из страха перед будущим она захотела надеть на себя маску лягушки,
холодной твари, подстерегающей бедных мух. Неужели ее истинное призвание в
том, чтобы сонно сидеть в трясине, подкарауливать и щелкать пастью? Но до
торговли старьем было пока далеко, когда еще объявится покупатель,
желающий приобрести дом? За это время Филипп напишет свою книгу, а мир
станет другим.
приманили путаницу, подобно тому как падаль притягивает мух или, как
говорят в народе, гроза бывает, если глядеть на небо. Отправившись к
Эдвину в качестве корреспондента "Новой газеты" (охотно и все же не без
робости, его смущало, что он направлен газетой, хотя другого это только
подбодрило бы), он попал в водоворот смешных и странных недоразумений,
расставленных на его пути, как ловушки, и именно для него предуготованных.
"Вечернее эхо", газета, называвшая фамилии писателей, лишь когда они
умирали или же, награжденные премиями, становились явлением общественной
жизни, игнорировать которое было уже невозможно, причем упоминания о них
помещались под рубрикой "Мелкие происшествия", в колонке сплетен и слухов:
_сбежал кот аргентинского посла, вчера скончался Андре Жид_, "Вечернее
эхо", эта весьма озабоченная литературными делами газета, послала в
гостиницу к мистеру Эдвину начинающую журналистку, дабы та взяла у него
интервью и задала ему вопросы, интересующие читателей: верит ли мистер
Эдвин в то, что третья мировая война начнется ближайшим летом, каково его
мнение о новом пляжном костюме для женщин, согласен ли он с тем, что
атомная бомба отбросит человека назад к обезьяне. И вот непонятно из каких
соображений, оттого, надо думать, что Филипп выглядел озабоченным, а
молодой энтузиастке журналистского дела, практикующейся в охоте за
новостями, было сказано, что предназначенный на убой зверь увенчан лаврами
и весьма серьезен, она приняла Филиппа, обойденного славой и, уж во всяком
случае, выглядевшего гораздо моложе, за Эдвина и обрушилась на него со
своим школьным английским языком, разбавленным сленговыми словечками - она
позаимствовала их у американца, с которым познакомилась на прошлой
масленице, - а тем временем два молодых человека, сопровождавшие
журналистку, грубые и бесцеремонные посланцы того же могущественного мира
прессы, подтащили тяжелые аппараты угрожающего вида и осветили Филиппа
вспышками.
столько шума, он почему-то чувствовал себя пристыженным (окружающие не
заметили, что Филиппу стыдно, стыд жег его изнутри). Происшествие
возбудило всеобщее любопытство, когда же оказавшиеся в холле узнали, что
произошла путаница, что ошибка связана со знаменитым мистером Эдвином и
что недоразумение еще не до конца устранено, то, сочтя Филиппа за личного
секретаря Эдвина, они бросились к нему и, одержимые внезапно проснувшимся
интересом к писателю, стали допытываться, можно ли будет поговорить с
великим мастером слова, взять у него интервью, сфотографировать его.
Какой-то человек в плаще, перетянутом ремнями, который, судя по всему,
только что сошел с самолета, с сугубо важным поручением он облетел земной
шар, не пережив ничего примечательного за время полета, лишь разгадав
кроссворд, этот великолепно оснащенный на случай непогоды и духовных
соблазнов господин осведомился у Филиппа, не соблаговолит ли известный
мистер Эдвин сделать заявление - вместе с его фотографией оно появится
затем во всех иллюстрированных газетах, и читатели узнают, что Эдвин не
может ни жить, ни творить, пока не насладится сигаретой того самого сорта,
представителем которого выступает перепоясанный господин. Филипп спасся
тем, что ничего не ответил, и поспешил дальше, но его тут же окружила
группа учительниц из штата Массачусетс, и он оказался втянутым в разговор.
Преградив Филиппу путь, мисс Уэскот дружелюбно, точно вежливая сова,
взглянула на него из-под очков в огромной роговой оправе и осведомилась,
не может ли он уговорить мистера Эдвина выступить перед их туристской
группой, состоящей из учительниц и, пусть не покажутся безответственными
ее слова, почитательниц Эдвина, прочесть краткую лекцию, так сказать
privatissimum, дабы приобщить их к своему творчеству, в котором как-никак
слишком много трудных для понимания мест, неясных и требующих комментария.
В этот момент - Филипп как раз собирался раскрыть рот и объяснить, что он
здесь лицо случайное, - мисс Бернет перебила мисс Уэскот. Лекция - это
прекрасно, сказала она, и, само собой, они все почитают Эдвина, однако, по
ее мнению, у писателя найдутся дела поважней и поинтересней, чем ублажать
школьных дам, разъезжающих по свету, только вот самая младшая в их группе,
Кэй, всеобщая любимица и в какой-то степени баловень, юная и прелестная
Кэй, мисс Бернет чуть было не воскликнула: "Вон та, с зелеными глазами",
она всерьез увлечена литературой, причем так естественно и искренне, как
это свойственно только юности, разумеется, ей в особенности интересен
Эдвин, и кому, как не Филиппу, его секретарю, должно быть ясно, сколько
сил и свежести придаст прославленному поэту, уставшему от трудной дороги и
незнакомой обстановки, обаяние юности и нескрываемое обожание, короче
говоря, Филипп должен рискнуть, он должен представить Кэй мистеру Эдвину,
чтобы тот в память об их встрече в Германии оставил ей свой автограф,
надписал сборник своих стихов, издание в мягкой обложке и на тонкой
бумаге, с которым Кэй неразлучна. Мисс Бернет подтолкнула Кэй ближе к
свету, и Филипп растрогался, увидев девушку. "Я испытываю то же, - думал
он, - что, по словам этой напористой дамы, должен испытать Эдвин при виде
своей юной поклонницы". Кэй была удивительно свежа и непосредственна, в
ней таилась молодость, от которой здесь уже давно отвыкли, ничто не
заботило Кэй, это бросалось в глаза, она была вскормлена другим воздухом,
чистым и здоровым воздухом, как показалось Филиппу, она пришла из другой
страны, в которой были свежесть, простор и молодость. Она чтила поэтов.
Правда, Эдвин бежал из той самой страны, откуда пришла Кэй: что заставило
его бежать из тех краев, их простор или их молодость? Нет, из-за Кэй он не
бросил бы их навсегда, разве что из-за мисс Уэскот, вежливой очкастой
совы, впрочем, она тоже не так уж страшна, трудно, не зная страны, судить
о причинах, которые побудили Эдвина к бегству, однако в эту минуту Новый
Свет казался Филиппу весьма привлекательным, потому что его олицетворяла
Кэй. Он завидовал Эдвину. И тем мучительней становилось Филиппу от мысли,
что он ничем не может помочь очаровательной любительнице поэзии, прибывшей
из бескрайней и молодой страны - из Америки, начать же разговор о себе и
рассказать о вмешательстве глумливо-коварных сил, вызвавших недоразумения
и путаницу, было теперь слишком трудно и слишком нелепо. Обратившись к
старшим дамам, он попытался растолковать им, что никоим образом не
является секретарем Эдвина, что сам пришел лишь для того, чтобы
встретиться с писателем, однако тут же возникло новое ошибочное мнение о
Филиппе, ибо все восприняли его слова так, будто он - друг Эдвина, его
близкий приятель, его немецкий друг, немецкий коллега, пользующийся в
Германии такой же известностью, какой Эдвин пользуется в целом мире, и
учительницы немедленно извинились, они были вежливы и обходительны (они
были гораздо вежливее и гораздо обходительнее немецких учительниц), они
извинились за то, что не знают Филиппа, попросили его назвать свое имя, и
Вернет подтолкнула Кэй еще ближе к Филиппу, говоря: "Он тоже поэт,
немецкий поэт". Кэй протянула Филиппу руку и вслух пожалела, что у нее нет
его книги, на которой он мог бы оставить автограф. Кэй пахла резедой.
Филипп не любил цветочный аромат, он предпочитал духи из искусственных
неопределимых эссенций, однако запах резеды гармонировал с Кэй, он был
признаком ее молодости, лучистым сиянием ее зеленых глаз, и он о чем-то
напоминал Филиппу. Когда-то резеда цвела в саду директорского дома,
благоухающая резеда, он впитывал ее благоухание по воскресным дням, когда
ребенком лежал на лужайке рядом с Евой, директорской дочкой. Резеда была
светло-зеленой. И светлой зеленью была напоена Кэй. Она была
светло-зеленой весной. Кэй думала: "Он на меня посматривает, я ему
понравилась, пусть он не очень молод, зато он, кажется, очень знаменит,
всего лишь несколько часов, как я здесь, а уже познакомилась с немецким
поэтом, у немцев необычайно выразительные лица, у них характерный облик,
как у наших плохих актеров, потому, должно быть, что они - древний народ и
так много переживший, наверно, и этот поэт сидел в бомбоубежище,
засыпанный обломками, я думаю, это очень страшно, брат говорил мне, что
это было на самом деле страшно, он служил в авиации, где-то здесь он
сбрасывал бомбы, я бы не выдержала, если бы попала под бомбежку, впрочем,
как знать? Может быть, это только поначалу так кажется, а потом
привыкаешь, в "Истории немецкой литературы" профессора Кайзера поэты все
ужасно романтические, точно это альбом с фотографиями преступников,
правда, они там все бородатые, он, видно, работает ночами, какой он
бледный, а может быть, он потому так печален, что его родина попала в
беду? Не исключено даже, что он пьет, многие поэты пьют, он пьет рейнское
вино, я тоже хочу рейнского. Кэтрин меня никуда не пускает, и зачем я
только путешествую? Он гуляет по дубовой роще и сочиняет стихи, поэты,
если разобраться, смешны, Хемингуэй, по-моему, не так смешон, он удит
рыбу, это не смешно, гораздо смешней гулять по лесу, но если бы немецкий
поэт пригласил меня, я пошла б с ним в его дубовую рощу, я стала б гулять
с ним по лесу хотя бы для того, чтобы рассказать об этом профессору
Кайзеру. Ему будет приятно узнать, что я гуляла в дубовой роще с немецким
поэтом, но поэт и не собирается приглашать меня, я слишком молода, он,
наверно, пригласит Кэтрин или Милдред, зато меня он полюбит, если только
он решится на то, чтобы полюбить американскую девушку, он будет любить
меня сильнее, чем их, Кэтрин и Милдред". Кэтрин Уэскот сказала: "Вы,
разумеется, прекрасно знаете мистера Эдвина". - "По его книгам", - ответил
Филипп. Но они явно не поняли его английского языка. Милдред Бернет
сказала: "Нам было бы приятно встретиться с вами еще раз. Возможно, мы
увидимся у мистера Эдвина. Возможно, мы все же вторгнемся к нему с нашей
просьбой". Они по-прежнему считали, что Филипп идет навестить Эдвина как
его близкий и долгожданный друг. Филипп сказал: "Я не знаю, зайду ли я к
Эдвину; я далеко не уверен в том, что мы встретимся у мистера Эдвина". Но
Шилова Юлия
Гюго Виктор
Зыков Виталий
Сертаков Виталий
Куликов Роман
Орлов Алекс