Чтение 18–й страницы книги ~Слово Воина~

Этот скрипучий голос было невозможно не узнать - Олег криво усмехнулся и осторожно потянул саблю из ножен.

- Терпение, друг мой, терпение, - ответил на неслышимый упрек византиец. - Силы варваров не бесконечны. Они уже нуждаются в помощи, а скоро будут и вовсе обессилены. Князь желает послать свою дружину на Итиль, и город останется в твоей власти на много, много месяцев. С малыми силами, голый и беззащитный. Опять наступила пауза, после чего монах продолжил:

- Теперь ты должен проявить внимательность, уважаемый Саркел Исай-хан. Варвары умыслили разослать гонцов за помощью, дабы набрать новые силы для защиты города. Ты должен расставить посты на всех дорогах и всех тропинках, какие только успели найти твои нукеры. Гонцы пойдут завтра и послезавтра - их нужно перехватить. Тех, что поплывут по реке, я возьму на себя...

Опять наступила заминка, после которой Кариманид раздраженно повысил голос:

- Я куда лучше тебя знаю, что такое колдовство, хан, и его возможности. На заклятие можно надеяться, но всегда нужно помнить о подстраховке. Те, что одолеют заговоренный окрест Мурома круг, должны попасться дозорам. Те, что смогут обойти дозоры, окажутся под властью заклятья. В важных делах, уважаемый Саркел Исай-хан, не стоит надеяться только на одну опору. Опора должна быть двойной. А еще лучше - тройной...

- Так я и знал, - кивнул Олег, остановившись на верхней ступени лестницы. - Кто еще может быть предателем, кроме византийского выродка? Вы всегда были известны своей подлостью.

- Хитростью, - поправил его монах с легкой улыбкой и торопливо спрятал в рукав что-то, что только что сжимал в кулаке. Покосился в сторону. Олег, отступив на шаг назад и вскинув саблю, бросил короткий взгляд в том же направлении. Но там был всего лишь караульный, который сладко спал в обнимку с копьем.

- Гнусностью, - покачал головой Середин. - Настала пора платить.

- Платить? - вскинул брови Кариманид. - Чем?

Неужели ты посмеешь убить меня, священника, духовника твоего князя?

- Еще как посмею, урод! Ты ведь опаснее греческого огня и тысячных армий, Кариманид. Потому что ты выглядишь другом, но являешься змеей. С твоих клыков течет яд, который отравляет души, а люди без души - это всего лишь двуногий скот. - Олег вытянул саблю, уперевшись ею лазутчику в живот. - Ты даже не представляешь, как я ненавижу всех вас и вашу ядовитую веру. Там, где вы появляетесь, исчезают берегини, спехи и лесавки, а остаются только оборотни, водяные и кикиморы. Там, куда вы приходите, люди больше не умеют читать, веселиться и праздновать, они умеют только молиться, постоянно страдать и искупать первородный грех, которого никогда не совершали. Вы хуже василисков - там, где вы проходите, мир становится мертвым. И притом вы требуете, чтобы все это считалось благом!

- Конечно, - облегченно кивнул Кариманид. - Ах, какая пламенная речь! Я чуть не заплакал...

Олег, почувствовав, как от резкой перемены в поведении монаха в животе зародился неприятный холодок, отвел руку для удара - но тут ему в локоть вцепились две крепкие руки. Еще две ухватили за запястье и за шиворот.

"Монахи! - заскрипев зубами и едва не взвыв от бессилья, понял ведун. - Монахи! Кариманид везде шлялся с двумя послушниками, и они наверняка караулили хозяина где-то неподалеку... "

- Ну что, оратор, высказался? - В скрипучем голосе священника сквозило торжество. - Наговорился? Ну же, подумай, дикарь, неужели вы надеялись, что все останется по-прежнему? И великая Византия допустит, чтобы дикие, безмозглые лесные варвары, недостойные даже целовать сандалии последнего из императорских рабов, обкладывали ее данью и заключали договора как равные? Чтобы ваши поганые купчишки ходили по нашим улицам, подобно полноценным людям? Чтобы требовали уважения и равноправия? Какая наглость! Вас не взял греческий огонь, вы истребили закаленные легионы, но слово... Против слова у вас оружия нет. Слово, обычное слово вернет вас в грязь, откуда вы зачем-то вылезли. Подумать только - вы посмели называть себя внуками Бога! - Монах наклонился вперед: - Вы - рабы! Запомни это крепко-накрепко: вы не внуки Бога, вы рабы Божьи! Вы рабы византийские, рабы хазарские, рабы половецкие, болгарские, вы твари без прошлого и будущего. Вы, славяне, мразь земная. И должны почитать за честь, если кто-то пожелает вытирать о вас ноги. Но ты, бродяга безродный, этой чести недостоин. Кариманид выпрямился:

- Брат Роман, перережь ему горло и скорми свиньям. Они уже давно не кушали свежего мяса.

- Подожди...

- Что еще? - высокомерно поморщился монах.

Вместо ответа Середин оттолкнулся от верхних ступеней и, повиснув на скрученных руках, со всей силы пнул его сдвоенным ударом ног в грудь. Кариманид, покачнувшись, устоял, но вот его послушники, и без того находившиеся ниже ведуна, да еще на крутой лестнице, естественно, не удержались и вместе с пленником закувыркались вниз. Пальцы на локтях Олега разжались, и он немедленно ткнул саблей в ближайшего врага. Рукоять оружия выкрутило из рук, голова еще пару раз саданулась о ступени, после чего ведун, распластавшись на спине, остановился. Один из монахов, позвякивая торчащим между ног эфесом, прокатился еще немного, замер. Второй уже стоял, выставив перед собой нож и водя им во тьме из стороны в сторону.

- Э-э, родной, - нащупал в кармане кистень ведун. - А кошачьего глаза-то у тебя, похоже, нет...

- Не двигайся! - зарычал, повернувшись на голос, послушник.

- Только один взмах, - попросил разрешения Олег и вскинул правую руку. Шипастый серебряный грузик, предназначенный как раз для истребления нечисти, ударил черноризника в висок - голова дернулась в сторону, разбрызгивая осколки кости, мертвое тело сползло вниз по стене. Ведун закрыл покойнику глаза, забрал у него нож, стал подниматься вверх по лестнице.

- Стоять! - На крутой лестнице возвышавшийся наверху Кариманид казался трехметровым. - Остановись и покайся!

Монах снял с шеи свой тяжелый бронзовый крест и вытянул его в левой руке перед собой, словно для поцелуя, придерживая тонкую цепочку пальцами правой.

- Покайся и прими веру истинную, пока у тебя есть шанс... - В глазах священника неожиданно вспыхнул огонь, и Середин, почуяв в этой вспышке свою смерть, резко пригнул голову. Словно в замедленной съемке, он увидел, как разжимаются пальцы на левой руке византийца, а правая делает рывок вперед, как бронзовый крест, описав в воздухе свистящий полуоборот, чиркает Олега по волосам и врезается в стену, высекая каменную крошку. Ведун резко выбросил нож вперед, вгоняя его в живот предателя по самую рукоять, пару раз провернул, чтобы не оставить шансов на исцеление, посторонился, пропуская падающее тело, перехватил оружие клинком вниз и со всей силы ударил проповедника в затылок - уж очень живучи бывают эти твари. Когда труп, проскользив по ступеням несколько метров, остановился, Середин выдернул и отбросил нож, перевернул Карима-нида на спину, сунул руку к нему в рукав, в другой - и за вывернутым внутрь обшлагом обнаружил довольно большой, с куриное яйцо, камень, светящийся слабым голубоватым цветом.

- Иди-ка сюда. - Ведун сунул добычу в карман, потом выдернул саблю из тела послушника, вытер ее о рясу, вернул в ножны. Поднялся наверх, на смотровую площадку, переступил через ноги караульного, уже начавшего похрапывать, встал у сколоченного из двух бревен зубца.

В бескрасочном кошачьем зрении вода Оки казалась совершенно черной, небо - белым, лес на том берегу - однообразно серым. Мерный плеск воды о сваи десятков причалов отдавался в самых ушах. Со всех прочих сторон Муром обступала только серость и ничего более.

- Ну, начнем...

Олег опустил руку в карман, крепко сжал византийский самоцвет... В тот же миг словно камень упал в мир перед его глазами - по небу, лесам, реке побежали волны, и на широкой излучине реки возникли сотни огней, заколыхалась многоголосая шевелящаяся масса, донеслись запахи дыма, жарящегося мяса, давно немытого человеческого тела.

- Это ты, Кариманид? - прямо в ушах прозвучал звонкий голос. - Куда ты пропадаешь? Что случилось? Это твое колдовство не кажется мне...

Середин торопливо разжал руку, и мираж мгновенно исчез.

- Вот это ква... - осторожно выдохнул ведун. - Это уже ква не тройное, а целая бутыль... Окосеть можно с одного глотка...

Его обостренный слух различил шаги на лестнице, и только теперь Середин подумал о том, как ему поступать дальше. Три трупа на лестнице, он весь в крови - наверняка забрызгался в схватке, не могло быть иначе. И что самое неприятное: среди убитых проклятый Кариманид, сумевший привязать к себе князя, как ребенка послушного. В вину духовника правитель не поверит ни за что в жизни, это однозначно. Словами никакими его не убедить. Доказательств поповской вины нет. Камень... Что камень? Докажи, что он не твой, а византийца. Что не ты предатель, которого застали на месте преступления и который зарезал белых и пушистых служителей божьих... Тут уже не о награде думать нужно, тут как бы на кол не сесть...

Олег с завистью посмотрел на спящего караульного и начал спускаться навстречу встревоженным ратникам.

- Осторожнее, не сшибите! - прикрикнул он на воинов, мчащихся с факелами в руках. - И покойников не затопчите. Мертвецы там наверху. Во двор их вынесите и князя разбудите. Духовник его убит.

* * *

Спустя полчаса во дворе собрались почти все, кто находился в детинце. Воины широким кругом стояли вдоль стен, чуть впереди - Дубовей, с ним пятеро богатырей под стать Святославу, дежурные ратники. Князь, спустившийся в одной рубахе, только мечом опоясавшись, долго ходил перед монахами, которые теперь, вытянувшись во весь рост, с закрытыми глазами и сложенными на груди руками, выглядели вполне умильно. Затем, встав на колени у головы Кариманида, Гавриил закрыл глаза, сложил руки на груди, что-то забормотал.

Воины ждали.

Наконец правитель поднялся, повернул голову к ратникам:

- Говори...

- Стражники услышали шум на лестнице, княже, - положил руку на меч витязь, знакомый Середину после встречи у ворот. - Свободная смена поднялась наверх. Навстречу шел воевода Олег. Выше лежали убитые. У воеводы правая рука в крови, штаны забрызганы. Караульный на башне сказывал, что никого там не видел.

"Угу, - мысленно отметил Середин. - Вот и появился свидетель того, что монах наверху не появлялся. Получается, мы просто встретились с Кариманидом на темной лестнице, чик-чик, и три трупа. Теперь камушек за доказательство ни одна собака не признает".

- Оружия никакого не найдено, - продолжал доклад витязь. - Токмо у одного монаха нож за пазухой. Маленький. И такой же на ступенях валялся.

"Уточнение, - все так же про себя оценил факты ведун. - Не просто чик-чик, а кто-то вооруженный зарезал трех милых, безоружных ребят. Интересно, кто бы это мог быть, если на лестнице, кроме одного приезжего с саблей и кистенем никого не найдено? "

- Я вижу, у послушника голова разбита?

- Да, княже. Видать, палицей ударили али еще чем тяжелым.

- А было что похожее в башне?

- Нет, княже, не нашли.

- Странно... - Правитель остановился перед Олегом. - Ты чем биться привык, воевода?

Середин, не дожидаясь, пока его обыщут, достал из кармана кистень, протянул князю.

- В крови, - сообщил правитель, даже не взглянув на оружие.

- А саблю я вытер, княже, - почувствовав уже знакомый холодок предсмертного страха, ответил ведун.

- То правильно, - кивнул князь Гавриил. - Не то ржа железо съесть может. Говори.

- Отец Кариманид, - сглотнул Олег, - в светелку мою зашел и сказал, что зверь некий бесовский в башне скрывается. Колдовской силой зверь этот, грифоном называемый, морок на всех горожан наводит, дабы лагерь вражеский не видели. Сказывал, что словом своим молитвенным может зверя видимым сделать. Спросил с меня, как с воеводы твоего, отряд ратников, чтобы совладать с чудищем. А я не поверил, показать потребовал. Мы пошли в башню. Византиец произнес молитву, колдовские чары упали, и перед нами вдруг предстал грифон. Крылья у него орлиные, голова льва, когти, как рога у буйвола. И сразу озарение на всех снизошло: мы узнали, где лагерь хазарский стоит, откуда в набеги поганые приходят. Но тут грифон кинулся на нас, одного из монахов сразу когтем пронзил, другому голову разбил. Храбрый Кариманид схватился за ножик, что у послушника выпал, с ним на грифона кинулся. Я саблю выхватил, кистень, начал грифона бить и колоть. Мы звали стражника с башни, на верхней ступени ведь дрались, но он даже не повернулся. Видать, на него морок действовал по-прежнему. Отец Кариманид смог добраться до головы грифона и ударить его в глаз, но монстр вонзил свой коготь ему в живот, отбросил от себя. И стал умирать, ревя со страшной силой, размахивая лапами и крыльями. Я склонился к священнику, и тот прошептал, что завещает тебе, князь, достроить храм, посвятив его святому Дамиану, а главой христиан повелел выбрать достойного члена общины, но только из местных, чтобы корни пастыря местных прихожан в здешней земле находились. Тут грифон последний раз изогнулся перед смертью, коготь его ударил отца Кариманида в затылок, и тот умер. Грифон тоже умер и тотчас рассыпался в прах.

- В прах? - поджав губы, спросил правитель.

- В прах.

- Какой бред, - покачал головой князь. - В поруб его!

- Теперь я знаю, где лагерь хазар, княже! - выкрикнул Олег.

- Ложь!

- Знаю...

- Постой, княже, - вскинул руку Дубовей. - А если это правда?

- Как ты можешь, глупец, поверить хоть единому слову этого убийцы? - оглянулся на него князь. - Это самая дикая ложь, которую я слышал в своей жизни!

- Остановись, княже, - подошел ближе воин. - Ты же видел, как отважно сражался с хазарами этот странник. И он не глуп, чтобы придумывать небылицы, в которые не поверит никто. Будь он виновен, сказал бы, что монахи дрались между собой, подбросил бы им кистень.

- Я знаю, где находится лагерь хазар, - повторил Середин.

- Он слишком хитер, Дубовей, и придумал слишком сложную ложь. Грифон в башне! Нет, он лжет. Он убил священников, слуг Господа. А теперь собирается заморочить нас.

- Я знаю, где находится лагерь хазар, - уже в третий раз сказал Олег, надеясь, что хоть кто-то обратит на его слова внимание.

- На башне стоял ратник! - напомнил воин. - Если странник лжет, если не было грифона, если никто не насылал на нас морок, то почему мы до сих пор не нашли хазар? Почему караульный не вступился за византийцев, что дрались рядом с ним, хотя шум схватки услышали даже снизу? Спроси варяга с башни, княже!

Правитель, играя желваками, немного подумал. Потом, повернув голову к витязю, кивнул. Тот хлопнул по плечу одного из ратников, пошел к лестнице под башней.

- Я знаю, где находится лагерь хазар. - В наступившей тишине слова ведуна прозвучали громко и отчетливо.

- На колу расскажешь, - пообещал князь.

Караульного на смотровой площадке меняли долго, очень долго. У Середина шея затекла держать голову повернутой к каменной арке. Наконец ратник, недоуменно оглядываясь на своего командира, вышел во двор.

- Что случилось во время твоей смены, воин? - сурово спросил правитель.

- Ничего, княже, - пробормотал скуластый варяг, с изумлением глядя на мертвые тела.

- Ты уверен? Расскажи, что видел с башни, что слышал на ней?

- Лодки рыбачие к городу приставали. Ладья вроде торговая одна пришла. Хазары не показывались...

- А ночью?

- Ничего ночью не случалось, княже. Тихо было.

- И все-таки это ты убил отче, - покачал головой князь. - Сердцем чую, ты это сотворил!

- Грифон открыл, где находится лагерь хазар. Я могу его показать!

- Ты лжешь!

- Дозволь, княже... - подошел почти в упор Дубо-вей. - Дозволь проверить его слова? Коли лжет, кол от него никуда не спрячется. Коли правда... Тогда, стало быть, страннику слава, хазарам смерть, а городу покой. Дозволь, княже?

- А коли он, отца Кариманида зарезав, теперь дружину в засаду заманить желает?

- Малой силой схожу, княже. Потерять ничего не потеряем, а выиграть сможем многое...

- Забери у него оружие, и в поруб, - после мучительного колебания решил правитель. - Пусть поживет день лишний, пока у реки кол вкопают. А ты, Дубовей, головой за татя отвечаешь! Коли сбежит во время поездки вашей, ты вместо него ответчиком станешь. Согласен на то?

- Воля твоя, княже, - поклонился воин. - Согласен.

* * *

Разумеется, толком поспать Олегу не удалось - никаких топчанов в подвале под детинцем не предусматривалось. Имелась только большая охапка давно перепрелой соломы, которую, вдобавок, кто-то постоянно жрал - из глубины кучи доносился старательный хруст. Были здесь, наверное, и крысы, но кидаться сразу на нового постояльца они не решались: не знали пока еще, насколько он опасен. Впрочем, имелись и плюсы. Не было в порубе, к счастью, клопов и столь любимых авторами комиксов рассыхающихся скелетов; не было и соседей. Да оно и не удивительно: не видел князь причин кормить из своего кармана лишних захребетников. Коли виновен - веревка и сосна у дороги, оправдан - пинка в одно место и пожелание счастливого пути. Нечего задарма хлеб жрать, его руками зарабатывать нужно.

На соломе Середин укладываться не стал. Присел в уголке, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза, с тоской вспоминая мягкую медвежью шкуру. Иногда он слышал близкий писк, приоткрывал глаза, громко цыкал и снова смыкал веки, находясь на границе дремы и бодрствования. Ноги потихоньку затекли, и ведун совершенно перестал их чувствовать. Холод камня за несколько часов пробился сквозь толстую кожу косухи, а свитер, как назло, для ночной вылазки Олег не взял. Ничего. Одну ночь перетерпеть можно. А там - или пан, или пропал.

Наконец дверь распахнулась, внутрь ударил яркий луч света.

- Эй, где ты там, победитель грифонов? - послышался веселый голос Дубовея. - Вылезай, на прогулку пора.

Олег с трудом разогнул колени, доковылял до выхода, оперся руками о косяки:

- Чему радуешься?

- Черноризники со двора пропали, и на душе честному человеку светлее, - посторонился воин. - Опять же, сегодня, мыслю, хазар разгромим. Коли ты, конечно, на кол сесть не предпочтешь.

- Уже вкопали?

- Токмо лесорубов на тот берег послали. Князь еловый заказал. Дабы сиденье пошершавее получилось.

- Заботливый, - кивнул Середин, потряс коленями, приводя ноги в нормальное состояние. - Это радует...

Он сделал еще несколько шагов, уже не так качаясь. Увидел свою оседланную гнедую. Без сумок, естественно, но зато с щитом у луки, как и положено при воинской оснастке. Доковылял до лошадки, погладил ее по морде, потом взялся руками за луки, несколько раз присел и встал, потом резко поднялся в седло.

- Отворяй ворота! - скомандовал Дубовей, взял от стены длинную рогатину, с нею уселся на каурого скакуна, дал шпоры. Вслед за ним поскакало десятка полтора ратников.

- Давай и мы со всеми, - предложил кобыле Олег и отпустил поводья.

Из города они вырвались через западные ворота, разошлись в стороны, широкой рысью мчась по накатанной, ничем не ограниченной по сторонам дороге.

- Где лагерь искать? - оглянулся на ведуна воин.

- Я помню, у излучины они стояли. Выше по реке, в пределах видимости из города. Верст семь-восемь, не более.

- Не может быть?! - чуть придержал поводья Дубовей.

- Все может, - усмехнулся Середин. - Смотреть просто не умеете.

- Хазары!

- А?!

Маленький отряд как раз пересек узкий, поросший высоким ивняком, ручей, который мирно струился к Оке, - и на вытоптанном поле за ним неожиданно наткнулся на точно такой же вражеский разъезд. Времени на раздумья не оставалось - только опустить рогатины да еще больше пришпорить и без того стремительно мчащихся коней.

- Ул-ла-а! ! ! - завопили степняки.

- Мур-ром! ! ! - взревели ратники.

Встречные скорости идущих в галоп лошадей составляли никак не меньше шестидесяти километров в час.

"Как с пятого этажа об асфальт... " - успел подумать Середин, и отряды столкнулись. Послышался оглушительный треск, в воздухе промелькнуло чье-то тело. Олег увидел как Дубовей ловко промчался между лошадьми двух степняков, отбив щитом копье одного и врезавшись рогатиной в деревянный диск другого. Удар остро отточенным наконечником на такой скорости без труда пробил и щит, и воина насквозь - они нанизались по самую рукоять, вместе с рогатиной отвалились в сторону, воин выхватил меч.

И тут ведун обнаружил, что разминувшийся с ратником хазарин мчится прямо на него.

- Ква-а! - выкрикнул Олег свой самый боевой клич, двумя руками рванул с луки щит, вскинул перед собой так, чтобы наконечник копья прошел по касательной, и тут же ощутил сильнейший удар. Седалищу на мгновение стало легко и прохладно, но уже через секунду Середин со всего размаха грохнулся спиной о землю. - Ква...

Все, что он мог делать ближайшие двадцать секунд - так это лишь хлопать ресницами. Потом ему удалось сделать вдох, затем глубокий вдох, а еще через минуту - хоть и с трудом, но подняться.

В седлах оставалось еще в сумме человек десять. Причем муромцев, похоже, раза в полтора больше. Вот узкоглазый и остроносый степняк, выбивший Олега из седла, вырвался из схватки, стряхнул с руки расколотый в щепки щит, снова ринулся в сечу, как раз позади бывшего муромского воеводы.

- Дубовей! ! ! - закричал Олег. - Сзади!

Воин на мгновение оглянулся, быстрым движением рубанул близкую лошадиную голову поперек морды, вернулся к предыдущему врагу. Скакун степняка начал заваливаться. Хазарин спрыгнул на землю, бросил на своего коня прощальный взгляд, а потом, тяжело дыша и угрожающе помахивая самой настоящей, длинной и кривой саблей пошел на Середина.

- Ты знаешь, что убивать безоружных нехорошо? - громко поинтересовался у него Олег. - Нет?

Поганый рубанул его из-за головы - ведун подставил щит. Потом подставил его под удар справа, слева. Степняк, не в силах достать врага из-за большого диска, взревел от ярости, схватился за окантовку левой рукой, правую занося для завершающего удара, и... оказался слишком близко. Олег, толкнув низ щита вперед, резко бросил его вниз, одновременно приседая, и стальная окантовка врезалась хазарину в ногу чуть выше колена. Поганый охнул от боли, а ведун уже подтянул щит кверху, отодвигая его махиной тонкую саблю, и вторым ударом впечатал окантовку в самую переносицу противнику.

- Ква! Говорил тебе, не трогай безоружных... - Олег перевел дух, наступил убитому поганому пяткой на пальцы, отдирая их от рукояти, подобрал саблю, взмахнул. - Хреново... Совершенно не отбалансирована. Но ничего, теперь все равно живем.

Правда, пользы от добытого оружия уже не было. Сеча закончилась. Уцелевшие ратники спрыгивали на землю, проверяли, как состояние раненых товарищей, добивали излишне живучих поганых. Рутина войны...

- Что скажешь, странник? - спросил с седла Дубовей. - Возвращаемся? Повод есть. Словечко за тебя, опять же, есть почему замолвить.

- Ерунда... - Середин нашел взглядом свою гнедую, пошел к ней. - Совсем чуть-чуть ехать осталось. Если по-быстрому, взглянуть и обратно, то и вдвоем обернуться можно.

- Люб ты мне, странник, - расплылся в улыбке воин. - Молодец. Не боись, отобьем у князя. Эка невидаль, трех монахов зарезал... А чего еще с ними делать. Вон, в Суздале, сказывали, двух проповедников на колья посадили на площади. Ну, там, где они людей от веры отговорить пытались. А в Ладоге к бревнам пятерых привязали и по реке пустили...

- А хорошо ли это, Дубовей? - не выдержал Олег, поднимаясь в седло.

- Так ведь... Христиане...

- Ну и что? Если люди глупы и поклоняются символу смерти, разве это не их личная беда? Разве банальная дурость достойна смерти?

- Дык, а чего еще с ними делать?

- Обратить в истинную веру, Дубовей, - тяжело вздохнул Середин. - И если ты не способен объяснить заблудшему, что твоя вера правильнее его, то разве его нужно сажать за это на кол?

- А кого? - удивился воин.

- Жаворонка, - отмахнулся Олег и послал гнедую вперед.

Через полверсты они пересекли еще один ручей, и ведун начал узнавать очертание берегов. Вот Ока круто изогнулась, огибая выпирающий на том берегу огромный камень, которому чайки организовали на макушке белую шапочку, вот прильнула к этому берегу, отвернула.

- Сейчас отмель будет, - невольно прошептал Середин, придерживая кобылу, спешился, прихватил от греха щит и саблю, пошел к прибрежным кустарникам. - Здесь, здесь она должна быть...

Однако река, к его огромному разочарованию, не огибала просторную отмель, а растекалась за поворотом в широкий плес. Олег непонимающе тряхнул головой: камень, поворот... Излучина должна быть, излучина... А Ока почему-то растекается...

- Что за леший? - оглянулся на воина Олег.

- Была тут раньше отмель, - признал Дубовей. - Река о прошлом годе размыла...

- Что?! Когда?!

- Ну, прошлым летом...

- Когда хазары пришли? - перебил ратника Середин.

- Да...

Ведун, облизнув пересохшие губы, сунул руку в карман куртки, взял византийский камень в руку, сжал пальцы... Перед ним словно задрожало марево, а когда рассеялось, - он увидел толпы людей, оседланных коней, десятки шатров, костры, пирамиды копий, тревожно блеющих баранов, ждущих кончины во имя благополучия хазарской армии. Олег отпустил самоцвет - снова возникло марево, и вместо отмели опять покатились волны по мелководному плесу.

- Ну, пропадай моя черешня... - Ведун бросил на землю щит, выложил на него голубой камень, а потом коротким ударом рукояти раскрошил его в мелкие осколки. Послышался переливчатый звон, вверх взметнулось легкое полупрозрачное облачко.

- Ха... - плечо Олега сжала сильная рука. - Хазары!

- Только тихо... - прошептал ведун, поднимая глаза. Все правильно: полноводная река лениво обтекала обжитую тысячами людей широкую отмель, воины спали, играли в кости, подкидывали дрова в костры. - Тихо, Дубовей... Ты знаешь, самое смешное то, что они абсолютно уверены, будто их никто не видит. И они не станут поднимать тревоги даже тогда, когда княжеская дружина подойдет к ним в упор. Она ведь наверняка не раз мимо проходила, верно?

- Великий Сварог, какой чудесный подарок... - покачал головой воин. - Мы должны мчаться в Муром, немедля. Такая весть стоит целой княжеской казны и всех земель в придачу. Мы приведем сюда рать еще до полудня, не то провалиться мне на этом месте!

* * *

Дубовей сдержал свое слово. Солнце еще только-только подбиралось к зениту, когда, успокаивая врага неспешным шагом, две тысячи одетых в броню, вооруженных тяжелыми мечами и длинными рогатинами княжеских ратников поравнялись с отмелью.

Их заметили. Хазары показывали на витязей пальцами, хохотали, хлопая себя по животам, строили рожи, показывали языки. Продолжалось это недолго, минут пять - ровно то время, которое понадобилось идущим в задних рядах ратникам, чтобы влиться в общую массу, превратившую разрозненных всадников в единый, тяжелый, окованный сталью и ощетинившийся сотнями копий, кулак.

- Мур-ром! ! ! - прокатился над рекой древний воинский клич. Дружина сорвалась с места и начала свой неудержимый разбег.

Смешки прекратились. Некоторое время хазары с недоумением наблюдали за случившимся, потом с воем кинулись в стороны: хватать свои халаты и доспехи, копья, щиты; ловить коней, загораживаться поленницами и кострами. Но так благополучно оберегавшая их столько месяцев отмель теперь сыграла со степняками злую шутку - спасаться с нее оказалось некуда.