Чтение 18–й страницы книги ~Ученик~

- Как вам, Милин, не стыдно развивать здесь свои гнусные инсинуации? Владимир Владимирович не способен на такого рода бессмысленные розыгрыши!

- Никаких инсинуаций, - с улыбкой ответил я. - Я просто высказал единственные, на мой взгляд, возможные варианты происшедшего. При этом второй из предложенных мной вариантов, безусловно, предпочтительнее, поскольку сохраняет статус-кво. При первом варианте, то есть при краже документов сторонним лицом, мы вряд ли уже что-либо можем сделать, и нам остается пассивно ожидать дальнейшего развития событий. Мы. конечно, узнаем имя пресловутого Иуды, но я боюсь, что узнаем мы его слишком поздно.

- Так, - прервал мои рассуждения Корень, - все свободны. Всем спасибо за советы. И помалкивайте. Узнаю, что кто-то пустил треп по фирме, голым на улицу отправлю!

Затем он повернулся к нам спиной и, мелькая своими вызывающе белыми шортами, прошествовал на свое рабочее место, по дороге с размаху захлопнув дверцу сейфа. Ребята под грохот металлической дверцы шустро выметались из кабинета. Глянц потрусил в свою отдельную конуру на первом этаже, а я рванул к своему столу, побыстрее припасть к уху своего маленького приборчика.

И все-таки я несколько задержался. В коридоре слонялся взволнованный Женька, нервно перебирая какие-то бумажки. Увидев меня, он быстро подошел и заговорщицки зашептал:

- Когда шеф по Галине по Бланке заслушивать будет?

- Да не волнуйся ты, - также шепотом ответил я. - Ему сейчас ни до Галины, ни до банки, ни до закуски...

- Как это - ни до банки?.. - округлил глаза неунывающий Брусничкин.

- А так. Сам боится в закуску попасть...

Пока Брусничкин переваривал полученную информацию, я прошмыгнул мимо и быстренько проследовал к своему рабочему месту. На ручке моего кейса алела красная точка. Я дождался окончания разговора, а затем открыл "свой чемоданчик". Передняя панель прибора докладывала, что за отчетный период с обслуживаемого телефона было сделано три звонка - два с телефона и один на телефон. Я включил воспроизведение записи.

Сначала позвонил Борисик. На его несколько нервное "Алле" ответил ему уверенный, вальяжный такой, мужской голос: "Ну! Я слушаю вас со вниманием..."

"Мне необходимо срочно переговорить с Иосифом Аркадьевичем".

"А я вам не подойду? И. А. очень занят".

"Я вас прошу передать, что ему звонил Глянц. Я перезвоню минут через..."

Борисик сделал паузу, ожидая подсказки собеседника, через сколько можно перезвонить, но тот неожиданно перебил: "А документы уже у вас в руках?"

"Так вы в курсе?.." - в этом восклицании Глянца странным образом смешались разочарование и облегчение.

"В курсе, в курсе! - нетерпеливо ответил его собеседник. - Мне приказано передать, что если документы у вас, то мы готовы заключить оговоренное соглашение, но только если документы у вас. Нам не нужны обещания!"

"Я же сказал - у меня!.." - нагло соврал Борисик.

"Тогда положите их в автоматическую камеру хранения на Курском вокзале и сообщите мне номер камеры и код. Я думаю, встречаться нам с вами пока что не стоит. Вот когда вы станете коммерческим директором нашего объединения..."

Тон последней фразы Глянцевого собеседника мне очень не понравился. На месте Борисика я бы еще раз подумал о том, с кем связался. Но сам Борисик, видимо, уже все для себя решил.

"Я все понял, перезвоню!"

Зазвучал сигнал отбоя, и вместе со щелчками набираемого номера в наушнике раздалось ворчание Глянца: "Нашел кретина, собственными руками за эти бумажки хвататься!.."

"Вот, значит, как, - подумал я. - Свои ручки, даже делая грязные дела, Борисик хочет в чистоте держать!"

В трубке раздался гудок и затем прозвучало короткое "Да".

"Пошел..." - произнес Борисик и сразу дал отбой.

Следующий разговор, судя по указанному прибором времени, состоялся перед самым совещанием у Корня. На этот раз позвонили на Борисиков мобильный, и довольный голос доложил:

"Все! Пакет у меня. Но работка, старик, я тебе доложу, еще та! Еле пролез да и ободрался весь. Стал как ершик в унитазе и запашок такой же. Так что за вредность процентов тридцать накинуть надо".

"Веревку на шею тебе накинуть надо! - начал в ответ хамить Глянц. - Я тебе когда скомандовал забрать бумаги? А когда ты полез? Ты что, хотел Кореневу на голову свалиться?.."

"Подумаешь, опоздал на полчаса! - раздался индифферентный ответ. - Все ж нормально прошло. Только грязный я немного. Бумажки у меня. Готов ехать прям к тваму шефу. Так, не переодеваясь, и рвану, пусть хозяева знают, как мы рискуем для них, гы-гы-гы..." - Этот, по словам Афони, маленький мужичок имел своеобразное чувство юмора.

"Нет! Ни к кому ехать не надо! Положишь бумаги в автоматическую камеру хранения на Курском вокзале и сообщишь мне номер ячейки и код. И вообще, забудь, куда ты сегодня лазил!"

"Ага. Понял. Положу бумажки в камеру хранения на Курском вокзале, и когда ты со мной рассчитаешься, сообщу тебе номер ячейки и код. А насчет забыть сегодняшний поход - это вряд ли. Я же тебе говорю, таких крыс сроду не видел и вряд ли когда увижу. Как только ее на повороте встретил, Господи, думал, мне конец. Размером с маленького волка, а зубы, как у вампира. Я по воздуховоду пробираюсь, а она смотрит на меня и приговаривает: "Доползаешься ты, гад, доползаешься...". Представляешь, крыса, а говорит на чистом русском языке! Ну все, думаю, кранты, отползался. До сих пор не пойму, как все обошлось, почему она в меня не вцепилась?"

"Я уже понял, что ты после вчерашней дозы еще в себя не пришел! Можешь эту тему дальше не развивать. Жду твоего звонка".

"Не, дорогой, я лучше подъеду".

"Ты мне позвонишь по рабочему, и мы договоримся о встрече. На мобильный больше не звони. Все".

В наушнике запикал сигнал отбоя.

Я спрятал микрофон, закрыл свой чемоданчик и, подумав, двинулся на улицу. Надо было попробовать еще раз связаться с дедом Антипом. Отыскав работающий телефон, который автомат, я скормил ему жетон и набрал восьмизначный номер. Не успел пройти сигнал соединения, как в трубке тот же женский голос с той же доброжелательной интонацией протянул:

- Коммутатор...

- Можно мне переговорить с дедом Антипом? - повторил я свой вопрос.

В трубке опять помолчали, а затем не менее доброжелательно спросили:

- Откуда вы звоните?

- Из автомата.

- Сообразительный молодой человек... - одобрила трубка.

- Вы извините, что так получилось, я звонил в первый раз, порядков ваших еще не знаю, так что... - вдруг я почувствовал, что начинаю подлизываться к неизвестной телефонистке.

- Все понятно, молодой человек. Вас ведь зовут Илья? - Дама на том конце провода тут же приняла покровительственный тон.

- Да, Илья.

- Так вот, Илюша... Вы позволите мне вас так называть?..

- Да сколько угодно...

- Так вот, Илюша, дед Антип ждал вашего звонка дня два назад. А сейчас его нет, он просил перезвонить либо сегодня вечером, часиков в девять, либо завтра поутру. Он сказал, что вы к этому времени должны будете успеть разобраться со всеми возникшими у вас проблемами.

- Нет, сегодня в девять я точно не смогу ему перезвонить, - задумчиво протянул я. Ни за что на свете я не отложил бы своего свидания с Людмилой.

- Молодой человек, - голос в трубке моментально сделался гнусавым, - вы соображаете, кому вы звоните?

Тут я разозлился - почему эта неизвестная мне баба решила, что я должен к ней... к ним... ну в общем, почему это я должен под кого-то там подстраиваться. Посему я не менее гнусавым голосом ответил:

- Нет. Не соображаю. С тех пор как ваш замечательный дедок подсунул мне свою не менее замечательную книжицу, я вообще ничего не соображаю. Так что при встрече могу и покусать!

- Но вы же вовремя вернулись... - невпопад и как-то растерянно ответствовала моя собеседница.

- Да? Вы так считаете? Ну раз я вернулся вовремя, то перезвоню я завтра утром, часиков в семь. Привет Антипу! - и я повесил трубку. Так, с этим вопросом мы на сегодня тоже закончили, а завтра видно будет.

Возвращаясь в офис, я увидел, как Борисик Глянц выскочил из дверей и почти бегом направился в сторону Таганской площади. "Быстро его агент обернулся, - подумалось мне. - Значит, скоро надо ждать финальный звоночек".

В комнате никого не было, народ "разошелся по делам". Но меня дожидался Брусничкин. Он погруженно бродил вокруг моего стола, бормоча себе под нос обычную рифмованную чушь. Узрев мою персону, он обрадованно заулыбался и выдал:

- Ты знаешь, с этой, блин, "Бланкой" все оказалось достаточно просто. Я еще раз посмотрел видеоряд, там же одно и то же. В различные кастрюли бросаются эти кубики. Так, я думаю просто положить на него вот такую незатейливую песенку. - И он, подражая Тане Булановой, запел: - "Галина Бланка буль-буль. И нет счастливее кастрюль". Каково!

- Конгениально! - ответил я. - Но песенку надо продолжить.

Я секунду помолчал и... продолжил:

- Но есть счастливее едок. Ему попал ноготок! Женька ошарашенно уставился на меня:

- Какой ноготок?!

- Ну, не знаю какой. С ноги или с руки. Нет, знаешь, с правого мизинца. Это будет пикантно!

- Слушай, при чем тут ноготок?! - Женечка начал орать.

- Понимаешь, мой дорогой товарищ по перу, "Галина Бланка" в русском языке - просто имя и фамилия, которые у нормального русского человека ассоциируется с дородной блондинкой по имени Галочка. Поэтому если она "буль-буль", то уж непременно с волосами, ногтями. поясами от чулок и платья и всем остальным. Поскольку она, по твоей версии, "буль-буль" в кастрюлю, то едок из этой кастрюли может достать и ноготок, и все остальное. Ты не согласен?

Женька молча развернулся и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Это было весьма кстати, потому что мой чемоданчик снова подмигивал призывной красной точкой.

Я выхватил наушник, отметив краем глаза, что связь устанавливается с абонентом, который на моей пленке был первым. Наушник, не дожидаясь вступительных слов собеседника, сразу забормотал голосом Глянца: "Документы лежат в камере хранения Курского вокзала. Ячейка 217, код 3244. Жду команды к выполнению второго этапа..."

"Хорошо. Жди..." - ответил ему тот же голос, и связь прервалась.

Я снова спрятал наушник в кейс и закрыл его. А затем на несколько минут задумался.

Значит, Глянцевый заказчик, или, вернее, хозяин, в ближайшее время получит вместо вожделенных документов замечательные образчики творчества Толика Курсакова. Не знаю, насколько они ему понравятся, но он скорее всего им не обрадуется и, что важнее, не поймет, в чем, собственно, дело. Если он станет разбираться, то Борисик скорее всего сможет отбрехаться, и тогда будет предпринята новая попытка выкрасть документы. Люди такого сорта, как правило, идут до конца. Вопрос: что надо сделать, чтобы Глянцевый хозяин решил, что над ним посмеялись?

Я вытянул лист бумаги и медленно, обдумывая каждое слово, написал одну фразу. Сверху я приписал номер телефона. Затем достал из ящика стола большую черную полиэтиленовую сумку и переложил в нее из старого шкафа зеленую Володькину папку. Ну что ж, может, я и не прав, но другого выхода я не видел. В конце концов жить с постоянной оглядкой я тоже не очень хочу. И я направился в кабинет шефа.

Ирочка уже привела себя в порядок и полностью соответствовала своему привычному имиджу. Едва я появился на пороге приемной, она выскочила из-за стола и загородила дверь в кабинет своим изящным телом.

- Владимир Владимирович никого не принимает!

- А меня не надо принимать, я не пациент. А уж если и пациент, то не его! Но, видишь ли, Иришка, твоему дорогому шефу крайне необходимо немедленно со мной встретиться. От этого зависит вся его, и не только его, дальнейшая жизнь. Поэтому, если ты сейчас не договоришься с ним о моем незамедлительном визите, он может покатиться по нехорошей дорожке, оставив тебя без работы.

Она моргнула и спросила:

- Если я отойду от двери, ты не будешь пытаться пройти туда?

- Даю честное пионерское, - я отдал пионерский салют, - что без твоего дозволения я и шагу в кабинет не сделаю. Тем более что Корень наверняка заперся изнутри.

Она вернулась к столу и включила селектор.

- Ну... - донесся из динамика явно нетрезвый голос.

- Владимир Владимирович, тут Илья Милин просит его при... пустить.

- Ему что, приспичило? Так это в другом конце коридора...

Я метнулся к столу и проорал в селектор:

- Корень, я сейчас Козьму Пруткова вслух читать буду!

Я знал, что делал. Еще со студенческих лет Коренев с большим трудом переносил прозвище Корень, а если ему говорили "Зри в корень", пришепетывая на букве "з", он мгновенно выходил из себя и лез в драку. С возрастом он стал несколько спокойнее, но на это высказывание Козьмы реагировал по-прежнему бурно.

Селектор отключился, а через секунду за дверью завозились, и она распахнулась.

- Заходи!..

Корень был по-прежнему в своем пляжном наряде, несколько взлохмачен, но держался с подчеркнутым достоинством. Однако по тому, как нервно он облизывал губы, я понял, что он уже принял граммов триста без закуски. Но отступать мне было некуда, поэтому я глубоко вздохнул и вошел. За моей спиной щелкнул замок.

- Ну, Илюха, сейчас я тебя бить буду! - Володька был настроен крайне агрессивно.

- Ну вот, сразу и драться. А я тебе подарочек принес. - Я покачал перед его носом черной сумкой.

- Давай... - Корень живо протянул руку.

- Ха, давай... - Я ловко отдернул сумку. - Его еще отработать надо. Я просто так подарками не разбрасываюсь.

Володька обошел стол, плюхнулся в свое кресло и вопросительно посмотрел на меня.

Я уселся на стоявший рядом со столом стул и вытянул из кармана приготовленный листочек.

- Набери вот этот номерок, а когда снимут трубочку, скажешь то, что здесь написано.

Он толкнул аппарат в мою сторону.

- Сам набери и скажи...

- Нет. Там, видишь ли, скорее всего запишут это высказывание на пленку и будут его анализировать. Так вот, очень надо, чтобы звучал именно твой симпатичный голосок.

Корень еще раз посмотрел на бумажку. На его лице отразилась напряженная работа мысли. Потом он подтянул телефон к себе и бормоча: "Почему бы и не повеселиться напоследок..." - начал натыкивать записанный номер. Я протянул руку через стол и вдавил кнопку громкой связи.

Володька прижал трубку к уху, а из динамика послышался длинный гудок и почти сразу двойной щелчок - на том конце провода сняли трубку и включили магнитофон. Корень молча ждал реплики, и я подтолкнул его в плечо, чтобы он говорил.

- Але!.. - позвал Корень в трубку. - Мы тут слегка гуляем... - затем он скосил глаза в записку и начал читать: - Передай Иосифу Аркадьевичу, пусть он мне перезвонит. Мне интересно, понравились ему рисунки моего внештатного художника. Если понравились, я ему еще пришлю. И не надо за ними по вентиляции лазить...

- Кто говорит? - рявкнули в ответ.

- Кто говорит, кто говорит? Коренев Владимир Владимирович говорит. - Корень наклонил голову в представительском кивке и положил трубку. Затем поднял на меня глаза, протянул руку и сказал: - Давай свой подарок.

Я подал ему через стол сумку и задержал дыхание. Корень засунул в сумку руку и медленно вытянул злополучную зеленую папку.

Тут он и протрезвел.

Не обращая на меня внимания, он рванул завязки и, открыв папку, начал перебирать бумаги. Через несколько долгих секунд он поднял совершенно трезвые глаза и выдохнул:

- Все на месте! - Затем он аккуратно завязал тесемки, сунул папку к себе в стол и внимательно посмотрел на меня: - Рассказывай...

- Хм... Да вообще-то и рассказывать особенно нечего. Я пришел сегодня раньше обычного - все-таки меня неделю не было - и обнаружил в своем столе эту папку. Правда, части документов там не хватало. За утро я смог кое-что продумать и просмотреть. Я нашел, где были спрятаны недостающие документы, обнаружил, каким образом вор вошел и вышел из здания, в общем, практически вся картина мне стала ясна, кроме одного - кто служил наводчиком. Можно попробовать обдумать эту задачу, исходя из того, кто знал о существовании этой папки. Но, собственно говоря, тот звонок, который ты только что сделал, я думаю, точно укажет на, как сказал Бори-сик, Иуду.

- Не понял, каким образом?

- Звонил-то ты заказчику. А сказал ты ему, что вместо документов он получит кое-какие рисунки нашего Толика. Он их и получит - я сам подменил бумаги. Вот и выходит, что этот заказчик непременно решит, что его продал тебе его же "агент", больше некому. Посмотрим, кто завтра с битой мордой приползет или больничный оформит. Вот тебе и Иуда будет.

- А почему, собственно, документы тебе подложили?

- Может, случайно, может, специально. Выясним, кто против фирмы работал, - все вопросы сразу получат ответ. А пока что я тебе больше ничего сказать не могу.

- У меня есть еще несколько вопросов, но ты, пожалуй, прав, подождем до завтра. Единственно - показал бы ты, как это можно войти в здание, минуя охрану.

Я поднялся со стула и потянулся - от напряжения затекло все тело. Потом посмотрел на часы, было пятнадцать минут шестого.

- Нет. Дорога эта достаточно сложная и требует специальной подготовки. Сегодня ночью эти ребятки по ней не пойдут, будут разбираться со своим провалом, а вот на завтра нужно пригласить сварщика. А сейчас мне необходимо отчаливать, меня ожидает прекраснейшая на свете девушка. А ты, Владимир Владимирович, больше сегодня не пей, не пугай Ирочку.

Корень ухмыльнулся:

- Теперь у меня нет причины для коньяка. Так что - пьянству бой. До завтра.

Он снова достал из стола папку и начал внимательно изучать лежавшие в ней документы.

Я вышел в приемную и, улыбнувшись, сказал Ирине:

- Ириш, если ты через десять минут подашь шефу чашку крепкого черного кофе, я думаю, он будет тебе благодарен.

- Но он же... - Она недоуменно посмотрела на меня.

- Он же занят делами и ему нужна ясная голова, а значит, ему нужен кофе.

Она наконец сообразила и радостно заулыбалась. Я покинул приемную, стряхнув с себя все заботы и предвкушая интересный и содержательный вечер.

9. ПРОКЛЯТИЕ

24 июля 1995 года.

Принято считать, что люди бывают везучие и невезучие. А определяется это "правилом бутерброда". Если бутерброд, который вы уронили, падает, как правило, маслом вверх, то вы человек везучий, и соответственно наоборот.

Мне же представляется, что всем людям на всю жизнь отпускается равное количество везения. Только один выбирает все отпущенное ему везение одним махом, а другой... У него всю жизнь бутерброды падают маслом вверх, и через два дня на третий он находит на улице чужой кошелек с парой рублей. Но разве это означает, что ему везет?..

Вернувшись на свое рабочее место, я спрятал свой кейс в старый шкаф, на то место, где пряталась Володькина папка, и, покинув родную контору, отправился к "Сказке". На этот раз я осознанно выбрал путь через Таганскую площадь - у меня там было дело. Дотопав до площади, я направился к зданию станции метро "Таганская-кольцевая" и на располагавшемся там маленьком цветочном базарчике прикупил букет шикарных чайных роз, нежного желтовато-белого цвета.

Знаете, когда меня изредка приглашают на какое-нибудь торжество, и мне приходится покупать цветы, я чувствую себя с букетом в руках законченным дураком. Не знаю почему, но мне кажется, что все на меня оглядываются и про себя посмеиваются. По-видимому, я действительно представляю жалкое и достаточно смешное зрелище, вышагивая со спрятанным за спиной букетом или небрежно помахивая им, словно купленным для хозяйственных нужд веником.

Но на этот раз я, похоже, нашел достойный способ переноски этого изысканного груза. Не раздумывая, совершенно естественным движением я положил трепетный целлофановый сверток на согнутую в локте левую руку, так что головки роз трогательно прижались к моему плечу, и, придерживая правой туго перевязанные концы стеблей, двинулся на свое первое свидание. Я шагал через площадь, по переулку, и чувствовал себя высоким, красивым и необыкновенно гордым. Я был горд тем, что меня ожидала такая невероятно красивая, умная и нежная девушка, но внутри у меня все тряслось от страха и неуверенности в себе. Сроду я не чувствовал в себе подобной раздвоенности. Наконец я оказался у знакомой металлической лестницы, ведущей в полуподвал ресторана. Было без пяти минут шесть. Я прислонился к перилам и принялся ждать.

Дневная жара постепенно спадала, неохотно уступая место вечернему легкому ветерку. Дышалось в этом засаженном старыми деревьями переулке легко. Машины редко проезжали по нему, предпочитая широкие, многорядные улицы, так что здесь было сравнительно тихо. Я, конечно, сгорал от нетерпения, но, с другой стороны, был рад, что пришел пораньше - можно было хоть немного успокоиться и собраться с мыслями.

Людмила появилась через десять минут, и не на лестнице, а из-за угла. Увидев мою торжественную фигуру с этим умопомрачительным букетищем, она широко распахнула глаза и приостановилась, но через мгновение, улыбнувшись, пошла мне навстречу. Я, перехватив букет двумя руками, на негнущихся ногах шагнул вперед, а затем, галантно дернув головой в полупоклоне, вдруг прокаркал враз охрипшим голосом: "Это тебе..." - и замолчал, сам испугавшись собственного голоса. Но Людмила ничего не заметила. Она не отрываясь смотрела на цветы. Я несколько ободрился и, кашлянув, продолжил:

- Мне подумалось, что тебе должны понравиться именно белые розы. Они очень к тебе пойдут, - и я протянул ей букет.

Она молча, как-то очень ласково, приняла цветы себе на руки и, легко коснувшись лепестков щекой, подняла на меня свои сияющие глаза.

- Спасибо. Ты знаешь, мне еще ни разу не дарили цветов...

Я ошарашенно уставился на нее, и у меня само собой вырвалось:

- Не может быть!..

- На самом деле... - Она снова улыбнулась. - Честно говоря, у меня и знакомых-то таких нет.

И вдруг мне стало необыкновенно легко и спокойно. Мне показалось, что если есть на свете хоть какая-то справедливость, то мы обязательно будем вместе - мы же просто созданы друг для друга. И тут в воздухе над головой Людмилы появилось призрачное видение - бледное, измученное лицо Лаэрты с сияющими фиалковыми глазами, обращенное к белокурой девушке, которая ее не видела. И Лаэрта... улыбалась!

Через мгновение туманный образ исчез. Я пару раз глупо хлопнул глазами и пришел в себя.

Моя речь полилась легко, живо и спокойно, словно я разговаривал не с самой прекрасной девушкой на свете, а спорил со Светкой Ворониной о разновидностях аргентинских роз.

- Неужели ты думаешь, я поверю, что у такой девушки нет поклонников, которые просто обязаны засыпать предмет своего поклонения цветами? Цветы, по-моему, природой придуманы именно для того, чтобы радовать женщин. Я еще не слишком долго живу на этом свете, но даже мне ясно, что верх совершенства среди живых существ - женщина, верх совершенства среди растений - цветок, и они созданы друг для друга.

- Я тоже недолго живу на этом свете, но готова поспорить, что подавляющее большинство мужчин не согласятся с твоими словами. Большинство из них считает как раз себя вершиной творения. Причем не вообще мужчин, а именно себя.

Мы неторопливо шагали по Товарищескому переулку в сторону площади Ильича.

- Можно, конечно, немедленно устроить соответствующий социологический опрос среди окружающего нас населения, но мне кажется, что у нас есть более насущная проблема.

- Какая?

- Как мы проведем сегодняшний вечер? Я готов выслушать твои предложения и положить все свои возможности на алтарь твоих желаний!.. Каково сказал?

Она засмеялась и взяла меня под руку. Это получилось у нее так просто и естественно, что я даже не сразу понял, что произошло. Когда же до меня дошло, что ее ладонь как-то очень ласково обхватила мою руку, мое сердце подпрыгнуло вверх, а затем рухнуло на место, и в горле образовался ком. Мне пришлось легонько откашляться, чтобы снова при разговоре не захрипеть. А Людмила, как ни в чем не бывало, проговорила:

- Знаешь, у меня сегодня были такие беспокойные клиенты, - она лукаво взглянула на меня, - что мне уже никуда не хочется, давай просто погуляем по Москве. Я так Москву люблю.

- Я тоже люблю гулять по Москве. А еще я люблю ходить по театрам, но, к сожалению, сейчас не сезон. Слушай, а может, ты голодна, может, мы куда-нибудь зайдем перекусить?

Она отрицательно покачала головой. Боже, как она качала головой! От ее покачивания головой у меня просто подгибались колени. По сравнению с этим все другие покачивания головой выглядели, словно эту голову мучил припадок хронической эпилепсии. Ну вот, опять ком в горле,