Чтение 18–й страницы книги ~Исполин над бездной~

пристальное сопоставление собственной смерти со смертью животных, первая
попытка провести в этом некую аналогию нанесли его неприкосновенной
гордости жесточайший удар. Гордость пошатнулась от унизительного сходства.
Но вторичное сознание поспешило выполнить свою предохранительную функцию,
и в результате родилась душа, способная после гибели тела умчаться куда-то
в благодатные леса вечной охоты. Религия усложнилась и приобрела один из
важнейших своих компонентов - личное бессмертие человека за порогом
смерти. Но это не был шаг назад, ибо в результате этой меры гордость
человека вновь окрепла. Вторичное сознание продолжало служить для разрядки
противоречий, очищало от этих противоречий сознание первичное, открывало
ему доступ в более высокие и сложные сферы. Установив таким образом
приемлемые отношения с огромной областью непонятных и загадочных явлений
внешнего мира, гордый исполин твердой поступью отправился в глубь грядущих
тысячелетий за знаниями, за творческими победами, за истиной... Вы все
поняли, Шорднэм?
- Да, ведеор профессор. Вы хотите сказать, что религия это просто сундук,
в который человек складывал до времени все непонятное...
- Великолепно сказано! Именно сундук для хранения всего непонятного и
противоречащего сознанию человеческому! В свое время этот сундук сослужил
человеку отличную службу. Но сейчас он обветшал и опустел. В нем осталось
одно-единственное "непонятное", одно-единственное противоречие, из-за
которого человечество до сих пор тащит на себе этот неуклюжий архаический
ящик. Дело в том, Шорднэм, что человек по всей своей человеческой сути
устроен так, что не мыслит себя иначе, как бессмертным. Вторичное
сознание, или же религия, тем и отводит опасный заряд противоречия смерти,
что дает человеку иллюзорное бессмертие за порогом биологической гибели.
Именно эта фикция бессмертия вызвала необходимость разделения человеческой
сущности на материальное тело и эфемерную душу, причем душа приобрела
главное, решающее значение, так как именно этой частью человек якобы
прорывается через смерть и бессмертие. Многие десятки тысяч лет человек
таким образом проникал через ворота смерти в вечную жизнь. Жажда
бессмертия стала органической частью его сознания, одним из главных
признаков его человечности. Необратимость смерти исключала научный
эксперимент в этой области и тем самым не только не препятствовала, но,
напротив, содействовала врастанию категории бессмертия в сознание
человека. Именно поэтому никакое примирение со смертью, никакая
капитуляция перед ее закономерностью, никакие компромиссы с нею не могут
удовлетворить человека, не могут снять противоречие смерти и восстановить
первозданную целостность человеческого сознания. Единственной мерой,
способной полностью уничтожить противоречие смерти, можно поэтому считать
лишь такую меру, которая разрешит проблему фактического реального
бессмертия, иными словами, уничтожит смерть полностью и без остатка, даст
человеческому сознанию возможность относительно бесконечной жизни. Но
можно ли решить проблему бессмертия, можно ли выявить самый принцип
бесконечной жизни? Пятьдесят лет тому назад, Шорднэм, я ответил на этот
вопрос утвердительно. А сегодня я могу вам сказать, что принцип
относительного бессмертия в нашем реальном мире мною найден. Тем самым
найдена возможность ликвидировать мучительную двойственность человеческого
сознания и одновременно развеять в прах все религиозные формы, сколько их
ни есть на Земле!..

25

Рэстис Шорднэм был глубоко поражен услышанным. Все высказывания
профессора он выслушал, правда, внимательно, но скорее по обязанности и из
вежливости, чем с настоящим интересом. Заявление же Нотгорна о том, что им
найден принцип бессмертия, прозвучало для Шорднэма, как гром среди ясного
неба.
Первой мыслью было: "Старик спятил!" - но он тут же сообразил, что имеет
дело с ученым, имя которого во всем мире произносят с глубочайшим
уважением, и немедленно отбросил это нелепое подозрение.
Профессор стоял перед ним прямой, высокий, со скрещенными на груди руками
и, вонзив в него свой огненный взор, ждал, что он скажет.
- Не знаю, правильно ли я вас понял, ведеор профессор, - заговорил наконец
Рэстис, взволнованно теребя свою кудрявую бороду. - Но если вы вправду
нашли такое средство, которое избавит человека от смерти, то это, конечно,
великое дело... Впрочем, должен вам признаться, лично меня эти вопросы
никогда особенно не волновали, и гордость моя нисколько не страдала, если
я думал порой о неизбежности смерти. Мне кажется, ведеор профессор, что
люди привыкли умирать и не видят в этом большой беды. Другое дело -
наладить хорошую жизнь и прожить ее так, чтобы не было обидно. А
бессмертие?.. Вы, конечно, слыхали про Гух-Норб? Это такая человеческая
помойка, прилепившаяся к Марабране. Ну скажите, ведеор профессор, зачем
бессмертие тем беднягам, которые уже докатились до Гух-Норба? Им бы хоть с
десяток лет пожить по-человечески, и на том спасибо!..
- Нет, Шорднэм, вы неправы, вы смотрите слишком просто! - с воодушевлением
возразил Нотгорн, очень довольный тем, что тема заинтересовала бородатого
гиганта. - Ваши социальные идеи делают вам честь. Но это лишь часть
проблемы. Подумайте вот о чем. Человек создал собственный сложнейший мир,
которого не существовало в природе, - мир своих духовных интересов. Все
полнее уходя в этот мир, человек чувствует себя в нем хозяином и
властелином. Здесь он сам бог и творец. Он мыслью проникает в
бесконечность времени и пространства. Он открывает законы мироздания и
создает вещества, неведомые природе. Он воздвигает и неустанно дополняет
сокровищницу эстетических ценностей. Он строит города и чудо-машины. Он
проникает на дно океана, в недра планеты, в загадочные бездны космоса.
Наконец, он создает новые моральные, духовные ценности и ставит их выше
жизни. Он готов уже поверить в свое всемогущество, несмотря ни на что. Но
бывают минуты, Шорднэм, когда человек горько оплакивает свое ничтожество,
бессилие и отчаяние. Смерть не находит отклика в его сознании, и любое
напоминание о ней поднимает в нем бурю самого решительного протеста.
Смерть со всеми ее внешними атрибутами - трауром, торжественной музыкой,
пантеонами, надгробными памятниками - вызывает чувство покорности и
благоговения лишь у тех, кто еще влачит на себе ветхий сундук религии. У
тех же, кто в гордости и свободомыслии своем отшвырнул это притупившееся
оружие вторичного сознания, нет и не может быть согласия со смертью.
Вместо покорности верующих - "бог дал, бог взял" - в людях неверующих
поднимается яростный протест, гнев, бунт, хотя и бессильный, но глубоко
справедливый. Уход из жизни человека, накопившего за семь-восемь
десятилетий огромные духовные богатства, способного дать обществу еще
много и много ценного, исторгает из сознания человека яростное "почему?".
Лишенное адресата, это "почему" повисает в воздухе, как горький
риторический вопрос, и остается в сознании, как ядовитое вещество. И это
понятно. Умерший человек, даже если он оставил потомству огромный и ценный
плод своего труда, уносит с собой бесчисленные неповторимые богатства:
свой талант, свой опыт, свое мастерство, свои знания, навыки, идеи,
мечты... Для спасения этих богатств я и предпринял свой пятидесятилетний
труд. Уверенность в возможности сохранить эти богатства в сочетании с
беззаветным творческим трудом на благо человека устранят необходимость во
вторичном сознании, отнимут у трупа религии последние живительные соки...
Теперь вам понятно, Шорднэм, насколько важно человеку обрести бессмертие?
- Понятно ли мне? Да, теперь мне это понятно! - вскричал Рэстис, уже
всерьез увлекшийся беседой с ученым. - Но ведь сохранить эти самые
богатства, про которые вы говорите, совсем не значит сохранить самого
человека! Какое же это бессмертие?!
Нотгорн невольно улыбнулся горячности своего молодого слушателя, который
вначале отверг необходимость бессмертия, а теперь так категорически за
него вступился.
- Погодите, Шорднэм, не волнуйтесь. Вы опять все упрощаете. Вам если
скажешь "бессмертие", то непременно подавай его в самом что ни на есть
конкретном виде, чтобы человек жил всегда со своей бородой и персональными
мозолями. Но не надо забывать, что сознание человека, будучи компактным
целым, состоит по сути дела из множества признаков, которые являются
продуктом общественного порядка и не могут рассматриваться как
индивидуальная собственность отдельной личности. Это своего рода
коллективное накопление ценностей, которые складываются в форме личности и
которые только вместе с данным организмом дают индивидуальное сознание.
Жизненные функции можно продлить до двухсот и даже трехсот лет, но, по
непреложным законам нашей биосферы, отдельный организм должен рано или
поздно состариться и умереть. Со смертью организма перестает существовать
и сознание. Но что останется смерти от этого сознания, если у нее вырвать
все его признаки? По сути дела ничего, кроме износившихся тканей. О чем же
жалеть?'
- Но ведь эти ткани и были человеком!!!
- Не совсем. Представьте себе старый, источенный червями бочонок,
содержащий превосходное вино. Бочонок и вино составляют одно целое, однако
ценность их несоизмерима. Рачительный хозяин переливает отличное вино в
новый крепкий бочонок, а старый сжигает. Стоит ли ему жалеть о том, что он
нарушил этим единство старого бочонка с вином? Не стоит, ибо ценность
этого единства относительна, а ценность самого вина безусловна. Вино в
новом бочонке создаст новое единство, еще более совершенное, чем прежнее.
Так обстоит дело и с сознанием человека...
- Позвольте, ведеор профессор! А кого вы подразумеваете под словом
"хозяин"?
- Хозяин - это человеческое общество, которое само по себе и так
бессмертно. Вас это устраивает?