывала им руки. Дикий и Лотос не могли в один миг забыть
веками внушавшуюся им заповедь. Он разговаривал, это делало его человеком. И
они не могли в него выстрелить.
прицелилась. Но выстрелить не смогла.
ударилось о стену в пяти футах от меня. Я из последних сил потянулся за ним,
каждый дюйм казался мне милей.
его. Но он, быстро оправившись, снова бросился вперед и глубоко запустил
когти мне в бедро. Я взвыл от боли и снова собрал остатки сил, хотя мое тело
говорило мне, что это - конец. Снова лягнув его ногой, я продвинулся еще на
несколько дюймов вперед. Мои пальцы нащупали ружье. Странное чувство -
казалось, холодный металл накачал меня силой. Я приставил ствол к злобной
физиономии и, задыхаясь, обхватил пальцами курок.
огнем, горящая женщина, люди, превращавшиеся в животных. Куда бы я ни
посмотрел, лица становились мордами... Я спустил курок, увидел его лицо,
потонувшее в красном фонтане, и погрузился во тьму.
***
берегах мелькали деревья, а подо мной была водная гладь. Дикий, отломив
кусок стеклянного пузырька, превратил его в лодку и спустил ее в небольшую
речушку, протекавшую через ранчо конгрессмена Хорнера. Такой маршрут был
гораздо короче, чем тот, которым мы прибыли.
и глядя в глубокую воду.
Часть третья
ЛЕСТНИЦА В ИНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
Глава 1
стюардесса, открывая в улыбке белые-пребелые зубы и сияя синими-пресиними
глазами. - Через три минуты выходим из гиперпространства.
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Влодавец Леонид
Лукин Евгений
Володихин Дмитрий