глянула на луну, которая сквозь поляроидное стекло маски показалась
хвостатой кометой, и нырнула в черный омут.
щекочущим движением прошлась по обнаженной коже - и Нина сразу
успокоилась. Уисс возник рядом, она перекинула ремень аппарата через плечо
и крепко взялась за галантно оттопыренный плавник. Дельфин, опустившись
метров на пять, остановился. Здесь было темно, только едва заметная
бледность над головой говорила о существовании иного мира - с луной и
звездами.
там, внизу, тоже было небо и далекий ночной самолет держал неведомый курс.
Потом огоньки раздвоились, соединились в колеблющийся рисунок - и
блистающее морское чудо явилось перед Ниной на расстоянии протянутой руки.
по случаю карнавала. Все его тело, начиная с конусовидного хвоста,
ограниченного полукруглыми лопастями плавников, и кончая сложенными
щепоткой вокруг клюва щупальцами, фосфоресцировало слабым фиолетовым
светом. Время от времени по телу пробегали мгновенные оранжевые искры, и
тогда щупальца конвульсивно шевелились, а круглые доверчивые глаза
вспыхивали изнутри нежно-розовыми полушариями. Вокруг глаз правильными
дугами горели зеленые фонарики - по пять на каждую "бровь". Такие же
зеленые и красные фонарики горели на длинных, раскинутых в стороны
щупальцах, на "плечах" и хвосте.
"волшебными лампами". Но одно дело, когда перед тобой стекло батискафа,
другое - если одна твоя рука на плавнике дельфина, а вторая свободна...
Нина осторожно, чтобы не спугнуть, протянула левую руку к моллюску.
Кальмар не шелохнулся, только быстрее побежали оранжевые искры, а тело
приобрело цвет красного дерева. Он позволил потрогать свой бок, и Нина
почувствовала, как тикают внутри наперебой три кальмарьих сердца.
и не пустил - два гибких магнита прилипли к коже.
кальмар засверкал огнями, и все трое по крутой спирали понеслись вниз, в
беззвездную ночь глубины.
множество светил блуждало в ней по тайным орбитам. Пестрыми взрывчатыми
искрами загорались у самых глаз лучистые радиолярии, после которых
филигранное изящество земных снежинок казалось грубой поделкой;
разнокалиберными пузатыми бочонками, полными доверху густым янтарным
светом, проплывали степенные сальпы; двухметровый венерин пояс, больше
похожий на полосу бесплотного свечения, чем на живой организм, изогнулся
грациозной дугой, пропуская мимо стремительную тройку.
влетели в большое облако медуз и попали в хоровод рассерженных сказочных
призраков; бесшумно зазвонил десятком малиновых языков голубой колокол,
над головой перевернулась пурпурная, в изумрудно-зеленых крапинках
тарелка, вывалив целую кучу прозрачной рыжей лапши, диковинный
ультрамариновый шлем в белых разводах грозно зашевелил кирпично-красными
рогами, вязаная красная шапочка, шмыгнув бирюзовым помпоном, стала быстро
расплетаться, разбрасывая как попало путаную бахрому цветных ниток...
на экране днем. Красные кусты казались пурпурными в сильном голубоватом
свете. Сотни, тысячи спрятанных в грунте известковых трубочек хетоптеруса
освещали их снизу, как маленькие прожекторы.
световой этюд.
разом погасив красные огни, заставив зеленые мигать в сложной, одному ему
известной последовательности. Затем погасил зеленые и проделал все то же
самое с красными.
большого камня, вернее, целой скалы, черной от мшистых водорослей.
Подчиняясь ритму миганий, на камне разгоралось алое пятно.
фейерверочной ракетой скользнул куда-то вверх, растворившись в темноте.
Зато пятно на камне достигло прожекторного накала, превратив ночь в
подводный рассвет. Его яркое сияние помешало Нине уловить, откуда и когда
появилось новое действующее лицо в цветовом спектакле.
показалось сначала, что рядом с камнем ковыляет уродливый головастый
человечек. Но вот человечек, приподнялся, повернулся боком, сверкнув
узорчатой кольчугой цвета старой меди, и рука Нины невольно скользнула к
поясу, где обычно висел импульс-пистолет.
щурясь, разглядывал гостей сонными глазами. Он был очень стар, и большие
желтые глаза-тарелки смотрели мудро и печально.
Четыре мускулистых "руки" обвили вершину камня, четыре других заползли в
едва заметные щели основания.
отвалился медленно и плавно, как бывает только под водой или во сне, и за
ним открылся неширокий черный ход, ведущий в глубь рифа. Спрут протянул
щупальце в проход, и там что-то блеснуло.
головной фонарь, вслед за Уиссом подплыла к проходу и остановилась,
изумленная. В проходе была дверь! Тяжелая, решетчатая дверь из желтого
металла, который Нина приняла сначала за медь, но потом сообразила, что
медь в морской воде давно покрылась бы слоем окиси...
не обман зрения и не бред, медленно провела пальцами по толстым
шероховатым прутьям грубой ковки, по неровным прочным заклепкам, по
силуэту дельфина, умело вырубленному зубилом из целого куска листового
золота... Похоже было, что все это сделано человеком, но когда, зачем и
для кого?
бесконечном прыжке.
разделся, накинул на плечи пушистый халат и долго стоял перед зеркальной
стеной, разглядывая себя.
довольно крепкий, хотя и основательно расплывшийся. Чрезмерная полнота,
однако, не безобразила его: даже двойной подбородок и объемистый живот
только подчеркивали весомость и значительность всей фигуры. Но в этой
знакомой благополучной фигуре появился какой-то диссонанс...
глаза и не узнавал их. У них изменился даже цвет, они отливали синевой.
Помолодевшие, они разглядывали академика с откровенной неприязнью.
разглядывать, значит, дело плохо. На корабле сумасшедших, наверное,
действует какое-то биополе, попав в зону которого сам становишься
сумасшедшим.
президиумы, обременительная дружба с некоторыми "персонами". Или...
Острый запах соли и шалфея щекотал ноздри. Полная луна плыла над морем,
покачиваясь в темном небе, как детский шарик.
и стихло.
шифр. На экране загорелась надпись: "Просим подождать". Машинам пришлось
копаться в своей всеобъемлющей памяти. Наконец загорелись сигналы
готовности, и Карагодский, шурша переключателем, принялся просматривать
материалы: крикливые газетные заметки, запальчивые журнальные статьи,
схемы и описания опытов.
веке. Исследовалось оно предельно наглядно и просто. Бралась схема
грозоотметчика Попова, прапрадедушки радиоаппаратов. Только вместо
стеклянной трубки со стальными опилками ставился "живой детектор" - цветок
филодендрона. "Живые детекторы" чувствовали мысленные угрозы человека -
"излучается" за триста миль, и все известные способы экранирования не
мешали растениям фиксировать сигналы. Но большое открытие прошло по
разряду ежедневных "газетных уток" и было, как часто бывает, крепко
забыто.
потребность копаться в пройденном и по-новому оценивать его, сопоставляя
явления, на первый взгляд совершенно несопоставимые?
просмотрел по-немецки педантичные и подробные отчеты первооткрывателей
"Эгейского чуда" - археологов Шлимана и Дернфельда, улыбнулся выспренним
описаниям англичанина Эванса, без сожаления пропустил историю величия и
падения многочисленных царств Крита, Микен, Тиринфа и Трои - хронологию
войн и грабежей, строительства и разрушения, захватов и поражений,
восстановленную более поздними экспедициями.
Панов Вадим
Громыко Ольга
Шилова Юлия
Максимов Альберт
Сертаков Виталий
Перумов Ник