Чтение 18–й страницы книги ~Воронья стража~

- Что-то еще?

- Да, - мрачно отмахнулся д'Орбиньяк. - Побывав в своей комнате, перед тем как валить сюда с докладом, я нарыл там зачудительное воспослание от самого лорда-протектора. Должно быть, капитан подкинул. И пишет этот волчара непривязанный, шо ежели я поспособствую вернуть на историческую родину ихнюю хроническую мамзель, то отсыпет он мне золотой казны мешок, бочку варенья и корзину печенья.

- Но ты же не станешь этого делать?

- Ясен пень, не стану. Но, блин, обидно, шо твой Рейли меня за падлу считает.

Я откинулся на подушки, прикрыв глаза. Выходка с запиской была вполне в духе Рейли. Подозревая, что, невзирая на все его старания, мне удастся захватить корабль и обеспечить бегство Елизаветы из страны, он снабдил хозяина "Вепря" своеобразной "верительной грамотой", надеясь таким образом переломить ситуацию.

Лис, казавшийся, должно быть, ему легкомысленным пройдохой, по расчетам лорда-протектора, был весьма подходящей кандидатурой для задуманного маневра. Что ж! Рейли плохо знал Сергея, и очередной его выстрел попал в "молоко". Так что, если рассудить здраво, нам скорее надо было радоваться, что правитель Англии избрал для воплощения в жизнь своего коварного плана именно д'Орбиньяка, а не кого-либо другого. В противном случае кто знает, не вышла бы нынче в море каравелла, имея на борту связанную по рукам и ногам Елизавету Тюдор. Так или иначе, следовало благодарить Всевышнего, что все сложилось именно так, и подыскивать нового опытного вояку на должность начальника обороны гавани.

Обговорив этот и еще ряд других вопросов, касающихся защиты города, я отпустил Лиса, как он говорил, накидать в топку калории, и сам в задумчивости начал помешивать серебряной, украшенной грифоньими головами Ван дер Хель-дернов ложкой остывающий бульон. Рейнар появился на канале связи спустя мгновение, так что я едва-едва успел проглотить первые глотки теплой наваристой жидкости.

- `Капитан! У тебя тут гости образовались`. - Он устремил взгляд на входные двери, возле которых стеной воздвигалась дородная служанка баронессы, вероятно, привезенная ею из загородного поместья.

- Я только что здесь все вымыла! - гневным тоном выговаривала голландка, категорически не желая впускать невидимого за ее спиной гостя. - Куда вы лезете со своими сапожищами!

- Но ведь на улице чисто, как в дворцовых покоях! - долетел до моего, вернее, до Лисовского слуха обескураженный голос дю Плесси. - Погоди! Погляди на подметки - они едва запылились!

Будущий великий прево Франции говорил сущую правду. В сравнении с ужасающе зловонным Парижем, где у самой ратуши на Гревской площади, в двух шагах от Сены, можно было лишиться чувств от нестерпимого смрада нечистот, хлюпающих под ногами; в сравнении с Лондоном, где лишь обилие садов давало возможность чувствовать себя более или менее нормально, да и то вдали от центральных улиц и рынков, - голландские местечки являлись эталоном чистоты. Здесь были свои проблемы: вечная сырость заставляла просмаливать стены домов, точно борта кораблей и дым смоловарен висел над городом, так что издали могло показаться, будто он объят пожаром. Но улицы тут чистили и скоблили с утра до вечера, а магистраты наиболее прогрессивных городов, вроде Роттердама или Лейдена, специальным актом даже запретили жителям мочиться в людных местах. Мера неслыханная по своей жестокости, а потому широко обсуждавшаяся в эти дни по всей просвещенной Европе! Так что Франсуа дю Плесси, несомненно, говорил правду. Однако, по мнению дебелой голландки, это вовсе не давало маркизу право ходить в сапогах по свежевымытому полу.

- Чего вы пришли?! - не унималась она. - Принц ранен, отдыхать изволят!

- Но дело не терпит отлагательств! - не сдавался Франсуа. - В конце концов, я тебе приказываю! Я начальник гарнизона его высочества герцога Оранского!

- Гарнизону своему приказывайте! - упрямилась блюстительница чистоты баронских полов. - А мне вы не указ! Начальник ваш сейчас бульон похлебает и на боковую завалится! К вечеру приходите!

- Лис! - попросил я. - Ты уж там распорядись, чтобы дю Плесси ко мне пропустили! Раз так рвется, стало быть, дело действительно серьезное!

Шевалье д'Орбиньяк отличался высоким талантом убеждать кого бы то ни было в чем бы то ни было. Правда, временами собеседники моего друга переставали понимать, о чем, собственно говоря, идет речь, но тем не менее конечной цели он добивался. Вот и сейчас, после недолгой, но содержательной перепалки пышнотелая голландка махнула рукой, окинула взглядом закованного в трехчетвертной дос-пех француза и... единым рывком взвалила его себе на плечи, точно это был не здоровый, сильный мужчина, а мешок с овечьей шерстью.

- Вот! - дотаскивая онемевшего от изумления маркиза до лестницы, выдохнула она, ставя офицера на первую ступеньку. - Извиняйте, господин лейтенант, здесь я еще не мыла! Ступайте, месье, но обратно пойдете - чтоб сапоги сняли!

- Да-а-а уж! - протянули мы с Лисом, не сговариваясь. - Чудны дела твои, Господи!

Франсуа дю Плесси показался на пороге моей комнаты спустя пару минут несколько сконфуженный, но все же полный решимости довести до конца начатое дело.

- Ваше высочество! - поклонился он. - Я прошу прощения, что врываюсь к вам в столь неурочный час, но дело неотложное!

- Слушаю вас, маркиз! - Я указал лейтенанту дю Плесси на табурет.

- С вашего позволения, монсеньор, как офицер, назначенный отвечать за оборону стен, я велел установить в разных местах куртин миски с водой, дабы по примеру древних воителей определить место, где враг намерен делать подкоп под стены.

- И что же? - Я напрягся.

Вопрос был чисто риторическим. Навряд ли бы молодой офицер явился просто сообщить о примененной им хитрости, тем более что, как он верно подметил, применялась она с античных времен.

- Вода в мисках у бастиона Лодочников колеблется! - четко отрапортовал лейтенант.

- Так. - Я скривился, точно от зубной боли. - Значит, подкоп. Невероятно! В такой-то почве! Неужели испанцы желают захлебнуться в грунтовых водах? Ведь здесь копни чуть поглубже и непременно упрешься в болото!

- Это не совсем так, ваше высочество! Я проверил, бастионы Рыбарей и Бочаров действительно стоят на слабой земле, и потому фундамент их укреплен свайным каркасом, засыпанным каменьями. Но третий бастион расположен на старом берегу. Там широкие пласты глины, а чуть выше - земля вперемешку с скатанным камнем. Видимо, тут-то испанцы и затеяли подкоп.

- Стало быть, у них хорошие инженеры! Но дон Гарсиа-то каков молодец! Землей и камнями из минной галереи он укрепляет лагерь, а солдат заставляет маршировать, чтобы скрыть шум, производимый саперами. Ах, хитрец! Вы сообщили месье де Батцу о своих наблюдениях?

- Едва лишь заметил колебание воды, ваше высочество! Господин коронель объявил, что мы будем строить контрминную галерею, и велел доложить о своем решении вам.

- Прекрасно! Передайте ему, что я одобряю строительство галереи. Пусть ближе к ночи подойдет сюда. Мы обговорим с ним детали.

- Я могу идти, мой принц?

- Да, благодарю вас, маркиз.

Дю Плесси направился было к двери, но замялся и, робко обернувшись, спросил:

- Прошу простить меня, ваше высочество, позвольте мне снять здесь сапоги. Там внизу служанка - это же чистая мегера!..

Мой обед подходил к концу, когда на канале связи возник пан Михал Черновский, спешащий нанести инспекционный визит сотрудникам резидентуры.

- `О! Я смотрю, у вас уже все наладилось, вельмишановный пан Король! В такой час вы в постели?`

- `Испанская пуля`, - нехотя сознался я. - `Вот теперь отдыхаю`.

- `Надеюсь`, - Мишель насторожился, - `ничего серьезного?`

- `Два дюйма ниже - и связь бы уже не отвечала!` - заверил я непосредственное начальство. - `А так... болезненно, но не опасно`.

- `Ну что ж, вот и славно!`

Резидент Института, будучи человеком, занятым множеством разнообразных дел одновременно, не каждый день находил время обсудить сложившуюся обстановку с друзьями-соратниками. Всякий раз его появление было связано с миграцией очередных политических циклонов, локальными землетрясениями в королевских домах или же, на худой конец, штормовыми предупреждениями по поводу нежелательных действий той или иной влиятельной персоны. Вот как, например, в этот раз.

- `Прошу прощения, мой друг!` - вальяжно заговорил коронный шляхтич. - `Я нынче имею честь быть принятым у короля Генриха, твоего дорогого брата. Он изволит интересоваться вашей персоной. Слух о нашем старинном знакомстве наверняка докатился до его величества`.

- `И что же ты?`

- `Расхваливаю ему твои дарования, не забывая, впрочем, добавлять, что ваше высочество лишь тень его и что нет ни единого таланта, которым бы он не был наделен со всей возможной щедростью`.

- `Я лучше его владею английским`, - заметил я.

- `Пожалуй`, - согласился пан Михал. - `Но к делу это не относится. Вот послушай`. - Он включил изображение, и я увидел себя точно в зеркале, но только уминающего засахаренные фрукты и запивающего их из высокого кубка.

- Говорят, что Шарль не погиб вместе с кораблем в открытом море, как о том сообщалось ранее, - посылая в рот очередную пригоршню цукатов, добродушно бросил Генрих Наваррский. - Рассказывают, что его взял в плен некий пират и что будто этот самый пират прежде служил под знаменами Шарля.

- С позволения сказать, ваше величество, Уолтер Рейли, которого вы изволите называть пиратом, никогда не был таковым. Он был корсаром на службе королевы английской и, насколько мне известно, оставался им вплоть до того часа, пока силой оружия не сверг Елизавету и не заточил ее в Тауэр.

- Экий негодяй! - покачал головой новый король Франции. Впрочем, в этом жесте чувствовалось едва скрываемое притворство. - И все же, сознайтесь, месье посланник, по всему судя, он отчаянный храбрец?

- Вынужден с вами согласиться, сир, - неспешно кивнул Дюнуар.

- Как я слышал, моя драгоценная теща затевает с ним тайные переговоры, желая при помощи шотландских ягодиц усесться на плечи английскому молодчику.

- Прошу прощения за непонятливость, сир. - Резидент сделал паузу, долженствующую означать некоторое смущение. - Говоря о шотландских ягодицах, возможно, вы подразумеваете Марию Стюарт, королеву Шотлании, а ныне и номинальную правительницу Британии?

- Кого же еще? - Генрих выплеснул содержимое кубка в горло и блаженно прислушался к ощущениям. - Не зря же чертова флорентинка обхаживала ее все то время, пока сия девица была женой моего ныне покойного кузена Франциска II! Теперь шотландская красотка должна будет вернуть старый должок с процентами. Кстати, до вас не доходили вести? Поговаривают, что Рейли намерен жениться на Марии Стюарт?

- Да, я слышал об этом, - склонил голову пан Михал.

- И что они собираются сочетаться браком в католическом соборе?

- Об этом мне ничего не известно, - развел руками Дюнуар.

- А вот до меня слухи доходили. Вот ведь как порою складывается! По сути дела, как новый король Франции, я должен был бы потребовать у наглого разбойника вернуть на родину принца Шарля. А если Рейли откажется - заставить его вооруженной рукой! К тому же моя венценосная сестра Елизавета I... Как это ее, в самом деле, угораздило попасть в плен? Она так часто помогала французским гугенотам, что по всем божеским законам мне следовало бы спешить ей на помощь не менее, чем родному брату. Но Англия - это деньги, это пушки! Как, спрашивается, я буду вести войну с испанцами и гизарами здесь, если мне к тому же придется слать войска за пролив?! Мне нужен мир с этим проклятым разбойником. Мир, а не война! Как неудачно, что Шарль и Елизавета попали к нему в плен... Убей он их - и то было бы лучше!

- Сир, как мне сообщили надежные люди, вашему брату удалось бежать из Тауэра вместе с ее величеством королевой Елизаветой.

На губах Генриха IV молнией блеснула задорная мальчишеская улыбка, какой, пожалуй, никогда не было у меня.

- Ай да Мано! Ай да смельчак! - Он осекся, глядя на демонстрирующего изумление шляхтича. - Уверен, здесь не обошлось без этого храбреца! Вы, кстати, никогда не слыхали о шевалье Маноэле де Батц?

- Я имел честь знавать его в Париже, - поклонился пан Михал.

- Прекрасно, прекрасно! - забыв о собственном вопросе, усмехнулся паваррец. - Раз они на свободе, стало быть, ничего не мешает свести тесное знакомство, а там, глядишь, и дружбу с новым правителем Англии! Главное - опередить в этом мою ненаглядную тещу!

- Прошу прощения, сир! Не мое дело давать советы королю Франции, - с ласковой сладостью в голосе извинился Михал Черновский, - но, быть может, здесь вам будет выгодней действовать с ней совместно? Черной вдове нельзя отказать ни в уме, ни в тонком знании людей. Она по-прежнему обладает немалым влиянием во Франции и все же прекрасно понимает, что после смерти Генриха Анжуйского и отречения от короны Карла Великого нашего доброго короля Франтишка у нее нет иных путей держаться на плаву, кроме как соединив воедино свои и ваши силы. Объедините наваррскую сталь с итальянским золотом, и вся! Галлия будет у ног Генриха IV, первого из династии Бурбонов. Отныне, сир, обстоятельства таковы, что Екатерина Медичи скорее на вашей стороне, чем на стороне Лиги. Воспользуйтесь этим, и вам удастся заставить Испанию отступить.

Как мне показалось, Генрих слушал аргументацию собеседника довольно рассеянно, скорее рассматривая гуляющих по залу борзых, чем вслушиваясь в стройные доводы, произносимые в защиту Екатерины Медичи.

- Сир! - Двери зала распахнулись, и в них появился дворянин с вышитым шарфом дежурного офицера через плечо. - Позвольте доложить. Прибыл тот самый бенедиктинец. Он утверждает, что привез вести от вашего брата и некое тайное послание.

- Ну так зови его скорей! - отвлекаясь от созерцания длинноногих псов, махнул рукой Генрих. - Вот уж воистину - черта вспомни, он тут как тут! Смею вам рекомендовать, мой дорогой месье Михал, этот святоша умеет не только бубнить себе под нос невнятицу, принимаемую им за латынь. Он славный малый, побывавший во многих переделках. К тому же сей капеллан отличный рассказчик! Послушаем, что он наплетет на этот раз!

Брат Адриен появился в королевских апартаментах, как обычно, потупив очи, со смиренным благословением на устах.

- Проходи, приятель, проходи, - махнул ему рукой глава французских гугенотов. - Присаживайся и отобедай с нами. Вот видите, - король повернулся к Дюнуару, - что бы там ни кричали пустомели из католической Лиги, а люди, если только они хорошие люди, вполне могут уживаться и даже сидеть за одним столом, нимало не умышляя друг против друга. И незачем примешивать христианскую веру к острым соусам!

- Но мы же с вами и так сидим за одним столом, ваше величество!

- К дьяволу "величество"! Зовите меня просто "сир"! Я же уже говорил вам об этом! Итак, мой любезный святоша, как я понимаю, вы неспроста пропали из Анжера вместе с этим чертовым проходимцем Мано?

- Как и неспроста прибыл сюда, в Компьен, сир, - смиренно, хотя и довольно уклончиво ответствовал иезуит. - Но заклинаю вас не упоминать имя врага рода человеческого, ибо точно лев рыкающий бродит он...

- Полноте, полноте, святой отец! - замахал на него на-варрец. - Для этих бредней у меня есть свои пасторы! Что там у вас в суме?

- Я спешил сюда, как мог, ибо волею судеб мне выпала честь передать вам пакет, врученный лордом-протектором Британии его высочеству принцу Шарлю для вас.

- Видите. - Генрих повернулся к послу Речи Посполи-той. - Мой брат вовсе не так ловок, как о нем рассказывали! Он не бежал. Его послали сюда, но, как я вижу...

- Сир! Он был ранен в бою с испанцами! - не преминул вступиться за меня брат Адриен. - Полагаю, он поспешит сюда, лишь только сможет твердо держаться на ногах.

Моя дверь тихо скрипнула, и в нее протиснулось лицо той самой служанки, которая совсем недавно наводила ужас на маркиза дю Плесси. Однако на этот раз на физиономии застыла маска удивления, смешанного с испугом.

- Ваше высочество! Там за вами тюремщик пришел.

- Что?! - Я растерянно поглядел на перепуганную "настоящую мегеру". - Что, уже?

Глава 27

Согласно закону штата, кольт 45-го

калибра бьет четверку тузов.

Судья Джон Линч

Мрачные, точно похоронный экипаж, мысли катились в голове, пока тюремщик поднимался в мои покои. После тщетной попытки бургомистра выдать нас испанцам мы отстранили его от каких бы то ни было дел, касающихся обороны города, оставив лишь сугубо мирные вопросы повседневной жизни Маольсдамме. Впрочем, не стоило забывать, чтс юродское ополчение - самый крупный из наших отрядов, хоть и номинально, но все же подчинялось ему. А стало быть, мое нелепое ранение могло побудить господина бургомистра вновь попытаться сдать крепость. В таком случае речь, очевидно, шла о небольшом перевороте и дальнейшей капитуляции под гарантии генерала де Сантандера.

Снедаемый этими мрачными предположениями, я отвлекся от связи, спеша, хотя бы прикидочно, наметить линию своего поведения на случай ареста.

Тюремщик возник передо мной очень тихо и как-то бочком, точно конфузясь из-за незначительности собственной персоны и жутковатой славы, которой она была окружена.

- Не извольте гневаться, ваше высочество, - смущаясь, попросил он, хотя мне еще и в голову не пришло сердиться на незваного гостя. - Дельце тут есть. Одно. Тайного содержания.

Я удивленно поглядел на вошедшего. Он явно не собирался заключать меня под стражу, пользуясь незавидным положением еще недавно грозного смутьяна. Какие же еще дела могли быть у владыки застенков и повелителя казематов к раненому иностранцу, пусть даже и высокородному?

- Слушаю тебя, почтеннейший, - любезно промолвил я, полагая, что, как бы ни сложилась судьба, портить отношения с человеком такой профессии занятие глупое.

- Тут дельце-то, - тюремщик отчего-то понизил голос, - касательно пленника вашего. Помните, красавчик такой?

- Помню, - откидываясь на высокие подушки, кивнул я. - Что с ним?

- Да что ему станется! Кормят его отменно, как вы приказали. Кандалами не изнуряют. Горланит себе песни да по камере прыгает точно обезьяна и все руками машет!

- Неужели в уме повредился? - озабоченно предположил я.

- Была у меня такая мыслишка! - кивнул неусыпный страж. - Вроде бы и шпаги при нем нет, а скачет, каналья, точно она у него в руках!

- А-а-а, это! - Я невольно усмехнулся. - Это ничего! Разминается кабальеро, чтобы форму не потерять!

- Ну, вам видней. Я-то при шпаге не хожу, - согласился надсмотрщик. - Только извольте понять. Этот самый дон Хуан сулит мне изрядный куш, если я помогу ему из тюрьмы выйти.

- Бежать собрался? - вздохнул я. - Немудрено! Испанцы-то под городом стоят. Только ты, почтенный, ему не верь - денег у пего все равно пет.

- Может, и так, - кивнул страж подземелий, понемногу теряющий первоначальную робость. - Но вот такая вещица никак не менее пятисот гульденов потянет.

Он раскрыл ладонь, на которой лежал нательный крест, усыпанный сапфирами и рубинами.

- И представьте себе, ваше высочество, сей испанский хлыщ отдает ее мне лишь за то, чтобы я вывел его из темницы и скрытно доставил под окна одной девицы. Так-то вот! Ну не безумец ли?

Я молча смотрел на тюремщика, не имея ни сил, ни х<е-лания высказывать на этот счет какое-либо мнение. Вполне можно было считать спятившим мужчину, готового расстаться с последней драгоценностью лишь для того, чтобы встретиться с любимой. В глазах таровитого голландца он, несомненно, таковым и являлся. Но мне не хотелось судить моего абордажного знакомца с ретивой поспешностью скаредного бюргера. Для дона Хуана, как, впрочем, и для меня, любовь не имела ничего общего с коммерческой сделкой, как это было заведено в здешних местах. Так что в этом вопросе я был на стороне де Агиляре.

- А не желаете ли знать, что за чаровницу присмотрел для себя чертов испанец?

- К чему? - пожал плечами я.

- Вам будет интересно. Недорого - всего двадцать гульденов, - явно обескураженный отсутствием интереса у собеседника, промямлил темничный сводник.

Я молчал.

- Я небогатый человек, - точно оправдываясь, залопотал незваный гость. - И ни за что бы на свете не пришел, когда бы сие куртуазное приключение не имело касательства к вам.

Я продолжал молчать. На глади ментального экрана Генрих Наваррский, должно быть, радуясь возможности обкатать аргументацию в пользу союза с Рейли, метал громы и молнии по поводу коварного разбойника и узурпатора так, будто не он считанные минуты назад объяснял пану Миха-лу, почему в предлагаемом лордом-протектором союзе ему необходимо опередить Черную вдову.

- Сир! - увещевал его брат Адриен. - Слушая ваши упреки, безусловно, справедливые, я невольно вспоминаю о древнем императоре Рима, именуемом Юлианом Отступником. Не мне вам рассказывать, какими словами Церковь, будь то католическая или же протестантская, клеймит этого человека. Он и гонитель христиан, и зверь в людском облике, пожирающий человецей, дабы утолить кровавую жажду. Он косматый дикарь, увязший в грехах, точно муха в патоке. И уж конечно же, прославлен вовеки с амвонов, будь то ваших или наших, святой Меркур, сразивший ударом копья нечестивого злодея.

Как видите, прелаты обеих церквей почитают возвышенным подвигом деяния означенного святого и охотно прощают ему попрание заповеди "Не убий", ибо черные злодеяния, совершенные во славу Церкви и Господа Бога нашего - белы, аки руно агнца.

Однако же, сир, есть правда для прихожан, и есть правда для государей. И то, что смущает дух простолюдина, заставляя его сомневаться и тем самым губить душу неверием, учит государя мудрости. Ибо как государь возвышен Господом надо всеми, так и горизонт его велик и обширен. Поелику стоящий на горе видит далее, чем жмущийся к земле у ее подножия.

Так вот, сир, император Юлиан действительно носил длинную бороду, правил в Риме и был убит ударом копья в печень. Но это все, что роднит сказания о нем с истиной. Как бы ни было мне прискорбно о том свидетельствовать, сей государь в начальные годы своего правления не токмо не притеснял христиан, но и возвратил им все отнятое у тех предыдущими государями. Современники Юлиана, даже те, кто числился среди хулителей его, наперебой восхваляют правление сего императора, считая его одним из наиболее благоприятных за всю историю Рима. Всякий честный челоиск, изучавший древние надписи в Италии, скажет, что так оно и было. Вплоть до двадцать второго октября 362 года от Рождества Христова.

В ту ночь, к радости христиан, сгорел отстроенный Юлианом храм Аполлона в Дафне. Наши братья по вере утверждали, что в него ударила молния, хотя полночное небо, по словам язычников, соседствовавших с ними, было чистым. Я гоню от себя мысль, что сие величественное здание было подожжено христианами. Но чрезмерное рвение невежды, на волосок приобщившегося к святости Господней, опасней мечей вандалов.

Император, в назидание христианам, велел снести ряд храмов в Дамаске, Газе, Аскалоне и иных местах, ныне занятых сарацинами. И с той поры в писаниях отцов Церкви он стал ужаснейшим гонителем истинно верующих. Касательно же святого Меркура, и поныне неизвестно, существовал ли таковой когда-либо или же был измышлен для пущей назидательности печальной участи злокозненного императора.

- Клянусь пером архангела Гавриила, оброненным в час благой вести - этим чудесным сокровищем рода д'Альбре, святой отец, вы не устаете меня поражать! - Генрих Навар-рский сделал знак кравчему наполнить кубки. - Я бы не удивился, услышь эти речи от язвительного Рони, которому гром пушек милее пения ангелов, но от вас!..

- Тернист путь Истины, но оттого она не менее благоуханна, ибо аромат ее подобен аромату розы меж шипов. Я же, сир, вот о чем хотел сказать. Ни слава философа, ни победоносные завоевания, ни великие деяния во благо империи не смогли защитить Юлиана Отступника от незаслуженной злой хулы. Несомненно, преступление его против Церкви имело место, как ныне имеет место столь же дерзостное злоумышление лорда Рейли против короны, но притязания его - не пустой звук. Не сегодня-завтра он женится на королеве Марии Стюарт. К тому же среди бумаг вашего брата, сир, как мне достоверно известно, содержатся весьма серьезные доказательства происхождения господина Рейли от законного брака Филиппа II Испанского и Марии Тюдор.

- Что?! - Брови Генриха насупились, и нос стал походить на орлиный клюв. - Стало быть, это не басня?!

- Я бы не стал этого утверждать, - вздохнул брат Адриен, - как не стал бы утверждать и обратного. Но вот к чему я веду: образ ужасного врага, поверженного копьем святого, когда-то был подспорьем для становления Церкви во всем величии ее, однако же сам этот враг, пусть и в отместку, причинил немало зла христианам. Стоит ли теперь своими руками создавать нового Юлиана Отступника? Ведь гнев его, как и в прошлые времена, будет кровав и беспощаден. И кто, как не мы, станем жертвой его!

- Ваши слова, брат Адриен, отдают малодушием! - раздраженно дернул щекой Генрих. - Но вы точно уверены, что Рейли - сын Филиппа II?

- Не так давно мне довелось лицезреть его и беседовать вот так, как сейчас с вами, - безмятежно пропустив обвинения в трусости, неспешно ответствовал бенедиктинец. - В его лице, несомненно, видны черты, присущие и королю Испании, и покойной королеве Британии.

- `Глаза, нос, рот и все такое прочее`, - на канале связи ехидно прокомментировал Дюнуар. - `Кстати, что там у тебя с этими документами?`

- `Пока что они со мной, но я обещал лорду Эгмоту, а затем и брату Адриену передать их испанцам при первой же возможности`.

- `Что ж`. - Пан Михал задумался, стараясь не упустить ни одного из возможных последствий данного шага. - `Быть может, на данный момент это наилучший вариант. До той поры, когда Елизавета вернется на трон, Филипп II, вероятнее всего, будет стараться разобраться в обстановке. Впоследствии же, думаю, несложно будет доказать, что бумаги Рейли - фальшивка и сработаны с одной лишь целью вынудить Францию на союз с Англией, угрожая в противном случае испано-британским блоком`.

- Так что же? - нерешительно проговорил тюремщик, уставший дожидаться ответа от дремлющего принца. - Всего пятнадцать гульденов! Это дело касается лично рас!

Я молча глядел на торгующегося стража.

- Хотя бы десять! Уверяю, эта дама очень близка вам!

Мысли, витавшие где-то во Франции, выстроились стройными рядами, точно солдаты на привале, слышавшие звук боевого горна.

- Вам дадут двадцать гульденов, почтеннейший, - нарушая молчание, проговорил я. - И не следует называть попусту имя мисс Олуэн ни здесь, ни где-либо в другом месте! А дону Хуану подайте надежду. Скажите, что вы приложите все усилия, чтобы выполнить его просьбу. Как именно это будет сделано, я сообщу вечером. И помните: то, о чем мы с вами здесь говорили и будем говорить, не должен узнать никто! Иначе вы умрете! Это попятно?

- Богом клянусь! - перекрестился невольный соучастник очередной моей каверзы.

- Ступайте! - одними губами произнес я и добавил на канале связи: - `Мишель! У меня есть чудный способ доставить пакет Филиппу II!`

* * *

Изложенный мною план был выслушан офицерами гарнизона в молчании, но стоило мне лишь сомкнуть уста, как в ответ посыпался град возражений. Я едва успевал отвечать на каждое из них, желая подвигнуть соратников не просто механически выполнять приказ, но действовать сознательно и активно. В конце концов пришлось все же употребить власть. К немалому огорчению. По окончании совещания, происходившего в моей комнате, я оставил Лиса и дю Плесси, дабы яснее растолковать им задачи, выпадавшие на долю этих двух офицеров.

- Да уж, мой прыпц! - дослушав меня, покачал головой Лис. - Это ты удумал так удумал! А мнением Олуэн за эту тему ты поинтересовался?

- Ни к чему ее тревожить, - покачал головой я. - Ты должен будешь позаботиться, чтобы дон Хуан не дошел до ее комнаты.

- Ваше высочество! - дождавшись, пока я закончу отвечать, вытянулся в струнку дю Плесси. - Если вы велите мне совершить то, о чем нынче шла речь, позвольте просить именной рескрипт за вашей подписью и печатью.

- Непременно, - кивнул я. - Едва покинете крепость, прошу вас, маркиз, поспешите к моему брату. Полагаю, вы будете ему полезны.

- Но, мессир, я ведь по-прежнему числюсь среди друзей покойного короля!

- Все верно, - морщась от боли, кивнул я. - Но тогда он был король, ныне же мой кузен Генрих Валуа - покойный. Становитесь под знамена Анри. Уверен, братец не станет поминать вам былого.

- Благодарю вас за протекцию, ваше высочество. - Дю Плесси надел увенчанную белым страусовым плюмажем бургундскую каску. - Позвольте идти.

- Да. - Я наклонил голову. - Хотя погодите. Ответьте на один вопрос. У вас есть сын?

- Да-а-а, ваше высочество, - озадаченно глядя на всеведущего принца, протянул лейтенант.

- Вернетесь во Францию - берегите его! - тоном, каким обычно окруженный полководец поручает своему адъютанту провезти спасительный пакет через позиции врага, проговорил я.

- Приложу все усилия, монсеньор! - отчеканил дю Плесси, поворачиваясь на каблуках.

- Шо, Капитан, - усмехнулся Лис, когда дверь за отцом будущего кардинала Ришелье затворилась, - не вынесла душа поэта?

- Не вынесла, - честно сознался я. - Ладно. А теперь о том, о чем должен знать только ты.

Ночь этого дня была лунной. Две тени быстро скользили к берегу канала, торопясь добраться до жилья, едва видного в неурочное время суток. Трещотки сторожей, раздававшиеся совсем близко еще несколько минут назад, начали удаляться, точно демонстрируя полуночным гулякам, что путь свободен. Вот они шагнули на узкий, обрамленный ажурными перилами мостик, выгнутый, точно спина вздыбившейся кошки, и негромкая их речь стала доноситься до густолистой череды вековых лип, тянущихся шеренгой у самой кромки берега.