движущейся толчками по циферблату пшеничного поля,заточенной под секундную
стрелку авторучки: кончик пера натягивал врезающиеся в тело земли шершавые
бетонные нити и выжимал из почвы зябкие неловкие корни. Разбрызгивая шлемами
блики черного солнца, осыпая животами листья с трепещущих осин, по лучам
взлетных дорожек к доту со всех сторон приближались Громовы, Громовы,
Громовы... Арсен плавно отодвинул щеколду -- и глухая бетонная симметрия
сломалась. Он долго-долго падал навзничь, пока не коснулся спиной живого
ковра из пастушьих манжеток и горечавки. Ритмичная лунная медлительность
пронизала его насквозь, перетекла через лопатки в землю. Свисающая над щекой
ромашка защекотала ресницы, ослепила нестерпимой желтизной...
зайчика. Круг черного огня над головой успел вызолотиться и расплавить
половину неба. Вторую его половину, опираясь на край косогора, неторопливо
обметал грязно-белый козий хвост. Лес подобрался и притих. Все как-то
изменилось -- в характере, а не во времени. Потому что кадры воображения,
спровоцированные лесом, привиделись Арсену мгновенно и непоследовательно,
как тепловой удар"-- даже секундная стрелка на часах, нечаянно подсунутых к
уху, не обежала циферблат и на четверть...
с тяпкой и ведром навоза, а был заботливый пионерский звеньевой Петя
Дроботов, певец древовидной конопли и березки-трехстволки. Надобно заметить,
Петя, никудышный ты, по нынешним меркам, полевод: что тебе экономика, ежели
от этого страдает кротовый заповедник?! Потому, видать, и истерика в письме:
взросло рассудительный и детски агрессивный тон. Спасибо, брат, за науку. И
не обижайся, что не доехал, из города я быстрее твоего председателя
остановлю. В другой раз непременно встретимся. Извини.
не разглядел? Ведь были уже на Земле такие "мечтатели" -- распахать сушу,
свести леса, застроить плавучими домами и нивами океаны. Чтоб быстрее,
сытнее, урожайнее... Будто главное для человека -- дешевая жратва. Шалишь,
председатель. Вон юному поколению и березку подай. И почву оно глубже нас
понимает. И красоту наверняка иначе чувствует, не приемлет простора в
бетонную клетку... Пусть будут винтороллеры, летающие тракторы, подоблачные
комбайны, только без бетонных меж. Без непробиваемой для жизни брони.
Придется, Олег Михайлович, поломать голову, ты сумеешь. И без дураков -- не
каждый день скуды терпят аварии. Хотя что ж, откажет или не откажет вовремя
мотор, неважно: всегда найдутся осина, изумрудный жучок и обеспокоенные
люди. Мы, сегодняшние, в ответе и перед старыми и перед юными. За живность.
За летучесть. За все, что на красоту настроено.
вскочил так резко, что коза удивленно проблеяла:
Величества ПРИРОДЫ.
принимающий солнечного жара глазурованный асфальт жался к лесу. К тому
самому лесу, который мог за себя заступиться. Пахло хорошей хлорофилльной
краской и совсем немножко -- речным песком.
неторопливо зашлепал к Ленинграду.
Никифоровичем)
вход после двадцати трех ноль-ноль. Училищное начальство так верило в Кивину
непогрешимость, что начисто исключало возможность курсантских "самоволок".
Разумеется, мы их не разубеждали.
Толика, распластавшегося вдоль ящика с аппаратурой, -- лишь невообразимый
Толькин рост и талант экспериментатора помогали нам использовать каприз
электронной схемы.
загудело все Кивино металлическое нутро, и тотчас нежно шлепнул ладонью. Под
кожухом застрекотало, как у старинных часов перед боем, раздался двойной
щелчок, и створки раздвинулись. Фотоопознаватель -- гроза нарушителей режима
-- сработал вхолостую.
переступая невысокий комингс. -- Опять завтра богу электроники Церу
Сергеевичу бегать взад-вперед по вестибюлю, раскладывать платы Кивиных
потрохов и причитать: "Диод его знает, отчего все время белые сигналы
выдаются!"
на цыпочках зашагали каждый к своему блоку: в училище придавали такое
значение режиму, словно из нас готовили космопилотов, а не психоматематиков
для связи с иными цивилизациями. Дойдя до своей двери, я осторожно нажал
ручку с бронзовым набалдашником, В тамбур блока выходили три индивидуальные
курсантские каюты и ванная комната. Я просочился к себе, не зажигая света,
дабы не включить ненароком сигнализации на пульте ночного диспетчера.
Холодная рубиновая точка с веселым тиканьем бежала по циферблату хронометра,
показывающего 0 часов 39 минут -- целый час уже я нарушаю режим
третьекурсников. Расстегивая на ходу форменную куртку, пересек каюту. У
стены подвигал рукой, чтоб опустить койку, -- скобы не нашел. Забыл, когда и
постель приготовил, подумал я, присаживаясь на тираклоновое ложе. Во всяком
случае, поступил вполне... Добавить слово "разумно" не успел: тираклон
затрепетал, и чей-то сонный голос проговорил:
каюты тоже не мог перепутать. Неужели ухитрился забраться не в свой корпус?
Тогда не только меня надо признать идиотом, но и Толика? Да и здешнего Киву
впридачу?
раньше: на моем месте, полуприкрытый простыней, помаргивал со сна дюжий
парень, бессмысленно мотал головой, щурился от внезапного света. Плечи его и
торс можно было моделировать для статуи Геракла. А вот лицо мне не
понравилось. Широкий вздернутый нос, недвусмысленно говорящий о добродушии.
Небольшие беспокойные глаза. Крупный рот с узкими язвительными губами. Круто
срубленный, с ямочкой посредине, подбородок. Разрезанный волнистой русой
прядью на две неравные части лоб. По всем правилам физиогномики, не лишенный
благородных черт злодей.
продолжало усиливаться впечатление чего-то знакомого. Не хватало
решительного толчка, краешка воспоминания. Вот эта, например, не то
царапина, не то складка на скуле. У кого-то я видел точно такую же. Правда,
не над правой щекой, а над левой... Я машинально поднял руку, потрогал
пальцем скулу.
незнакомец.
каюту, занял чужую постель, а теперь еще чужую песню распевает. В его устах
она потеряла все свое остроумие. Нет, самозванца следовало проучить. И без
промедления. Я сжал кулаки и сделал шаг вперед.
незнакомец. -- Второй закон Ньютона. Физика пятого класса, страница...
спящего супруга.
шутки, я торжественно продекламировал:
не чувствовал. -- Гипотезы проверяются экспериментом.
защелкнулась, прищемив между ложем и стеной край отброшенной простыни.
афоризмами. Неужели добрался до старенького карманного мнемографа, который
последнее время валялся у меня где-то в нижнем ящике тумбочки? Принесло же
гостенька на мою голову, а? И хоть бы мускул на лице дрогнул.
пружинисто пригнутого, с плотным загаром тела -- кстати, такой оттенок коже
европейца придает только солнце экваториальной Африки, где и сам я провел
последний месяц каникул. Окончательно же меня сразила набедренная повязка,
которую я своими руками самоотверженно сплел из искусственной соломки на
таитянский манер -- да я ее с закрытыми глазами узнаю! Ну, держись, парень!
Я не из тех, кто позволяет всякому врываться в каюту и напяливать на себя
Березин Федор
Николаев Андрей
Сертаков Виталий
Лондон Джек
Шилова Юлия
Орлов Алекс