экзамене отвечал, произнес он про себя. И вошел в спальню.
остановилась мечта хулиганского отрочества, кавказская пленница, умница,
отличница и комсомолка, Наташенька Варлей — во всем очаровании и прелести своих
девятнадцати лет — или ей тогда было двадцать? — в знакомом по фильму
целомудренном белом платьице шестидесятых, строгом, обнажавшем лишь колени и
руки. И улыбка у нее была та самая, неповторимая, но предназначавшаяся на сей
раз не толпе зрителей в полумраке, а ему лично, и глаза встретились с его
глазами так, как в кино никогда не случалось, и, главное, она выглядела до
ужаса живой и настоящей, как те красавицы, что резали колбаску на кухне у
Мухомора...
В совершеннейшей растерянности поднял руки, положив ладони ей на талию, и она
легонько прижалась к нему упругой грудью, всем телом, улыбнулась и, опустив
глаза, прошептала:
теплую, гибкую и покорную. В голове у него совершенно затуманилось от всего,
что ощущало тело...
прихожую и стукнул кулаком по кнопке так, словно хотел разнести ее вдребезги.
показавшихся громадным расстоянием, — заглянул в спальню, и там, разумеется,
никого уже не было... но это ведь ненадолго? Достаточно вновь нажать кнопку,
как она появится в спальне, недостижимая мечта, с которой можно делать все, что
угодно, и она будет только рада. И он никогда не сможет ответить себе на
один-единственный вопрос: правильно это или нет. Ни за что не сможет...
наружу, под бледно-зеленое небо, впервые за все время недолгого пребывания
здесь пораженный по-настоящему. Путешествие в другую Галактику было скучным
поворотом рубильника, произведенным трясущейся с похмелья рукой затрапезного
вахтера. Все неисчислимые инопланетные пейзажи, возникавшие перед ним на экране
битых два дня, все панорамы диковинных инопланетных городов, все физиономии их
обитателей, вся эта бездна информации так не удивили — быть может, из-за своего
обилия, разнообразия, калейдоскопической пестроты архитектурных форм и красок.
Зато обыкновенная девушка, точная копия очаровательной актрисы, для него всегда
оставшейся двадцатилетней...
пограничной полосе, окружавшей весь невеликий городок, потом сошел с нее в
невысокую желтую траву и брел себе дальше, ни о чем особенном не думая,
попросту подставив лицо легкому ветерку, чувствуя, как помаленьку улетучиваются
остатки и хмеля, и недавнего ошеломления. Замечательно, что существуют на свете
трава, солнышко и тишина...
равновесие, нелепо взмахнув руками, выпрямился. Недоуменно уставился под ноги.
царапина — погиб казенный шуз, вот незадача! Но это уже не имело особенного
значения. Потому что он разглядел, обо что споткнулся: скрытая высокой травой
серая бетонная плита, развалившаяся на несколько кусков, выщербленная временем
и дождями, с торчащей ржавой арматурой. А вон и еще одна, и еще...
дорожки, уходившей от поселка в места необитаемые, меж двумя ближайшими
холмами, спускавшейся по пологому склону.
заметными в траве плитами, оплетенными местными ползучими растениями с розовыми
цветочками. Прошел меж холмов, а там пологий склон скрыл от него поселок.
лучше — бродить по окрестностям, вместо того чтобы тупо пялиться на
стереоэкран, выплескивающий очередные порции информации в таком количестве, что
во всем теле появлялась тяжесть, как при переедании...
экватору обойди, если не жалко потратить год-другой на столь бесполезное
занятие. Здесь нет ни единого живого существа, опасного для человека. Здесь
только насекомые, но и они, достоверно известно и подчеркнуто на инструктаже,
не проявляют в отношении человека ни малейших враждебных поползновений,
поскольку он для них совершенно бесполезен со всех точек зрения. Пожалуй что,
здешние насекомые человека и не замечают даже, считая некой разновидностью
дерева, только подвижного... Даже близко никогда не подлетают.
меньше всего ожидал увидеть. Несколько домов серого и кремово-розового цвета.
это какая-то запретная зона, где нельзя показываться даже господам офицерам, уж
непременно предупредили бы, настрого заказав туг шляться... Да и дома, чем
ближе он подходил, выглядели все более забытыми, брошенными, нежилыми. Вон там,
на втором этаже, выбито окно, а повыше еще два, серая и кремово-розовая
штукатурка там и сям облупилась, открывая кирпичную кладку... Все до единого
дома стоят к нему тыльной стороной, так что придется обойти...
холмами равнине, где справа поблескивало обширное озеро в форме вытянутого
овала, а слева стояли с полдюжины домов, построенных в добротном стиле
сороковых — пятидесятых — в три, в четыре и в пять этажей с высокими окнами,
колоннами, узкими вентиляционными трубами...
с вооружения модификации — трехосные, открытые сверху, скопированные после
войны с вермахтовских.
не осталось и следа, металл покрылся сплошной рыже-коричневой коркой ржавчины,
а колеса со спущенными покрышками прямо-таки вросли в землю...
покажется — вот только каким образом были нанесены такие повреждения,
безусловно, не совместимые с жизнью бронированной машины, догадаться нельзя. В
борту одного, от водительского места почти до заднего борта, зияла идеально
круглая дыра, сквозь которую виднелось близкое озеро. Некая неведомая сила
аккуратно проделала в борту бэтээра идеально круглую, огромную дыру, получившую
продолжение в борту противоположном — и все, что было меж дырами, исчезло
бесследно: корпус, трансмиссия, сиденья, пол... Бронник напоминал консервную
банку, у которой удалили обе крышки, верхнюю и нижнюю.
был рассечен вдоль, но не аккуратным хирургическим разрезом, а словно бы ударом
исполинского топора, и выглядел не в пример более жутко, от него остались две
накренившиеся друг к другу, вставшие под углом половинки, как-то удержавшиеся в
стоячем положении...
лохмотьях выгоревшей до полной неузнаваемости ткани, другие лишены и этого. Они
лежали в разных позах по всему широкому двору, и костяшки пальцев одного еще
стискивали проржавевший пистолет ТТ, а в других местах Кирьянов увидел
несколько «Калашниковых» самых первых выпусков, тоже траченных ржавчиной до
полного убожества.
«гробовая», а озеро с темно-синей водой беззаботно отсвечивало под солнцем
россыпями отблесков, и повсюду на нем плавали желтые, мясистые листья,
украшенные высокими бело-синими цветами — аналоги кувшинок, надо полагать...
специалистом, чтобы сообразить: что бы здесь ни произошло, это случилось, когда
Кирьянова, вполне возможно, и на свете-то еще не было... или был уже, но в
самом нежном возрасте. С тех самых пор никто так и не позаботился навести здесь
порядок — не убрал трупы и металлолом, не вставлял окон, не штукатурил дома.
Все разрушалось естественным образом, ржавело, гнило, рушилось, рассыпалось.
Значит, хозяева это место покинули давным-давно.
тягостное, давящее ощущение плохого места, о каких рассказывают порой старые
лесовики. Что до привидений, то он в них не верил отроду...
бронетранспортеров, направился к серому крыльцу одного из домов, выглядевшего
самым официальным, насколько можно судить по останкам. Дело в том, что именно
на нем висела какая-то вывеска, синяя с золотом.
противостоит разрушительному действию времени, не важно, о паре десятков лет
идет речь или о паре тысячелетий... Красочный герб несуществующей более страны
под названием СССР. И золотые буквы пониже, в три строки:
протянулась цепочка глубоких выщербленных ямок — очень похоже, по зданию все же
успели выпустить пару очередей, прежде чем... Прежде — чего? А в общем, еще не
факт, что на площади лежат именно нападающие, а не, скажем, оборонявшиеся из
какой-нибудь усиленной роты охраны или комендантского взвода... Отнюдь не факт.
Решительно ничего не понятно...
с силой потянул на себя. Дверь отворилась с пронзительным скрежетом, сделавшим
бы честь иному голливудскому ужастику, но на Кирьянова этот визг не произвел
никакого впечатления, и он вошел внутрь, чувствуя себя в совершенной
безопасности под покровом немудрящей истины: будь здесь какая-то опасность, его
непременно предупредили бы, здешнее начальство во многом можно упрекнуть, кроме
безответственного подхода к объекту и кадрам...