пучки и ничего не брали с собой другого, скажем, фикс-ружья), - боялся и
решил переждать, вжался в какую-нибудь укромную нишу, пропустил их мимо
себя, даже не думая о том, куда они направляются и что он обязан задержать
их любой ценой. Он забыл обо всем от страха.
отказ бластера, хотя никто на свете в нее не верил.
официального объяснения; мы сами узнали. Кое-что рассказал нам дю-А,
кое-что - Беппия, которого в тот же день выловили, многое раскопал наш
трейд-куафер Эрих Баммаго - он уже имел неприятности с пикниками и потому
на наш не пошел, хоть мы и звали. И оказался прав, что не пошел, и вывел
меня из себя своим бесконечным "что я вам говорил", и мы поссорились, но
это потом, потом, после того как он обнюхивал расщелину в сопровождении
кучи страховидных анализаторов и с деловым видом что-то нашептывал своему
меморандо. Все это потом.
и анализаторов - нюхом. Я словно точно знал, в каких корнях он залег, а
этих корней я ни разу за весь год не видел - до того момента, конечно, как
Каспара нашел. Я просто шагал по лесу в строго выбранном направлении (вот
как я его выбрал - другой вопрос) и наткнулся на громадный корневой
клубень, и направил туда скваркохиггс и громко крикнул:
ребят.
нес какую-то чепуху, потому что фаги все-таки его доконали, не столько
фаги, сколько то, что они творили вокруг. А из чепухи выделен был очень
скромный сухой остаток: о том, сколько времени он знался прежде с
охотниками, о том, как они его подловили перед самым пробором, когда он о
них и думать забыл, о том, как с ним связывались на Галлине, и о том,
зачем этот бедолага-охотник, брошенный своими дружками на планете без
всякого обеспечения, встретил его на отлове, как они хотели нас уничтожить
взрывом вивария и как ему в последний момент удалось убежать. Дальше
воспоминания принимали жутковато-фантастический оттенок - сплошные погони
и шабаши привидений, - и этим последним россказням, конечно, верить
нельзя.
фиксировали и складывали в специально замаскированной пещере. У них что-то
там не ладилось, и перевозка ведмедей с Галлины на какую-то их секретную
базу, которую космополовские ребята так потом и не обнаружили, затянулась,
хотя они точно знали: скоро мы будем здесь. А квартирьеры вдобавок еще и
раньше прибыли.
вредное излишество - нервы. Они перепугались нескольких квартирьеров, у
которых и "стрекоз"-то не было, чтобы прочесать остров. Они все бросили,
убежали, только замаскировали свой тайничок со зверьем. Хорошо
замаскировали, никто не нашел. Они только потом вспомнили про забытую
"Птичку" с пилотами. Уж что между этими двумя произошло - никто не узнает,
но живым остался из них один, а другой лицом в белую крапиву уткнулся.
(Никак не могу подойти к тому эпизоду, все оттягиваю. Никак.) Оставшийся в
живых наладил контакт со своими, и ему приказали устроить нам небольшую
диверсию. Переполох с виварием обязательно стоил бы жизни ему и его
помощнику Каспару Беппии, но им этого не сказали. И Беппия тоже промолчал
почему-то. Им, наоборот, сказали: мы вас вывезем и как следует наградим.
Охотники - они все сплошь альтруисты.
улизнуть. Он спрятался вместе с бовицефалами и все боялся, что они
проснутся. Правильно боялся - долгая фиксация никогда не бывает вечной, а
какое нехорошее настроение бывает у только что проснувшихся ведмедей,
Каспар, как и всякий куафер, хорошо знал. Он мог их всех уничтожить, но
жадничал. А потом и вовсе свихнулся.
которую полез охранять дю-А (отдаю должное его осторожности). Каспар
заметил нас на Каменном Пляже и решил с нами покончить. Не пожалел даже
драгоценных своих ведмедей. Он их разбудил и спрятался, и они выбежали в
раскрытую дверь и помчались на выстрелы - то есть к нам.
мушку, он слюнки, наверное, пускал от радостных предвкушений: вот он я
какой предусмотрительный и отважный, ваш старший математик Симон дю-А, вы
все надо мной смеялись, а я бандита поймал. А потом в двери показался
первый ведмедь.
которой только что рассказал, потом давал объяснения одной комиссии,
другой и десятой. А в тот момент я еще почти ничего не знал, я бился в
руках специалистов и, наверное, не многим отличался от еще не пойманного
Каспара. В первый раз сейчас признаюсь, да и то не человеку - стеклу, что
я бесился, наверное, не столько от досады на глупую и ужасную смерть
близких мне людей, сколько из-за того, что в их смерти был виноват только
я сам: ведь это я позвал на пикник Симона, ведь это я брал его под защиту.
Кто бы его позвал, если б не мое покровительство? Мне только недавно
пришло в голову, что, не будь там дю-А, расщелину вообще никто бы не
охранял.
на меня нашла, - непривычное ощущение. Мне стало все безразлично -
говорят, что нормальная реакция, - не понимаю, что тут нормального. Когда
никого видеть не хочешь, ни о чем думать не можешь, когда не то что
пальцем шевельнуть - дышать и то противно. И такое чувство, что ты это все
нарочно, словно хочешь, чтобы тебя пожалели.
стал теперь до недалекого уже конца пробора безраздельным хозяином, сидел
и разглядывал мемо, какую-то юмористическую программу. Баммаго вошел, как
всегда, без стука, кивнул Марте, и она вышла. Потом сел на подоконник,
скрестил свои длиннющие ноги и ошарашил:
выходит.
все-таки.
поведения с женщиной, правила, по которым к командиру пробора надлежит
обращаться со строго дозированной долей хамства, правила, определяющие
допустимый непорядок в одежде применительно ко всем случаям жизни - от
светского приема до одиночного выхода на отлов. Их мы старались
придерживаться, потому что нам они нравились. Но есть там правила похлеще,
которые нравились нам (тут все-таки лучше сказать - мне) чисто
умозрительно - то есть к которым я относился, как к смерти: соглашался с
их существованием, но всерьез о них никогда не думал. Было такое правило,
о котором часто болтают ребята, особенно от нечего делать, - наказание за
гибель куафера, вызванную трусостью напарника. Таких случаев очень много,
но больше в легендах - я лично с ними до поры не сталкивался, потому что
ну какой же трус осмелится стать куафером? Основной закон - "не выносить
наши внутренние передряги на всеобщее обсуждение" - предписывал такого
напарника убить и объявить геройски погибшим за человечество. Палач же в
таких случаях определялся исключительно жребием. И дю-А под это правило
полностью подпадал. Оно бы все и обошлось, в конце концов, можно и
наплевать на какую-нибудь особенно неудобную статью кодекса, сказать, что,
мол, много неясного (а так почти всегда и бывает - ведь не следователей же
собственных себе заводить), мол, римское право, презумпция там или еще
что-нибудь, но только ребята уж очень были на дю-А злы. Те ребята, которые
не пошли на пикник. Они там не были, сразу столько крови не видели, иначе,
может быть, им не захотелось бы прибавить к списку убитых еще одно имя.
возможности отказаться. Общему решению друзей принято подчиняться.
кресло, потом опять встал, потом опять сел. Я сказал себе - Симон трус,
из-за него погибли ребята. Он мог их спасти в любую минуту, даже когда
началась драка, даже когда они втаптывали Кхолле в грязь своими толстыми
лапищами. Странное дело, я никак не мог завести себя - нереальным, да и не
таким уж смертельно важным казался мне повод для его казни... Нет, не
то... Может быть, так: в тот момент, когда ярость уже прошла, я не мог
поверить, что вот сейчас я пойду наказывать человека смертью (я молод еще
был и раньше никогда и никак не наказывал человека, это неестественно -
наказывать человека) и в первый, может быть, раз установление "Этики
вольностей" не было мне созвучным, представилось диким и абсолютно
неверным.
вышел из опустевшего дома.
куда меломаны ходили послушать тайком нарко. Такие пустыри образуются
обязательно в каждом проборе, как бы тщательно вы ни планировали свой
лагерь. И наверное, они нужны: там всегда сваливают ящики со всякой
ненужной дрянью, которую заказали на всякий случай, а вывезти не доходят
Березин Федор
Семенова Мария
Суворов Виктор
Ильин Андрей
Корнев Павел
Афанасьев Роман