Чтение 18–й страницы книги ~33 марта. 2005 год~

Эмаль в основном цела, так что лучше запломбировать. Как вы думаете?

Дедушка кашлянул и не совсем решительно ответил:

-- Да, конечно... Хотя, знаете, на эмаль надейся...

-- Ничего, -- успокоил врач, -- мы ее укрепим... Ну-с, молодой человек,
-- обратился врач к Васе, -- сейчас мы приступим к операции. Постарайтесь
думать о чем-нибудь приятном. Например, о мороженом.

С этой минуты Васина решительность исчезла. Если уж врач рекомендует
думать о приятном, значит, впереди только неприятное. Вася хотел было
сказать, что лучше вырвать зуб, чем пломбировать его, потому что во все
времена не было неприятней минут, чем те, когда вам сверлят зубы. Но Вася не
успел сделать этого: врач уже засунул ему в рот новый шланг. Внутри зуба
что-то мелко-мелко затрепетало. Этот странный трепет распространялся все
глубже, но он не вызывал ни боли, ни даже неприятного ощущения, а, наоборот,
как будто успокаивал. Но Вася стойко не поддавался успокоению и ждал
момента, когда сверло поглубже врежется в зуб и с противным скрежетом
доберется до нерва. Тогда придется подскочить, замахать руками и ногами и,
конечно, замычать.

Но время шло, врач то и дело менял шланги, потом стал что-то делать с
зубом с помощью иголок, лопаток и еще каких-то инструментов. Уже давно ныли
скулы, уже много раз приходила и уходила решительность, а боли все не было.
Даже мелкий трепет исчез давным-давно. Вася все ждал неприятности, но врач
неожиданно сказал:

-- Ну-с, вот и все, молодой человек. Ввиду того что вы так долго думали
о мороженом, запрещаю вам употреблять его целых два часа. Выдержите?

Еще не вполне веря своей удаче, Вася кивнул головой, но все-таки
спросил:

-- И это все? Уже запломбировали?

-- Да, разумеется. Вы, конечно, ждали худшего?

Вася чистосердечно признался, что он ждал много худшего. Врач
рассмеялся:

-- Ах, молодой человек, молодой человек! Вы же почти взрослый, а живете
все еще старыми представлениями... Вот к чему приводит несовершенство
школьной программы! -- обратился он к дедушке. -- Ребята боятся зубных
врачей, не ходят к ним вовремя и портят из-за этого зубы. А почему? Потому,
что в школе уважаемые преподаватели физики не растолковывают им
практического применения ультразвука... Вы понимаете, молодой человек, что
мы теперь действуем с помощью ультразвука. Он не только сверлит зуб лучше,
чем любое сверло, но он одновременно и совершенно безболезненно убивает
больной нерв. Происходит, так сказать, обезболивание. Я теперь представляю,
как вы, ничего не зная о наших методах лечения, волновались! И, как видите,
напрасно.

Прощаясь с зубным врачом, Вася не знал, чему удивляться: уже старому
знакомому -- ультразвуку, который ловит рыбу, лечит зубы и, вероятно, делает
еще немало иных дел, или неожиданно хорошему настроению дедушки. Он
улыбался, часто потирал руки, похлопывал Васю по плечу. Можно было подумать,
что это ему вылечили больной зуб.

-- Ну вот, теперь тебя осмотрят другие врачи -- и все будет в порядке.

-- Какие еще врачи? -- опешил Вася.

-- Так, видишь ли... ты все-таки вроде бы как воскрес, и им, знаешь ли,
очень интересно посмотреть на тебя. Заметив нетерпеливый жест Васи, дедушка
вдруг рассердился. -- Ты не задавайся очень! Нужно уважать старших -- им это
для науки требуется. И вообще, если удалось тебе воскреснуть, так это не
значит, что ты уже от врачей избавлен.

Спорить не приходилось -- не потому, что Вася не мог не подчиниться
дедушке: в конце концов он все-таки только Женька Маслов и с ним еще можно
поспорить, -- но дело касалось науки...

Вася вздохнул, искоса посмотрел на дедушку и согласился.

Глава восемнадцатая. УЧЕНЫЙ СОВЕТ

Они прошли по чистым коридорам и наконец попали в небольшой зал. От
невысокой не то сцены, не то просто настила вверх полукругом уходили ряды
полированных столиков. За ними уже сидели какие-то люди. Когда Вася и
дедушка вошли в зал, люди эти примолкли и уставились на мальчика. Он слегка
смутился, но, призвав на помощь всю свою выдержку, стал внимательно
присматриваться к окружающему.

Над сценой-настилом висел экран. Возле него стояли какие-то странные
машины, свешивались шланги и лампы. Окон в зале не было, а мягкий, приятный
для зрения свет струился неизвестно откуда. Васю медленно, но настойчиво
окружал целый взвод седовласых, русых, лысых, черноволосых, худых и толстых
людей в белых шелковистых халатах и белых шапочках, которые придавали людям
очень ученый и даже несколько устрашающий вид. Среди них выделялся смуглый
старичок с пронзительными глазами. Он первый пожал Васину руку и с легким,
чуть сюсюкающим акцентом представился:

-- Меня зовут Ли Чжань. А тебя -- Вася?.. Очень хорошо...

Еще не совсем понимая, что же в этом хорошего, Вася решил, что перед
ним китаец, и подумал:

"Какой он? Наш, русский, китаец или оттуда, из Китая?-- Но, поразмыслив
логически, решил: -- Нет, наверно, китайский китаец. Он уже старенький. Если
бы он жил все время у нас, он бы говорил по-русски без акцента".

Потом Вася знакомился с другими учеными-докторами и с удивлением
отметил, что многие из них говорили по-русски с большим трудом. Но
задуматься над этой странностью он не успел, потому что в зал вошли высокие
смуглые люди в легких развевающихся одеждах. Вася без труда отгадал, что это
пришли индусы. Их сейчас же окружили другие врачи, и они стали
оправдываться:

-- Пришлось делать крюк. Над Тибетом сильные магнитные бури. Кроме
того, мы залетали за бирманскими товарищами.

-- Да, что-то в этом году слишком много всяких бурь! -- покачал головой
Ли Чжань. -- Наши австралийские и американские коллеги задержались в
Индонезии. Ну, я думаю, что мы не будем откладывать конференцию? Я думаю,
что можно организовать им телепередачу.

Самый молодой из всех присутствующих на конференции -- высокий,
белокурый, подчеркнуто аккуратный и чистенький врач, -- как бы в знак
одобрения наклонил голову. В то же время в его глазах мелькнула искорка
превосходства, точно он знал нечто такое, чего не знал никто. И эта
чистоплотность, и это сознание собственного превосходства показались Васе
странно знакомыми. Уже наученный горьким опытом, он подумал было, что перед
ним еще один из его выросших соучеников, но потом отбросил такие мысли:
аккуратный врач был слишком молод для того, чтобы учиться с Васей. Молодой
врач едва заметно улыбнулся и ответил Ли Чжаню:

-- Хорошо. Я организую телепередачу.

Он собрался было уйти, потом озабоченно посмотрел на Васю, подумал и
улыбнулся.

-- А вам, наш юный гость, придется заняться делом: заполнять анкеты.
Вы... вы умеете писать? -- спросил молодой врач совершенно серьезно.

Ну, всего ожидал Вася, только не такого по меньшей мере странного
вопроса. Неужели этот белокурый красавчик думает, что полвека назад жили
только дикари, которые даже писать не умели? Вася хотел было возмутиться, но
потом подумал: заполнять анкеты -- дело не очень интересное. Может быть, это
лучше сделают другие?.. Но врать он не стал, а только скромно наклонил
голову. Врач кивнул головой, и на его красивом, тщательно выбритом лице
опять мелькнула улыбка превосходства.

-- Ну ничего, -- сказал он, -- это дело поправимое. Я сейчас организую
заполнение анкет.

Он ушел, и вскоре в зал вошла регистраторша в белом халате. Поджав
тонкие губы, она так сердито посмотрела на ученых-докторов, точно они уже
мешали ей работать. Она села за стол, подозвала Васю и громко, как
учительница, которая спрашивает правило у неуспевающего ученика, окликнула
Васю:

-- Мальчик, как твоя фамилия? Имя? Отчество? Национальность? Место
рождения?..

Вася Голубев терпеливо и довольно вежливо отвечал на эти привычные
вопросы, и регистраторша, не глядя на него, строчила вечной ручкой по
бумаге. Все шло как по маслу. Но вот регистраторша задала новый вопрос:

-- Год твоего рождения?

Вася несколько помедлил, и она подсказала:

-- Ну, возраст? Сколько тебе лет?

-- Год моего рождения тысяча девятьсот сорок второй. Мне... тринадцать
лет... -- Голос у Васи чуть дрогнул.

Регистраторша сначала написала ответ, потом задумалась, недоверчиво
покосилась на анкету, потом на Васю, потом снова на анкету. Наконец она
убрала одну из многих прядок седеющих волос под белый колпачок и сердито
сказала:

-- Нужно отвечать точно: не тысяча девятьсот сорок второй, а тысяча
девятьсот девяносто второй. Не маленький.

-- Видите ли... я действительно родился в тысяча девятьсот сорок
втором, -- как можно спокойней и вежливей ответил Вася.

-- Послушай, Василий Голубев, я работаю, а не разгадываю вопросы из
школьной математической викторины. Если тебе тринадцать лет, то ты мог
родиться только в тысяча девятьсот девяносто втором.

-- Но, видите ли...

-- Не морочь мне голову, я все вижу отлично!

-- Да я вовсе не морочу! -- обиделся Вася. -- Если в вашей анкете нужно
писать правду, тогда вы запишите, что я родился в тысяча девятьсот сорок
втором. А если в анкету все равно, что записывать, -- тогда пишите хоть
тысяча девятьсот девяносто второй год, хоть какой сами хотите. Мне все
равно. Я от этого не помолодею.