read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Сейчас пишут все. Не только грамотны все, но и пишут все. Стихи, рассказы, романы. Тут же публикуют в Сети. Записывают на лазерные диски. Это закат литературы, когда умеют и пишут все. Но...
...Как после короткой ночи, когда рушится традиционное книгоиздание, разоряются издательства, типографии не знают, кому втюрить никому не нужное оборудование - совсем новое, ультрасовременное, цифровое!
- так и в литературе наступает серый тревожный рассвет. Уже вспыхнули в небе облака, скоро из-за края земли высунется краешек солнца, наступит новый яркий и радостный день.
- Вы с печеньем, - повторял я, - с печеньем! А то сок резковат, а с печеньем в самый раз... В то же время Томберг не из старого племени кукушатников, что сейчас дало новую поросль уже на новых технологиях Интернета, компьютерных видеокниг. На съездах и конвентах они собираются, хвалят друг друга, раздают друг другу премии, называют один другого великими и величайшими, а жизнь идет мимо. Среди читателей величайшими считаются совсем другие имена... Увы, Томберг и здесь на отшибе. Черт, сердце щемит от желания помочь, а не знаю чем.
- А еще эти сериалы, - сказал он убитым голосом.
- Они меня совсем добивают!.. Ну как можно писать сериалы?
Ведь разве Толстой писал сериалы? Или Достоевский? Я смолчал. "А вот Толстой не писал сериалы!" Многим кажется, что это звучит убийственно для тех, кто пишет романы "с продолжением". А могут сослаться еще и на Шекспира или Гомера. Нет, на Гомера нельзя, у него "Одиссея" - прямое продолжение "Илиады". А "Энеида" Вергилия и того хуже - какой-то римский козел вздумал продолжить суперхит Гомера, чтоб на чужом... хвосте в рай въехать и капусты срубить! Но вот Шекспир - в самый раз. У него там такая мочиловка, что на последней странице уже и ступить некуда, чтобы не в лужу крови, там труп на трупе, все гибнут, попробуй напиши продолжение! Разве что "Восставшие из ада"... Ну, а серьезно, как эти придурки не понимают, что если математика не остановилась на арифметике, а техника - на производстве паровозов Черепанова, то и литература не застыла, а живет и развивается! Да, Толстой не писал циклы Романов, и Шекспир не писал, но в то время никто не писал, как и женщины не смели выйти на улицу в мини-юбках А вот в наше время и Толстой бы набивал на компе продолжения своих хитов. Что, случайно весь мир помешался на сериалах? Хоть кино, хоть телевидение, хоть книги, хоть компьютерные игры? Конечно, придурку приятнее себе говорить, что весь мир рехнулся, а вот только он такой здравый, все еще гусиным пером пишет, аки Лев Толстой, верность классике хранит, но мы-то еще не совсем зашоренные!

ГЛАВА 24

Говорят, что закон: "Продолжение всегда хуже первого романа" никто пока не отменял. Ну, во-первых, лучше бы выразиться мягче: не закон, а правило, ибо все мы знаем случаи, когда продолжение намного лучше первого романа, а в этом случае можно сослаться на то, что исключение только подтверждает правило, в то время как с законом такую штуку не проделаешь.
Во-вторых, такое правило или закон никто не устанавливал, оно выведено на основе большого числа прочитанных книг или просмотренных фильмов. А большое число - это всегда среднее число. Сильные авторы - они не средние И понятно, они всегда вне рамок общих правил. Их продолжения в одинаковой степени могут быть как более слабыми, так и более сильными.
Некоторое время мы неспешно пили сок, брови Томберга оставались трагически вздернутыми, но складки у рта стали уже не такими горькими. Однако голос прозвучал все так же трагически:
- В Интернете столько романов, повестей, рассказов. Я начал было читать, потом .. потом даже не знаю, что это с миром?
- Мир катится в бездну, - пошутил я не очень оригинально.
- Это точно, - согласился он с жаром.
- Вы можете себе представить человека, который в каждом слове делает по ошибке?
- Могу, - ответил я бодро.
- Даже больше, чем одну. Если в слове "хлеб", сделать четыре ошибки, получится "пиво", а если пять - "водка".
- Вы все шутите, - протянул он уныло, - а у меня все замерло внутри... Как это можно? "Можно", - ответил я мысленно. Дело в пугающей поначалу, странноватой и в то же время многозначительной тенденции снижения грамотности. Наверное, нет на свете человека, кому она нравится, включая самых малограмотных, но все-таки она есть. Я могу проследить ее на собственном опыте. Когда учился в школе, была такая дисциплина, как каллиграфия. Писали не просто грамотно, но и "правильно", то есть с нажимом по главной оси буквы, полунажимом на второстепенной и "волосяным" - на соединении. Конечно, большое значение придавалось завитушкам в буквах. Особенно в заглавных. А на уроках немецкого... кто в те времена знал о существовании английского?
- учили два шрифта: простой и готический. Ладно, признаюсь, у меня по каллиграфии была единица, я первым в школе... несмотря на протесты учителей - перешел на авторучку, что суживала возможность каллиграфии, а потом и на шариковую - та отменила каллиграфию вовсе. При первой же возможности с великим облегчением перебрался на механическую печатную машинку: это избавило от муки выписывать буковки. Один удар по клавише - и все! А теперь так и вовсе - комп! Современным школьникам не надо зазубривать правила склонений и всякие исключения из правил: программа правописания тут же выявит ошибки и предложит варианты исправления. По идее, я должен был бы негодовать: я мучился, зубрил, так и вы теперь зубрите, как в наше старое доброе время! Но зачем? Помню, дед учил меня пользоваться огнивом и кресалом. Под каким углом бить и как раздувать трут. Но не лучше ли современному человеку не забивать голову этими устаревшими знаниями - да-да, знания тоже могут быть устаревшими, - а заполнить освободившиеся клеточки новейшей информацией? То есть мы видим наступление нового мира, где смысл становится важнее формы. Он и был, но теперь не боится об этом заявлять. Ведь правописание нетрудно проверить в Word'e, и, если человек этого не делает, он сознательно пренебрегает правилами вчерашнего дня.
- Текст надо любить, - сказал Томберг убежденно.
- Текст надо вылизывать!.. И грамотность, и обороты, и чувствовать музыкальность фразы...
Ага, возразил я мысленно, вылизывать! Один филолог, прочитав мой "Гнев аскета" и вытерев слезы, принес мне с подчеркнутой фразой и спросил, считаю ли я, что эта фраза написана верно? Нет, отвечаю честно, здесь несогласование времен. Он кивнул, довольный, показывает мне другую: а вот здесь? Я смотрю, снова киваю: да, ты прав. Здесь подряд два слова-сорняка. Он спрашивает меня: согласен ли я на основании этого, что мои романы - дрянь? Нет, отвечаю я так же честно. У него глаза становятся как у гигантского омара, прямо на стебельках, снова указывает на то же место: ну как? Отвечаю, хреново. Он: так почему же...? Да потому, отвечаю.
Если выйти на улицу, то люди вроде бы живут в двадцать первом веке. Дома дивных конструкций, новые марки машин, эстакады... Если войти в офис, то уже как будто попадешь в век двадцать второй: компы с плоскими экранами, факсы, принтеры, сотовые телефоны с экранами, Интернет, оптоволокно, следящие телекамеры... Но вот в литературе все еще век тот, девятнадцатый. Когда вылизывали эти фразы.
Да ладно, возьмем время ближе, до контрреволюционного переворота демократов. В тогдашнем регламентированном обществе писатель мог издать только одну книгу в три года Мои книги того периода тоже вылизаны! А что еще делать целых три года? Да и не захочешь, чтобы редактор, он же цензор, завернул роман, придравшись к какой-то стилистической мелочи. Сейчас же можешь издавать столько, сколько напишешь. Так буду ли вылизывать незначительные шероховатости в стене моего громадного могучего замка, чье предначертание совсем в другом? Да-да, его стены должны защищать. Мне плевать на затейливый узор, которым можно бы украсить каждую гранитную глыбу. Я лучше построю еще один замок! Еще выше, громаднее, с толстыми стенами, высокими башнями. И без узоров на стенах. А пушки отолью без тех затейливых единорогов и Грифонов, что старательно отливались на старинных пушках.
- Ужасно, - проник в сознание тихий печальный голос.
- Ужасно... Мог ли представить великий Пушкин, что когда-то наступит такой ужас?..
Мог ли подумать Лев Толстой...
А что сказал бы великий стилист Бунин?
Больная тема, подумал я.
Больная для Томберга тема, именуемая чистотой русского языка. Странновато только, что все лингвисты, академики, профессоры, президенты, министры культуры и дровосеки - все на этой стороне баррикады, а по ту сторону... вроде бы никого. Или нечто темное, безликое и безымянное. Все с этой стороны сражаются за чистоту, а с той стороны ни слова, что надо-де язык загрязнять. Но сражение идет. На иностранные слова, как и новопридуманные... неологизмы, если кто помнит по школе, - идет охота. Их клюют, топчут, загоняют в неведомые глубины, но они как-то выживают. К тому же появляются новые, тихой сапой влезают в священный русский язык, исконно посконный, чистый и незапятнанный... Да бред это, Петр Янович! Какая исконность, неизменяемость? Попробуйте прочесть "Слово о полку Игореве" на родном языке! Вообще полистайте наши российские книги, изданные до реформы русской орфографии Петра Великого! Сумеете без переводчика? А ведь всего триста лет прошло! Кристина слушала Томберга сочувствующе, подливала ему сок и пододвигала ближе печенье. Я подумал иронически: "Какой же мерзавец забрасывает к нам эти макаронизмы?" Этого мерзавца зовут русским народом. Томберг считает русским народом только тех, кто ходит за сохой, а наши Программисты - это кто, марсиане? Все мы здесь - русский народ. А он принимает эти слова, переваривает, заставляет служить себе. Заимствуя иностранные слова, мы обогащаем русский язык. Ибо если, скажем, в английском driver означает извозчика и компьютерную программу, то у нас это уже совершенно разные слова и значения. Как, скажем, ныне привычные славянский "конь" и печенежская "лошадь". И так во всем. Как в компьютерном мире, так и везде, где нас обогнали или просто прошли слишком близко. Они вынуждены брать свои привычные слова, расширяя значение одного и того же слова, а мы расцвечиваем свою языковую палитру. Я пишу письма и мэйлы, а они только мэйлы, хоть гусиным пером на пергаменте, хоть на Silicon Grafics.
Спасибо, Кристина, Томберг чуточку отошел. Излил душу и отошел. На этот раз излил не столько мне, как привык, а ей. Женщины вроде бы добрее... Эх, все по старинке, по старинке! Эти добрые запросто ногой в челюсть, а эта явно умеет и двумя сразу...
Люди, сказал я себе невесело, которые "блюдут чистоту языка", почти всегда хорошие люди. Честные и добрые. Искренние. Они в самом деле заботятся о русском языке. Что еще сказать? Только повториться, что обычно это очень хорошие люди. Ну, а ум не всем даден, как и понимание или кругозор. Чин академика легче получить, чем еще одну извилину. Ну, кажется им, что, предохраняя русский язык от сленга или макаронизмов, они служат Отечеству. Вот и предохраняют! Что можно сказать? Все-таки не грабят прохожих в подворотнях, не открывают липовые фирмы...
Это не в обиду им сказано, я их даже люблю, не одного Томберга, но в защиту тех, кто пишет книги, статьи, очерки. Этих пишущих надо защищать, как от мерзавцев, так и от хороших людей. Тех, которые совершенно искренне говорят: "Слушай сюда, потому что все остальные - дураки". Я люблю Отечество, уже поэтому я прав всегда и во всем.
Кристина взяла на себя оформление документов, как и все прочие мелочи, включая покупку билетов, а я как мог освежил свои воспоминания о годах на ВЛК, постарался вспомнить, как именно сам вытесываю романы... и опять не успел поработать над Главной, Основной, Единственной Книгой. Снизу уже позвонил Михаил, напомнил, что пора на лекцию, пятую по счету и последнюю перед отлетом на симпозиум. Уже знают, подумал я. Ну, там, на острове, у них руки коротки... Зато туда легко дотянутся длинные руки спецслужб других стран. Впрочем, островок совсем крохотный, я уже осмотрел его в Интернете. Легко следить за всеми, на время конференции будет закрыт доступ всем туристам и журналистам. На самом островке не больше сотни человек обслуживающего персонала. О каждом из них известно все, никто из них не выхватит из-под полы пулемет... На этот раз я снял с руки часы и положил на стол. На верхнем табло побежали цифры от нуля, на нижнем - сколько минут, секунд и долей секунд осталось до конца лекции.
- Идет страшная информационная война, - начал я.
- Для вас это не новость, ведь вы - инфисты. К сожалению, по большей части мы все сражения проиграли. Враг очень умело создал у нас иллюзию, что борется не против нас, а против жестокой тоталитарной власти, которая нас угнетает! Надо ли напоминать, с каким воодушевлением мы помогали нашему врагу? Прозрение наступило поздно, да и то многие до сих пор страшатся или стыдятся посмотреть правде в лицо. Ведь это прежде всего признать, что были идиотами, которых обвели вокруг пальца. На меня смотрели с сочувствием, лишь Бережняк кривил губы. Конечно, он не позволил бы обвести себя... А то, что сейчас работает на врага, дураку невдомек.
- Мы не просто в гуще сражения, - продолжил я, - мы на острие атаки врага!.. Вам сейчас вдалбливают всеми способами, что вы, если хотите стать писателями, обязаны прежде всего ориентироваться на красоту языка, на звучание фразы, на подбор звучащих в унисон слогов! Вам увлеченно рассказывают о величайшем значении аллитерации, стыдят и упрекают, что вы не готовы отдать этому всю жизнь... Апеллируют к вашей интеллигентности, давят на ваши комплексы, всеми силами стараются увести от главной дороги литературы, где они слабы, где вы их легко побьете. Я перевел дыхание, сказал горько:
- На самом деле не побьете никого, если будете перебирать слова, чтобы выстроить в фразе половчее, еще половчее, а потом еще и еще половчее. И будете в этом крохотном болотце, именуемом красотой русского языка... хотя, если честно, как это вас ни покоробит, но русский язык не самый богатый на свете. В том же близком ему украинском больше значений, синонимов, он ярче и звучнее, но в русской литературе... не в языке, в литературе! - есть та мощь, которой лишены многие языки, в том числе и яркий, как цыганское платье, украинский. Нет-нет, о необходимости вытютюливать фразу будут говорить не только враги, тайные или явные, но и чистосердечные придурки, которым это вдолбили в голову раньше вас. Вы будете выгранивать фразы, добиваясь чистоты и утонченности, полновесного звучания, яркости и колоритности, но ежедневно в наш язык приходят десятки новых слов, часть остается, и вот уже ваш тщательно выписанный роман смотрится устаревшим, старинным, неинтересным. Ибо выстроен на красоте и звучности языка, который уже через пару лет начнут относить к тургеневской эпохе... а кто, если честно, читает даже великого Тургенева? Вас таким образом сразу выбивают из рядов будущих сильных писателей Выбивают, дав ложный след. Отныне вы уже не соперники. Им и тем, кого проталкивают. Это очень хороший прием информационной войны, в которой, в отличие от реальной, вы не видите, кто друг, кто враг, и потому не можете дать отпора.
Их лица были серьезными. Может быть, еще и потому, что сам я говорил очень серьезно, не ерничая, как в прошлые разы.
- Самое важное, - сказал я с нажимом, - над чем должны работать, это - новизна темы, идей или хотя бы образов. Образ - на последнем месте, понятно, тема или идея важнее, но все же как трудно найти новый образ! Зато когда найден и удачно прописан, то достаточно произнести лишь слова "Обломов", "Отелло", "Дон Кихот", "Дон Жуан", чтобы сразу встали образы во всей титанической мощи!.. Человека можно назвать хоть лодырем, хоть обломовым, всяк
поймет, что имеется в виду. А сколько прекрасных образов с точки зрения профессионала вывел Гоголь? Собакевич, Чичиков, Манилов, Плюшкин, Хлестаков, Коробочка, Тарас Бульба... Хотите задачу? Как-то в конце не то 60-х, не то в начале 70-х, на совещании детских писателей один из князей литературы с трибуны обещал золотые горы тому, кто придумает образ русского детского героя. Ведь косяком идут по России английские Винни-Пухи, итальянские Чипполино, шведские Карлсоны, всякие там буратины и пиноккио... Чуть позже какой-то Чебурашка появился из восточных стран, подозрительно прижился, шпиён проклятый, с чужим крокодилом дружит, мог бы с русским медведем!.. Словом, тому, кто придумает своего детского героя, тому лауреатствы любые, ордена и премии сам выбирай: какие хочешь и сколько хочешь. Квартиры, дачи, машины, баб и прочую мелочь - без счета! Бери, пользуйся, только дай своего, национального. Я оглядел их заинтересованные лица, закончил грубо:
- Помню, как идиоты ломанулись! Нахрапом хотели, за один вечер... Но задачка, кстати, так и не решена. И хотя Советская власть рухнула .. но при чем тут, какая власть? Своего героя стоило бы создать в любом случае. Теперь понятно, что такое удачный образ? И как легко его найти. Я видел, как загорелись глаза у одних, как у других вздулись желваки под кожей, как сдвинулись красивые стрелки бровей у Мерилин Монро - все явно решили в этот момент, что уж они-то сумеют, создадут, сделают. Любой материал сдается, это я сам им сказал Надеюсь, сказал убедительно. Я прошелся вдоль стола, справа - аудитория, а впереди Дверь, слева - огромная черная доска, к которой еще в первый приход испытал нежность. Сколько раз стоял возле нее, писал, стирал, снова выводил сложные формулы из физики и химии, решал что-то жуткое из математики... Пора как-то использовать и доску, не зря же висит. Должна когда-то выстрелить. Или хотя бы завалиться в самый торжественный момент - Вообще-то, - сказал я, - правило, которое хочу сейчас вам представить... если следовать классическим правилам педагогики, стоило бы забросить подальше, к концу всего цикла лекций. Туда, где речь пойдет о доводке текста. Но если в год по чайной ложке, то кому-то надоест только базовое да базовое. Кто-то уже крут: если сейчас не поправит свое замечательное, то завтра с утра понесет в издательство. Так что для него надо хоть по капле, но давать то элементарное, что можно усваивать попутно с базовым. Еще раз повторим: не вешать на каждое дерево табличку с надписью: "Дерево". Более того, раз уж повесили, то снять. То есть вычеркнуть длинное и занудное объяснение, без которого и так все понятно. Все эти объяснения, которые так часто, к сожалению, встречаются, попросту раздражают. Никто не любит, когда его принимают за идиота. Но главное, это вредит самой ткани произведения, снижает динамику. Это напоминание насчет дерева стоит вообще повесить перед глазами, чтобы время от времени натыкаться, спохватываться, отыскивать в своем замечательном произведении эти таблички - а они обязательно будут, каждый их вешает, но не каждый снимает!
- и снимать, снимать, снимать...
Я проследил, как двигаются их пальцы, хорошо, заносят в памятки.
- То же самое, - сказал громче, - и в языке. Убирать многочисленные сорняки, которые понимающего раздражают, а непонимающему попросту портят впечатление. Перечислить их все немыслимо, укажу на один, едва ли не самый частый, и по нему можно понять, что я пытаюсь объяснить. К примеру, когда начинающий хочет написать фразу: "Он сунул руку в карман", то, умничая, обязательно уточняет: "Он сунул руку в свой карман", из чего сразу понятно, какой честный, не полез шарить по чужим карманам. Или: надел свое пальто, взял свой зонтик и так далее и пр., что понятно англичанину, у них эти his и her обязательны, но вам-то зачем подражать гнилому Западу, который не сегодня, так завтра вообще затопчем? Если умничающий новичок хочет написать, что кто-то кивнул, то обязательно уточнит, что кивнул головой, как будто можно кивнуть чем-то еще! Есть умельцы, которые составляют фразу еще круче: "Он кивнул своей головой". Такие книги можно сразу отбрасывать, ибо по сиим перлам виден общий уровень творения. Иногда встречаются чемпионы: "Он кивнул своей головой в знак согласия"! Здорово? Но и это, как говорит одна на телевидении, еще не все. Однажды я встретил вовсе шедевр: "Он кивнул своей собственной головой в знак согласия, соглашаясь со своим собеседником"! Ну, тут уж унтер Пришибеев с его утопшим трупом мертвого человека - вершина стилистики. Кстати, тот стилист на очередном Росконе фантастики еще и премию получил! За литературное мастерство, а вы что подумали? Они откровенно ржали, даже Бережняк изволил снисходительно улыбнуться. Мол, что за географические новости, Америку открыл, Швецию затоптал...
- Буквы, - продолжил я, - как известно, собираются в слова. Слова бывают как обиходные, которыми пользуемся, так и диалектные, жаргонные, сленговые, канцелярские, макаронизмы, официальные и так далее, дальше загибайте пальцы сами. Если перечислить все, то придется разуть всю семью и дюжину подружек. Из ста тысяч русских слов... у Льва Толстого, как клянутся толстоведы, словарный запас под 400 тысяч, на долю обиходных приходится меньше четверти процента, но именно они составляют девяносто восемь процентов нашей речи. К слову о журналистике и писательстве: чем меньше журналист выходит за рамки обиходных слов, тем его профессиональный уровень выше, в то время как писатель должен употреблять обиходные слова лишь в том случае, если не нашел слов "закруговых". Я повернулся к черной доске, наконец-то найду ей применение. Кусочек мела привычно лег в пальцы.
- Смотрите, - я размашистым движением нарисовал круг размером на всю доску. Если бы не бортики, то вылез бы и на стену.
- Видите круг? За спиной целый хор подтвердил:
- Видим...
- Такое да не увидеть?
- Это мишень?
- А где яблочко?
- Будет и яблочко, - пообещал я и нарисовал в центре огромного круга еще кружок размером с яблоко. Лесное, что редко бывает крупнее ореха.
- Вот и яблочко. Заметно?
- Заметно, - подтвердили голоса.
- Я без упора всю обойму...
- Ха, я все пули положу одна в одну!
Мне послышались за спиной металлические щелчки взводимых затворов. Торопливо провел от крохотного кружка прямые линии к большой окружности. Теперь мое творение напоминало огромное велосипедное колесо.
- Вот все это и есть наш словарный запас, - объяснил я.
- Маленький кружок в центре - это слова обиходные. Ими пользуемся каждый день во всех случаях жизни. Вот эти дольки лимона... сейчас надпишу на каждой... ага, вот это - слова, что пришли из ФИДО и компьютерного жаргона, это - новейшие заимствования вроде "консенсусов", "пиаров", "имиджей" и прочей хренотени, а вот это, напротив, слова диалектные, существующие только в определенных местах огромной России... это вот - вовсе так называемые устаревшие, хотя они могут обрести и другую жизнь, с другим значением... Это - жаргонизмы, это - макаронизмы, канцеляризмы... Все понятно?
Они тщательно срисовывали, тут их сканеры бессильны, кое-кто из самых ленивых или продвинутых юзеров догадался сфотографировать, быстро обрабатывал, подгонял к удобной схеме.
- В серединке, - повторил я, - слова обиходные. Масштаб, понятно, не соблюден, иначе обиходку пришлось бы рисовать с амебу средних размеров, а границу остальных слов русского языка проводить по орбите Солнечной системы... Если писатель употребляет слова из центра, то в лучшем случае уподобляется журналисту, который быстро пересказывает автокатастрофу, чтобы тут же переключить ваше внимание на курс доллара. Слова здесь привычные, обкатанные, картину ими не нарисуешь. Даже при огромном таланте и огромном мастерстве. Талант, даже дикий, инстинктивно стремится подальше от центра в поисках ярких, незатертых слов, что прикуют внимание, вызовут определенные ассоциации. От редких слов пахнет свежестью, читатель сразу ощутит ветер, запахи, услышит грохот, стук... Я отряхнул мел с пальцев, закончил:
- Вывод: если хотите стать журналистом - пользуйтесь только словами из яблочка! Если хотите сделать прозу яркой, красочной, волнующей - ищите слова от центра как можно дальше. Никто не смотрел на меня, все двигают пальцами, глаза неотрывно следят за дисплеями.
- Русский язык, - добавил я, - в котором нет жесткой английской системы закрепления слов в предложении, даже на бумаге дает удивительную свободу интонации. В зависимости от того, куда всобачите слово, меняется смысл. К примеру, "У попа была собака". Все понятно: поп являлся владельцем собаки, а не кошки или другой живности. Если же слова переставить: "У попа собака была", то сразу тоже все понятно. Была, да сплыла. Или "Собака была у попа". Все ясно! А у попадьи - коза или зебра. Как видим, ключевое слово ставится всегда в конце фразы. Конечно, в устном разговоре можно поставить ударение на любом слове, подмигнуть или повысить голос, сделать пристойный или непристойный жест, тем самым меняя смысл, но сейчас мы говорим о расстановке букв на бумаге! Они быстро отмечали в компах, а Карелов, словно готовился жить робинзоном, черкал карандашом в блокноте.
- Избегайте украшательства, - сказал я.
- Понимаю, трудновато. Это уже как бы на пути от простой арифметики к алгебре. К примеру, написал человек фразу: "Не стреляйте в лебедей". Чувствует, банально. И он добавляет то, что считает литературностью: "белых". На слух неискушенного человека звучит вроде бы красивше: "Не стреляйте в белых лебедей". Доморощенный эстет отыщет в этой фразе музыкальность, особый ритм и пр. красивости. Но даже этот неискушенный чувствует в этой фразе фальшь, неискренность, хотя не понимает, что именно не так... А человек грамотный, их теперь как собак нерезаных, - сразу: а в серых можно? Тогда уж в черных вовсе дуплетом? Ну, а раз сознание за что-то шероховатое цепляется, то кто-то копнет и глубже: в лебедей не стрелять, а в гусей можно? И в голубей? И собак, и кошек?.. Да и про людей не сказано, что этих двуногих стрелять низзя!.. То есть писать надо все-таки просто. Не примитивно, а просто. Настоящая простота подобна яркому солнечному лучу в чистом воздухе. И только профессионалы знают, что с виду простой солнечный свет при разложении не такой уж и белый! То есть вы должны следовать правилам: н у ж н ы е слова в нужном месте - раз, произведения прекрасны как раз отсутствием прикрас, главным достоинством писателя является знание того, что писать не нужно. Это, понятно, в дополнение к тому, что сказал раньше.
- Здорово, - сказал Карелов с восторгом.
- Я уже вижу, где надо у себя пройтись с топором, а то и бензопилой... А самое важное, что меня сразу с копыт, что в романе должен быть сдвиг характера...
- Да, - сказал я, - именно. Сдвиг в характере! Это запишите все в разных местах, чтобы натыкались почаще. Почему продолжение всегда или почти всегда хуже первой книги, серии? Потому, что если в первой книге герой может пройти путь от дурака к мудрецу, от труса к герою, то что на вторую, на третью? Можно, конечно, искать бесчисленные клады, провожать все новых и новых принцесс из пункта А в пункт Б, завоевывать для себя королевства, но если герой на последней странице все тот же, каким и появился на первой, если в характере не произошло изменений, то, как бы блестяще ни был написан роман, он просто еще одна доска в заборе! Пусть даже из хорошего дерева. Пусть выстругана хорошим мастером. Поэтому в романе... для малых форм это не обязательно, там другие законы, - так вот в романе, который претендует на призовое место, герой в конце должен уйти и нравственно иным, чем появился на первых страницах. Он должен, как говорили в старину, либо "перевоспитаться", либо просто подняться на очередную ступеньку. Не карьеры, понятно. Он просто должен понять в жизни нечто важное. То есть должен произойти сдвиг в характере! Выделите болтом, цветом, скопируйте в буфер и пропустите в самых неожиданных местах.

ГЛАВА 25

Я выждал, пока они манипулируют с файлами, прошелся взад-вперед, вспомнил с сожалением, что опять не составил план лекций... Да черт с ним, планом. Уже говорил, что в литературе учиться можно с середины или даже с конца.
- Мне трудно поверить, - заговорил после паузы, - что пишущие фантастику такие уж полные-преполные идиоты, что сами верят, будто в 23-м и тем более 30-м веке люди будут с такой же психологией, взглядами и даже привычками, что и сегодня!.. Мне отец рассказывал, что застал то время, когда мужчины стрелялись по любому поводу, "смывая кровью пятно с чести", а обесчещенные, то есть попросту изнасилованные или даже согрешившие плотью женщины бросались под поезд, с крыши, топились и вешались и всячески кончали с собой, "ибо стыдно в глаза смотреть". Когда я говорил о таком, то идиоты с соплями до полу тут же с пеной у рта начинают спорить, доказывая, что это нехорошо, в смысле - кончать с собой, но мы плюнем на придурков и пойдем дальше. Дело не в том, хорошо это или плохо, а в том, что взгляды меняются очень радикально. Совсем недавно человеческие жертвоприношения были вполне обыденным делом, угодным морали и просвещенному обществу! Я развел руками, сказал саркастически:
- Но вот по далеким векам ходят дяди с атомными бластерами и суперкомпьютерами в наручных часах, которые, говорю о дядях, интеллектом не отличаются от нынешних тинейджеров. Тех самых, что собираются в подъездах, расписывают стены, гадят и поджигают ящики. Они летают по всей Вселенной... даю справку: только в нашей Галактике около 100 млрд звезд, а во Вселенной 100 млрд галактик!.. но взгляды и психика у этих героев - сегодняшнего пэтэушника, который знает только свой двор, а дальше - чужие!.. Интриги, заговоры, попытки создания Звездных федераций и попытки раскола Звездных империй - это все списано с эпохи феодализма. Смешно и говорить, что это может повториться хоть в какой-то мере. Ребята, Интернет настолько изменил мир, что он, мир, никогда уже не будет хоть в малой степени похож на предыдущие! Печально это или радостно... то и другое, да еще и тревожно, но это так. Нас, нашу планету, ждут совершенно невероятные эпохи. Так что все эти конструированные миры будущего, что на полках книжных магазинов, - брехня. А раз брехня и автор сам это знает, то отпадают все требования насчет достоверности, и остается только одно: должно быть интересно. Литературно. Правильно написано.
Коровин, молчаливый и хмурый студент, что-то показывал на своем мониторе соседу. Тот вскидывал брови, кивал, но глаза были отсутствующими.
- Еще один совет профессионала, - сказал я.
- Никогда не ссылайтесь на мнение друзей и знакомых! Они всего лишь люди. Нормальные. И сколько бы вы им ни твердили, что хотите услышать о своем произведении правду и только правду, пусть самую горькую, но всяк видит по вашим глазам, вашему чересчур небрежному тону, что страстно жаждете услышать только восторженный отзыв. А все остальные - дураки, идиоты, ничего не понимают, завистники, сволочи...
Коровин смутился, рывком придвинул к себе ноутбук.
- Всяк, - продолжил я громче, довольный, что угадал, - даже самый тупой из ваших знакомых знает, что, глядя на штангистов в соревновании или прыгунов, легко сказать, кто чемпионистее: кто поднял штангу тяжелее или кто прыгнул выше. И в то же время знают, что с книгой доказать правоту не так просто. Недаром даже у фигуристов целая толпа экспертов, да и то оценки разные... А с книгой так и вообще черт-те что! Не зря же какой-то обиженный дурак запустил расхожую среди таких же обделенных умением писать фразу: нет плохих книг - есть плохие читатели!.. Ваши знакомые вам скажут, что у вас все гениально, замечательно, клево, класс! Скажут, глядя прямо в глаза честным таким, светлым взором. Никому не хочется терять друга из-за такой мелочи! И почему не сделать другу приятное? Хочешь услышать похвалу, ну вот тебе и похвала... И чем выше похвала, тем друг ближе. Как там, в детском мультике: а кто меня похвалит лучше всех, тому дам сладкую конфетку... Но в то же время все мы, даже не эксперты, видим, когда соревнуются фигуристы-мастера, а когда на лед выходят третьеразрядники. А если новички, то вообще коровы на льду! То же самое и с книгами. Сейчас я вам рассказываю, как войти в ранг мастеров. А карабкаться выше, к чемпионству - уже дело вашего труда, упорства, пролитого пота. Бережняк явно принял чей-то емэйл, ибо оглянулся, кивнул. Бархатный придвинулся к нему, заглянул на экран. Лицо осветилось улыбкой, на меня взглянул со злорадством.
- Не верьте хвалебным рецензиям, - сказал я, - в конце которых вам отказывают в публикации по какой-то мелкой, не относящейся к литературе причине. Я сам, перебравшись в Москву, некоторое время подрабатывал рецензиями. Не лишне рассказать, как делаются рецензии, которые вы получаете. Я успел застать время прошлого режима, когда все было намного строже, ибо в руках государства, но и тогда... вот захожу в редакцию, спрашиваю, нет ли подработки. Редактор кивает на стопки рукописей: возьми штук пять из "самотека". Я спрашиваю: а можно десять? Нет, говорит, хотел зайти К., а ему тоже жрать почему-то хочется. Или для заначки на баб, но это неважно. Смотрю, а у него на столе рукопись "Тихого Дона", а сверху "Война и мир". Понятно, это гад оставил для себя. Тоже рецензирует. По правилам рецензировать надо все, что публикуется, но что скажешь о классиках? А платят за листаж. За толщину рукописи, если кто в подлодке. Так что понятно, халяву себе, а где надо хоть чуть погорбатиться - нам, подработникам. Итак, беру штук пять рукописей, а лучше - шесть-семь, тащу домой. Быстро листаю первые страницы: так, бред, и это бред, и это... Гм, а четвертая вроде бы чего-то стоит. Посмотрим дальше... А-а-а, тоже бред, это только первые страницы как-то сумел, явно где-то содрал... Пятая и шестая тоже чушь, дальше читать не стоит, уже ясно. А вот седьмая... гм, седьмую стоит прочесть. Та-а-ак, а из этого автора что-то сделать можно. Конечно, если не заартачится, что скорее всего, а выполнит все пожелания, которые на самом деле ультиматум, если говорить честно... Итак, за вечер одолев все семь романов, тут же пишу рецензии. На шесть из них - одинаковые, авторы же не узнают, что только имена подставляю другие, все из разных городов вовсе! В рецензии говорю, какая великолепная рукопись, какой изысканный и образный язык, какая волнительная тема и как своеобразно и музыкально решено, создано, показано и пр. А в самом конце: так жаль отклонять эту талантливейшую рукопись талантливейшего автора, так как в этом издательстве нет такой серии... или есть, но уже полный комплект, а потом, видимо, закроем, и что горячо рекомендуем обратиться в другое издательство. Лучше послать к конкурентам, пусть и они потеряют время, а вообще-то рукопись талантливая, автор талантливый и пр.
Две трети, да что там две трети, почти у всех вытянулись лица. Понятно, именно такие отзывы получают, бедолаги.
- А как иначе?
- спросил я.
- Только такие рецензии и можно писать. Иначе жалобами к директору, главному редактору, министру культуры засыплют, а то и по судам начнут таскать. А вот к вежливому отказу с кучей похвал хрен прицепишься!.. Зато та рукопись, где что-то можно сделать, подвергается нещадному разносу. Критикуешь сюжет, подсказывая, как лучше повернуть, ругаешь слабо прописанные образы, корявый язык, штампы и пр. А в конце: если автор сделает эти исправления, то рекомендую эту книгу издать массовым тиражом. То есть, как бы автор ни ярился, читая рецензию, конечно же - злую и несправедливую, но если не полный идиот, то втянет язык в место, где спина зовется уже иначе, и быстро переделает, как указал тренер.
Все сидели хмурые, злые. Как-то по-другому представляют начальные минуты триумфа.
- Так что, еще раз, - повторил я, - если у вас на руках хвалебная рецензия - это не аргумент. Никто не любит, когда его вызывают к шефу и спрашивают: зачем обидел человека? Мало того, что рукопись зарубил, да еще и обидел! Мягче надо, мягче. И самое страшное: а то перестанем давать на рецензирование!.. Сейчас рукописи в издательства идут валом. Если раньше всякий раз приходилось перепечатывать на пишущей машинке - вторые или третьи экземпляры не принимались!
- то теперь, в век принтеров, емэйлов, Инета... Раньше рецензия, по инструкции, должна была быть не меньше чем на пяти страницах. Теперь же зачастую умещается на одной. А то и в одном абзаце. Конечно, в этом случае место остается только на то, чтобы автора назвать гениальным и... отказать. А чаще просто отвечают: извините, нам это не подходит. Почему? Просто не подходит. Следующий! На меня смотрели почти со страхом. Я им же рассказывал, что они делают тайком от всех, даже от родителей, если кто-то еще не выпорхнул из родительского гнезда, рассказываю, что им ответили, все точь-в-точь, будто именно это я и писал... Да, после этого будут слушать еще внимательнее. Уважительность, так сказать, на марше. Бархатный совладал с собой первым, возразил:
- Но я вчера смотрел по телеканалу "Культура" интервью с писателем Гугашвилиным. Он рассказывал, что свои рассказы всегда читал друзьям, все на ура, и только тогда он в печать...
- Сцена, - объяснил я.
- Для публики! А я вам то, что за сценой. На экране я сам видел, как... одного моего знакомого мэтра корреспондент спрашивает с придыханием в голосе: как, дескать, рождаются великие замыслы, а мэтр, напыжившись и приняв глубокомысленный вид, рассказывал о неком сне, который он воплотил в жизнь, или неком озарении... Словом, у него есть такой дар, которого у остальных свиней нет. Но я-то знаю его как облупленного! И спит он, как бревно, без всяких творческих снов, и работает каторжно... Но такие высокопарные рассказы звучат, признаю. Они нравятся как самому мэтру, так и корреспонденту, а экзальтированные теледуры вовсе в восторге. Дескать, существует же на свете нечто непознанное, высшее, что озаряет избранных!.. Вы не смущайтесь, и если просят, то почему не молоть ту же чепуху? Слушателям, а особо - слушательницам это нравится. Но упаси небо самим поверить в этот бред! Не все, что продаете, стоит жрякать самим. Он смотрел с неприязнью, но все же, я видел по глазам, на ус мотает. И будет точно так же рассказывать, если уже не вещает о своих озарениях давно. Я обратился ко всей аудитории:
- Не обижайтесь, собирайте все выловленные ляпы и ошибки, благодарите и... в большинстве случаев просто выбрасывайте. Это в случаях, когда вас учат, "как надо" писать. "Как правильно". Но в одном случае из ста стоит прислушаться и поправить.
Впервые поднял руку хмурый мужчина с худым желчным лицом. Он кивнул, он заговорил сухим, скрипучим голосом:
- Хорошо, если бы вы коснулись еще одного животрепещущего вопроса...
- Какого?
- спросил я.
- Взаимоотношения, - пояснил он.
- Взаимоотношения авторов с издательствами.
- Да какие взаимоотношения?
- ответил я, хотя прекрасно понимал вопрос.
- Все просто... Вы пишете, издательство публикует... Или в смысле, как отправлять? Да сейчас все просто: хоть в рукописи, хоть в распечатке, хоть на дискете, сидюке, зет-флеше, емэйлом...
Он сказал чуть злее, я оказался чересчур туп:
- Нет, другое. Как строить свои взаимоотношения, как подать себя, чтобы приняли, как раскрутить, как рекламировать, как создать свой имидж и прочее-прочее.
- А-а-а-а, - протянул я, - вот вы о чем... Пусть я буду выглядеть отставшим от жизни... хотя на самом деле я ее обгоняю, но таких советов не дам. Более того, твердо стою на прежнем: хорошая книга пробивается без всякой рекламы, раскрутки и прочей дряни. А "раскрученные" авторы, как вы могли заметить, вскоре сникают, уходят с надутых первых мест в десятые, сотые, а то и пропадают вовсе. Брехня, что без раскрутки ни один автор в современных условиях не выплывет наверх. Не хвастаюсь, но у меня, к примеру, никакой раскрутки не было: ни одного интервью газетам и телевидению, ни одного фото, ни одного рассказа о своей гениальности, ни одной рекламы в метро или по ящику. Но если книга того стоит, то любой, купивший ее, говорит знакомым: купи, не пожалеешь! Я и сейчас перечитываю снова и снова. Он что-то пытался возразить, но я повысил голос:
- От одного человека эта лавина катится дальше, набирая массу, тиражи, объем, переиздания. Но если книга слаба, то, как ни раскручивай, читателя не обманешь. Умелой рекламой можно заставить купить одну книгу, по дальше при одном упоминании имени автора будут воротить нос, и уже даже гениальные книги того же автора будут пробиваться с трудом. Пишите хорошо! Ярко, интересно. Если одного читателя привлекают философские аспекты, другого - интересные идеи, третьего - тщательно выписанные образы, четвертого - драки, кровь и много трупов, то сделайте такую вещь, и она потрясет мир, а вас сделает богатым и толстым. Такую мешанину сделать невозможно? Ха, а что же такое шекспировский "Гамлет"? Он покачал головой, возразил упрямо:
- Но как попасть в самый первый раз? В каждое издательство ежедневно приходят тысячи романов!
- Ну, не тысячи, - возразил я.
- Десятки - да, приходят. Но рецензент с первых же строк в состоянии определить примерный уровень читаемого. Если безнадежен - бросает читать, отказ. Если близок к публикуемости - читает дальше. А потом либо отказ, либо рекомендация к публикации. Но вы ведь уверены, что ваша вещь - шедевр? Хорошо, берем этот вариант. Рецензент видит, что рукопись - шедевр. Тут же докладывает зав. редакцией. Тот смотрит - действительно, шедевр. Докладывает главному редактору. Тот не верит, ибо шедевры - редкость, сам читает. Хватается за голову, бежит к директору. Быстро прикидывают, сколько по максимуму могут вам заплатить, и... Нет-нет, вас не приглашают в издательство! Вам посылают письмо по емэйлу или с курьером с галантнейшим предложением назвать место и время, чтобы встретиться и обсудить условия сотрудничества. Будьте уверены, что явятся, оставив все свои дела, самые высокие чины издательства. Явятся и будут вам предлагать самые высокие ставки, самые высокие гонорары, самые выгодные условия сотрудничества... Взамен будут просить только одно, чтобы вы хотя бы в течение трех-пяти лет отдавали все рукописи только им. Если не согласитесь, они и это проглотят, ибо это мир рынка: кто предложит больше, того вы и вправе выбрать. Просто будут вам предлагать по максимуму. И забудьте нелепые рассказы, что издательство обманывает своих авторов! Конечно, там коммерсанты, в убыток работать не будут, но ни за что не захотят потерять талантливого автора! Это не только прибыль, но также имидж издательства. Каждое гордится звездами, которых удалось переманить...
Их глаза горели, а лица светились. Будем считать, сказал я себе, что это от жажды славы, а не от жадности. Спрашивающий уже сел, на меня посматривает испытующе, не слишком ли крупной морковкой размахиваю перед носом, Мерилин выслушала соседа, тот явно стесняется спросить сам. вскинула руку:
- Владимир Юрьевич, а не могут ли помочь автору рейтинги в Инете?
- Вы верите в эти рейтинги?
- удивился я.
- Ну, - протянула она, чуть смутившись, - все-таки мнение читателей... есть даже критики...
Я покачал головой:
- Мерилин, пора выходить из детства. Сейчас как никогда развелось рейтингов, списков бестселлеров, опросов и пр. Приятно, особенно начинающему, видеть, как напротив его фамилии появляются цифры. Как фамилия поднимается в списке вверх... Даже если он сам туда заходит и голосует за себя, что в Интернете обычное дело... Увы! Если вы собираетесь быть в самом деле писателем, пусть даже, как говорят высоколобые презрительно, пишущим на потребу быдлу, все равно вы не должны идти у этого быдла... или высоколобых, неважно, - на поводу. Пусть даже эти рейтинги в самом деле составляются на основе опросов читателей. А читатели, увы, не всегда, не всегда... И не шибко, тоже, что еще увее. К тому же их легко повернуть в любую сторону, как муравьев пахучим запахом, а они... как муравьи, так и читатели, будут считать, что по-прежнему идут прямой дорогой к коммунизму.
Бережняк буркнул:
- Интернет велик. Всех повернуть не удастся.
- Это слова, - возразил я.
- Видно же, что абсолютное большинство просто заходит на сайт, читает новости и уходит. Голосует один из пятисот, это данные статистики. А этот пятисотый - особая личность. На него ориентироваться... К примеру, есть многочисленная группа знатоков, как они себя считают в ФИДО, где эти любители фэнтези ведут бесконечные дискуссии о форме ушей эльфов Толкиена и отличиях этих ушей от ушей эльфов Васьки Собакина, пишущего под красивой заграничной фамилией Роланда... ээ-э... нет, не Роланда, а Гарольда... или не Гарольда, но это неважно. Главное, чтобы не пахло этим поганым русским духом. Эти любители фэнтези любое литературное произведение оценивают не по степени его воздействия, как надо оценивать любое произведение искусства, будь это музыка, литература, архитектура или скульптура, а по точности изображения хорошо сбалансированного меча", мать его, как же насточертел, или тех же ушей эльфов, троллей или фей. То есть в их тусовке оживает старое доброе совковое время, когда от писателя требовали не столько писательские качества, как умение проникнуться производственным процессом рабочего-сталевара, когда ценилось количество часов, проведенных писателем на целине, БАМе, великих стройках коммунизма, в архивах, исторических музеях... Фидошники предают анафеме роман, над которым рыдали, потому что у героя меч с двумя выступами на рукояти, а, по историческим данным, в это время ковали мечи с тремя выступами!!! Все, он дурак, ничтожество, его читать не стоит, его книги стоит предать осмеянию, а из рейтингов убрать вовсе. Вот такие старички в юных телах, вот такой выверт советской эпохи с ее дикими требованиями. Эксперт - это существо, которое перестало мыслить, ибо оно знает! Я остановился на них, по-своему милых и хороших ребятах, действительно знающих фэнтези как никто другой, но оценивающих как-то странно, потому что если ориентироваться на их рейтинги, то наверняка сразу задушить в себе писателя. А какой-то начинающий начнет ориентироваться, потому что глас масс - глас божий, к тому же они в самом деле читают все, знаки все, фантастику любят самоотверженно... Но если вы писатели, то создаете литературные произведения. А это значит действуете на воображение. То есть имажинисты. Писатели-имажинисты. А те, которые... гм, знатоки, остались верны соцреализму. Ну и хрен с ними!.. Уйдут, как ушла Советская власть. Ваша задача - тревожить сердца. Чтобы человек ударился в слезы: как я мог жить, как свинья? Вот с сегодняшнего дня стану совсем хорошим, праведным, начну старушек переводить через улицу! Даже если очень упираются. А точным описанием закалки меча, формы седла, географически верным описанием излучины реки - нет, сердца не встревожите. Справочник все равно круче!
Я взглянул на часы, время что-то тянется, словно Земля начала вращаться медленнее, а я этого не заметил. Или это потому, что лекция последняя перед отъездом, а потом - остров в Средиземном море? К счастью, только одна лекция, без перерыва...
- Все сказанное, - проговорил я, - применимо к любой художественной литературе. Если кто сгорает от нетерпения услышать именно о фантастике, единственном литжанре, заслуживающем внимания, то начнем, только очень коротко, в одном абзаце, опять же с базы. Годика в три-пять человечек начинает рисовать, в четырнадцать - сочинять стихи, в двадцать - писать рассказики, в двадцать пять - тридцать - фантастику. Конечно, плюс-минус небольшое количество лет. Замечено, что у творческого человека сперва начинает работать воображение, потом - сердце (ах, стихи!), потом мозги, а для перехода в стаз фантаста" требуются уже очень хорошие мозги, способные не только думать, но и создавать миры, генерировать философски! идеи. Конечно, не все дорастают до высшего стаза, большинство остается в простой прозе, еще больше - всего лишь в поэтах или художниках, но мы-то высшая раса, верно? Даже Бережняк не стал спорить, остальные взглядами и улыбками подтвердили, что да, мы - арийцы, все остальные - быдло, вне зависимости от национальности, расы, партийности и сексуальной ориентации.
- Редакторов, - сказал я, - которые говорили бы, что можно, что нельзя, - уже нет. Но полная свобода от всех правил тоже чревата. Новичок, ошалев от свободы, пихает в свой роман, а то и в крохотный рассказик пришельцев из космоса, динозавров, мутантов, хренонавтов, сумасшедшего профессора и умных роботов... и вообще все, о чем успел услышать хотя бы краем уха. Получается редкая дрянь, вкусив которой даже читатель не всегда поймет, что же не нравится. Ведь вроде бы круто, а из бластеров палят даже динозавры и тараканы!.. Уэллс вошел в классику еще потому, что в каждой вещи было одно-единственное фантастическое допущение. "Человек-невидимка" - приключение ставшего невидимым в привычном реальном английском городке. "Война миров" - марсиане высаживаются в Англии... и все. Больше фантастичных допущений нет. Дальше страшная реальность. И так в каждом романе, рассказе, повести. Нет такого, чтобы в одной вещи, пусть преогромной, встретились динозавры и пришельцы из космоса, звездолетчики и Франкенштейны. Зато одно-единственное допущение позволяет обыграть его со всех сторон, показать свой класс. Яркое цыганское платье не бывает стильным. Уже потому, что слишком яркое, пестрое... Увы, история развития человечества - история запретов. Не позволяя себе делать то или другое, человек выдавливал из себя животное. Не позволяя себе пихать в роман все, что душа просит, человек из любителя, пишущего "для себя", превращается в профессионала. До конца лекции оставалось десять минут. Я ощутил, что ничего не могу выдать вот так сразу, ибо за словом в карман не лезет как раз тот, у кого их мизер, а у кого Мамонтовы пещеры, да и те забиты, как пещеры Али-Бабы... тот должен заранее готовить, что из всего богатства выудит к следующему разу.
- Может быть, - выговорил я с трудом, - это и не стоило бы начинающим... но ведь не зря говорится - береги честь смолоду? Давайте проскочим через эти нелегкие будни, когда пишете, конечно же, замечательные книги, а всякое тупье отказывает в доступе к большим тиражам, когда заставляют переделывать, иначе в работу не берут вовсе. когда публика та-а-а-ак медленно привыкает к вашей гениальности, а вам самому это давно ясно... Но вот это поняли самые сметливые, потом поняли и все тупые. Вы прошли огонь и воду, все вытерпели, вынесли, и - наконец-то!
- пришла слава. Со всех сторон бегут женщины, ради которых все и делается, президент предлагает орден Спасителя Отечества, Академия искусств приглашает нагнуть выю под лавровый венок, пионеры несут красный галстук, а монархисты предлагают вам титул потомственного дворянина... нет, сразу князя.
Черт, никогда так не слушали внимательно, как вот сейчас, когда рассказываю про будущие пряники!
- Огонь и воду вы прошли, - повторил я, - но начинается испытание медными трубами! Увы, я что-то не вижу, чтобы хоть один наш писатель его прошел... Во всяком случае, сразу вот так припомнить не могу. В голову лезут всякие там... ладно, не будем показывать пальцем, вы сами их прекрасно знаете, этих гениев, целующих руку Власти в обмен за орден! А вот человека сразу так с ходу вспомнить не могу. Ладно, вполне возможно, что им будете именно вы. Они переглядывались, некоторые зашевелили пальцами. влезли в поисковики.
- Основным Заповедям Творца, - сказал я громко, - практически никто не следует. Если кто и следует, хотя, повторяю, я таких не могу вспомнить... то разве что инстинктивно. Первая заповедь: самая трудная, просто немыслимо трудная: творящий не должен принимать наград! Ни официальных из рук властей, ибо тем самым становится им на службу, а услужливый писатель - это знаете ли... ни даже из рук общественных комитетов, клубов, фондов. Дело не только в том, что все кем-то да контролируются. Все равно эти группки собираются по интересам. Получив премию из рук кружка по защите бабочек, уже неловко сказать, что гусеницы грызут листья и наносят урон садам! Если взять из рук Нобелевского комитета... ну настоящего творца обязательно бы смутило море крови, пролитое динамитом, на крохи от продажи которого учреждена эта премия!
Мерилин вскрикнула громко:
- Но ведь... все берут!
- Конечно, - согласился я, - обидно смотреть, как щеголяют в орденах и медалях молодые и старые брежневы, но на свете есть и другая награда! Об этих, премияносцах, говорят с недоумением: "Как ему удалось получить это звание? Не иначе, как в родне с таким-то, или же его ставит креветкой такой-то, а этот такой-то главный в их тайной распределиловке..." Лучше, если будут удивленно спрашивать: "Как, вы все еще не лауреат?", а властям будут писать письма, требующие присвоить вам хотя бы звание Героя Человечества, Сейчас заря Нового Мира. В старом хорошо бы оставить и эту дикость, когда князек или просто атаман шайки милостиво одаряет из награбленного своих разбойников и своих шутов, что сумели угодить подхалимажем или развеселой песней. Неважно, как называется теперь этот князек: президент, премьер или глава Фонда, как шаман все равно шаман, если даже переименовался в папу римского, верховного муфтия, патриарха или архиепископа. Где сверхлауреаты, Герои, лавроносцы советской системы?.. Всяк увидел их подлинную цену. Впрочем, видели и тогда. Как видят подлинную цену и нынешним лауреатам, лауреатикам и лауреатишкам - им несть числа. Каждая фирма, кружок, печатное издание плодят своих самых замечательных, самых талантливых, заодно сбывая лохам их нетленные труды. Бережняк покраснел, надулся, сказал очень громко, почти закричал:
- При чем здесь наша Россия?.. Так и на Западе!
- Не надо ссылаться на Запад, - ответил я зло, - там этих лауреатишек еще больше. Там те же фирмы, общества, фонды, кружки, движения... И все остервенело бьются за расширение, за сферы влияния. А брошенная шуту со стола феодала кость... ладно, барду - способна еще как повысить рейтинг феодала за счет благодарственной песни сытого певца!.. Сформулируем так: всякий, кто принимает орден или лавровый венок, записывается в челядь того, кто бросает эту кость. Даже если вам лавровый венок вручают от имени некого общества, чистого и незапятнаного... Предположим невероятное, что это общество никем тайно не финансируется и не контролируется. Оно в самом деле чистое и незапятнанное. Но все-таки вы начинаете ему служить. Ведь просто неприлично кусать руку, которая вас гладит или кормит. Но тогда где ваша свобода?
Звонок прозвенел на полминуты раньше, но я все-таки договорил.
Я чувствовал, что меня трясет. Из-за того, что не подготовился к лекции, говорил хоть и нужные веши, но сумбурно, и не сказал самого главного, самого важного... Они - творцы, вот что самое важное! Они важнее и в миллионны раз важнее всех этих президентов и канцлеров, что будут им вручать ордена!.. Они - сердце человечества, а сердце важнее, чем даже мозг, ибо сердце приказывает, а мозг лишь придумывает, как лучше это выполнить.
- Лекция окончена, - сказал я.
- В следующий раз - практические занятия...
Мерилин ахнула:
- Ого! А сейчас что было?
- Разминка, - ответил я.
Но когда спускался по широкой мраморной лестнице, мир внезапно померк. Холодный ветер пронизал кости. Ощущение большой беды нахлынуло с такой силой, что я растерянно оглянулся: куда бежать, что делать, как спасать, ведь мир рушится, надвигается нечто ужасное...
Почти на ощупь выбрался на улицу. Михаил вышел из машины и распахнул дверь. Глаза с беспокойством обшарили мое лицо.
- Что-то случилось?
- Да вроде бы нет...
- Вы так побледнели!.. Краше в гроб кладут. Что с вами сделали за одну лекцию?.. Во, вампирюги!
Не за лекцию, мелькнуло в черепе. Лекцию я читал, самодовольный и напыщенный дурак, громко и уверенно. А школьники записывали за мной мои мудрые, самые мудрые и мудрейшие мысли. Все шло, как я и хотел... Но что за ужас ворвался в мою душу и едва не разорвал меня, как пустой пузырь?

Часть третья



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 [ 18 ] 19 20 21 22 23 24 25 26
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.