Чтение 18–й страницы книги ~Клан~

- Будем надеяться, это не ОМОН, - пробормотал он, рисуя круг и вписывая в него семисторонний многоугольник. - Иначе я навеки получу славу законченного идиота.

Над каждой из сторон он поставил по защитному знаку от всевозможных магических напастей: от дурного глаза, от дурного слова, от порчи, от чужой судьбы, от падучей, от оседлой, от бесов земных, после чего откинул маркер и встал в центр получившейся фигуры.

Почти сразу содрогнулась входная дверь, пропуская сквозь себя незваного гостя, и Леша увидел огромную голую бабу. Точнее, бабищу - она не помещалась под потолком, а потому была вынуждена сильно пригибаться; зеленые патлы волос болтались почти до колен, кожа по всему телу свисала крупными складками, пальцы на растопыренных руках размером превосходили дикулинские руки. Утробно рыча, гостья с размаху рухнула на постель и принялась нетерпеливо рыться в одеяле и подушке - по комнате полетели белоснежные куриные перья.

Алексей закрыл глаза, боясь себе представить, во что бы он сейчас превратился, не подними его домовой из теплого гнездышка. За одно это мохнотела уже можно поить молоком до конца жизни. Или даже водкой - если он, конечно, захочет.

Бабища, не найдя никого на расстеленном ложе, с недовольным рычанием пошла по квартире, хлопая дверцами шкафов, дверьми ванной и туалета, шаря в духовке плиты и под плитой, пытаясь просунуть жирные пальцы за батарею и холодильник. Пока тетка шумно ковырялась на кухне, Алексей осторожно перевел дух и сел на пол: если не заметила сразу, значит, и потом в защитной фигуре не найдет. Он подобрал ноги и с тоской посмотрел на часы: половина пятого. До рассвета эта тварь наверняка не уберется. Значит, придется коротать часы здесь. Главное - не заснуть и не вывалиться из знака. Иначе - точно хана.

Ночная фея ушла только в девять. В ту самую минуту, когда на другом конце города, на проспекте Культуры, на диване под толстым ватным одеялом заворочалась Татьяна. Она повернулась набок, ткнулась головой Пустыннику в плечо, удивленно приоткрыла глаза. Черты ее лица смягчились, она положила голову магу на грудь и тихо прошептала:

- А я думала, что все это сон. Что ты мне приснился... Как хорошо... Каждый бы день так просыпаться. Чтобы суббота, чтобы никуда спешить не нужно, чтобы ты рядом.

- Так и будет, - пообещал колдун, гладя ее волосы. - Я останусь рядом с тобой столько, сколько ты пожелаешь.

- А если я захочу забрать тебя навечно?

- Если ты останешься счастлива со мной вечность, - пожал плечами Пустынник, - я согласен.

- Как-то больно легко ты соглашаешься, - передвинулась Таня, навалившись на него грудью. - Дай честное слово!

- Клянусь вечностью, - поднял правую руку колдун. - Я буду рядом с тобой все время, я стану исполнять все твои желания и мелкие прихоти, я буду любить тебя, ласкать, носить на руках и не покину тебя, прекраснейшая из женщин, пока ты будешь счастлива рядом со мной.

- Откуда же ты взялся, Толенька? - прижалась к нему Татьяна. - Где же ты был раньше? Господи, какая я счастливая...

Это было правдой. Это было истинной правдой. Хозяйка крохотной питерской квартирки лучилась от счастья. Она истекала потоками радости и удовольствия, она могла заменить собою угольную ТЭЦ или маленький атомный реактор, она могла летать, как птица, и пробивать тоннели в прошлое и будущее. Она была счастлива. По пока еще шел только второй день...

- Так бы лежала и лежала, - прижалась ухом к его груди женщина. - Жаль, что это невозможно. Сейчас кофе сделаю. И на завтрак что-нибудь придумаю. Что-то я ведь вчера покупала. Забыла уже все...

- Не нужно, - обнял ее Пустынник. - Сейчас поднимемся, съездим в какое-нибудь кафе, потом заедем в магазин, купим стиральную машину, телевизор и билеты в театр. Ты не откажешься, если я приглашу тебя вечером в театр? Только боюсь, для такого случая мне тоже придется что-нибудь купить. Я не брал с собой вещей. Как-то не планировал ничего на счет вечности.

- Подожди, - посерьезнела Таня. - Ты чего, решил купить стиральную машину? Сюда? Почему?

- Странный вопрос. - Пустынник взял ее руки в свои и по очереди поцеловал каждую ладошку. - Я не хочу чтобы эти руки сушились стиральным порошком, чтобы истирались о всякие тряпки. Пусть бельем занимается железяка. Будет куда лучше, если это время ты проведешь рядом со мной.

- Я не могу принять такой дорогой подарок, - решительно покачала головой Татьяна, усаживаясь в постели и прикрывая грудь краем одеяла.

- Какой подарок? - сделал удивленное лицо Пустынник. - Всего минуту назад ты сказала, что оставляешь меня себе на целую вечность. Я не согласен прожить целую вечность без телевизора. Мне, знаешь ли, нравится эта новомодная штучка. И я не согласен, чтобы моя любимая целую вечность занималась стиркой вместо того, чтобы сидеть рядом со мной, положив голову мне на плечо. Или твое предложение было шуткой?

- Значит... Подожди, - замотала она головой. - Ты... Ты серьезно? Нет, так не бывает.

- Я дал клятву, - мягко напомнил колдун. - В нашей среде не принято нарушать своих обещаний. Хотя, конечно, ты имеешь полное право меня изгнать.

- Нет-нет, прости, пожалуйста... - Женщина положила ладонь ему на грудь. - Нет, я говорила правду. Не уходи.

Наверное, я совершаю глупость, но ты не уходи. Оставайся. Да, - выдохнула она, - оставайся. Просто... Как-то неожиданно все случилось. Быстро. Да, я совсем как парень из анекдота. Побыстрей закончить и выпить пива.

- Какого анекдота? - заинтересованно приподнял брови Пустынник.

- Неужели не слышал? Парень просыпается утром с девушкой в постели. Девушка думает: "Вот и утро. Наш шкаф мы поставим здесь, в углу". А парень: "Вот и утро. Нужно спроваживать ее поскорее и пива выпить".

- Отличный анекдот, - согласился колдун. - Шкаф тоже нужно купить.

Женщина звонко рассмеялась, потрепала его волосы:

- Да, у тебя есть ответ на все. Но только... - Она вновь посерьезнела. - Скажи мне, Толя. За всю ночь ласк ты так ни разу и не проник в меня... Сам. Это...

- Это тоже относится к области анекдотов, Танечка, - откинулся на подушку Пустынник. - Приходит женщина к врачу и говорит: "Доктор, что мне делать? У меня муж стал импотентом на двести процентов". Доктор отвечает: "Вы, наверное, ошиблись. Вы хотели сказать - на сто процентов". - "Да нет, доктор. Импотентом на сто процентов он был раньше. А вчера зацепился за дверной косяк и прикусил себе язык..."

- Вот, значит, что, - погрустнела Таня.

- Да, - вздохнул маг. - Я приехал сюда именно для того, чтобы лечиться. Вообще-то, раньше меня это мало беспокоило. Пока я не встретил тебя, женщины меня особо не интересовали. Но ты знаешь, Танечка, я почти рад своему состоянию. Если бы не оно, я бы больше думал о себе, а не о тебе. А сейчас, видя твои эмоции, сопереживая твоей страсти, я испытываю, наверное, даже больше наслаждения, чем если бы делал это сам. Неужели тебе было со мной плохо?

- Мне было очень хорошо, Толенька, - покачала головой она. - Но я хотела бы сделать то же самое для тебя.

- Значит, ты меня понимаешь... - Пустынник взял ее за руку, потянул к себе.

- Нет, подожди... - отстранилась женщина. - Я сейчас не могу. Столько всего сразу - голова кругом. Подожди немного. Мне нужно немного освежиться. Сейчас, схожу в душ и вернусь.

Пока Таня шелестела струями воды, колдун включил телевизор. Неумело тыкая пальцами в кнопки на лицевой панели, нашел но очереди все три канала, удивленно хмыкнул: мало того, что кнопок всего двенадцать, так ведь еще и заняты не все. Остановился на самом верхнем, начал одеваться, краем глаза глядя на экран. Когда часы проникали десять, опять пощелкал кнопками и, наткнувшись наконец на выпуск новостей, замер, с интересом глядя на экран.

- Сразу несколькими страшными трагедиями отметился минувшим днем в ленте новостей город на Неве. Так, вчера прямо на рабочем месте скончачся начальник строительного отдела при администрации города Аркадий Давыдович Рюмин... - На экране промелькнули укрытые белой простыней носилки. - По мнению врачей, причиной его смерти мог стать скоротекущий перитонит. Не успел наступить вечер, как на диспетчерский пункт пришел сигнал от жителей улицы Гашека о прорыве магистрали с горячей водой. К тому моменту, как водоснабжение района было прекращено, в размыве обнаружили тела трех человек, скончавшихся от многочисленных ожогов. Среди них - выдающийся ученый, востоковед, ведущий специалист Института иностранных языков профессор Евгений Павлович Кедров.

Пустынник вскинул руку и согнул на ней два пальца.

- Но и на этом не закончился для питерцев страшный день двадцать второго сентября, - продолжала дикторша. - Патрульный наряд милиции в поселке Тимачево Ленинградской области обратил внимание на нескольких подростков, убегающих с городского кладбища. Некоторые из задержанных имели ножевые ранения. Они и сообщили о проводившейся в одном из склепов черной мессе. По предположению работников правопорядка, сатанисты были застигнуты священником местной церкви, отцом Сергием. Сатанисты убили настоятеля, после чего в их среде возникла драка. Жертвами поножовщины стали восемь человек, пятеро ранены. Остальные участники преступления разыскиваются.

Колдун довольно расхохотался и загнул третий палец.

- Что случилось? - на ходу заворачиваясь в широкое полотенце, заглянула в комнату Таня.

- Интересная передача, - сладко потянулся Пустынник. - Так мы едем?

- Я не знаю, - опять смутилась Таня. - Начинать знакомство с таких расходов...

- Прочь сомнения, единственная моя, - привлек ее к себе колдун и крепко поцеловал. - Вечность - значит вечность, вместе - значит вместе. Все или ничего! Мне не нужен никто, кроме тебя, Танечка. Я принесу тебе счастье, богатство, любовь. Скажи мне только одно слово, Танечка. Скажи мне: "да".

- Боже, что со мной происходит...

- Неправильно, - хитро улыбнулся Пустынник. - Одно слово.

Таня покачала головой, облизнула пересохшие губы, тихо сказала: - Да... И колдун скрепил обет долгим крепким поцелуем.

Санкт-Петербург, Смольный, банкетный зал. 23 сентября 1995 года. 11:40

- Что происходит?! - В этот раз глава Северного Круга начал говорить, даже не дойдя до своего места. Мантия его была небрежно накинута на плечи, из-под нее проглядывал серый однобортный костюм, ворот светло-серой рубашки стягивал узкий узел темно-синего однотонного шелкового галстука. - Черемуха, это, кажется, по твоей части?

- Хозяин на банкете со шведами, - поднялся со своего места толстяк, - беспокойства не выказывает. Либо не знает, либо значения не придал. Подопечный пошел на контакт. Я предложил ему работу в Смольном, чтобы он находился на глазах. Должен согласиться. Хотя пришлось предложить повышенный оклад...

- Я не о том! - Банкетный зал к незапланированной встрече никто не готовил: часть штор была снята, стулья лежали на столах, целясь в потолок лакированными деревянными ножками. Великий сдернул один из стульев, грохнул об пол и опустился сверху. - У нас за один день три черных колдуна к праотцам отправились! Все как один - мертвечинники, все стукачи московские. И это не считая Испанца и Пустынника, что еще раньше по голове получили. Ладно Лука, туда ему и дорога, Кипара и Испанец тихими были - но Готик, Готик! Тридцать лет пасли, туфту подкидывали, доказательства, что нет никого из нас в помине. И тут нате вам: три тушки за день! Что решит Московский Круг? Что мы объявили ему войну? Что на север нужно отправлять карательные отряды?

- Я прошу вас надеть капюшон, Великий, - спокойно возразил Черемуха. - Окна открыты. Вас могут опознать.

- Опознать? - фыркнул глава Круга. - Посмотри по сторонам! Половина магов уже сбежала! Через день они будут целовать пятки Славутичу и Изекилю, молить о пощаде, клясться в преданности и выдавать все наши секреты!

- Я прошу вас надеть капюшон, Великий, - упрямо потребовал толстяк. - Я отвечаю за безопасность Круга и не хочу, чтобы хоть кто-то знал вас в лицо.

- Не считая предателей?

- Предателей в наших рядах пока нет, - покачал головой Черемуха. - И каждый из нас знает: измена - самый ненадежный способ спасения жизни.

- Уважаемый маг знает еще какие-либо способы обеспечения безопасности Круга, кроме моего капюшона? - насмешливо поинтересовался Великий, однако голову все-таки укрыл.

- Знаю, - кивнул лысый толстяк. - Я проверил все убийства и заметил, что концы спрятаны очень хорошо Нет ни единого указания на то, кто приложил к ним руку. Зато у нас есть молодой и способный мальчик, который уже засветился на взятии Пустынника. Теперь мы засветим его телохранителем кого-нибудь из руководства города и подкинем Москве мелкое указание его причастности к зачистке черных колдунов. Изекиль не может не знать о пророчестве святого Ипатия. Он не может не бояться, что в две тысячи четвертом году с севера явится белый витязь, который не даст возвести на трон дочь восходящего солнца и разрушить Россию. Пусть он считает, что за всеми зачистками этих любителей мертвечины стоит наш юный друг и что мой подопечный и есть тот самый белый витязь. Такая сила для белого витязя вполне оправдана. Пусть боится. Мы подставим мальчишку, по мере сил прикроем его от атак, когда это получится сделать незаметно. Пусть Московский Круг травит его, а мы останемся в стороне. Нас как бы не существует. Пусть Изекиль сперва помучается, пытаясь управиться с мальчишкой. Когда москвичи наконец смогут его убить - то обрадуются, расслабятся и оставят нас в покое. С другой стороны, они же прекрасно знают, что нашей основной задачей был перенос столицы из Москвы сюда и перераспределение сюда же энергетических потоков. Парнишку можно заморочить, заставить предпринять некие шаги с этой целью. Пусть при случае он попытается поговорить на эту тему с кем-нибудь из правительства или засветится иным каким-то образом. Тогда москвичи примут его за главу Северного Круга, опять же уничтожат и успокоятся.

- Да, Черемуха, ты знаешь толк в своем деле, - признал Великий, потирая виски. - У тебя всегда находится выход из самых рискованных ситуаций. Пожалуй, эта комбинация может получиться. Первый вариант использования чужака кажется мне более интересным. Изображать из него главу Круга получается слишком топорно. Лучше сделаем вид, что нас не существует. Вообще.

- Тогда послезавтра я выйду на своего подопечного и повторю свое предложение. Если будет колебаться - увеличу оплату или предложу иные варианты вознаграждения.

- Да, - кивнул Великий, - экономить в этом случае выйдет себе дороже. Только почему не завтра?

- Завтра воскресенье, - пожал плечами лысый толстяк. - Работа представителя администрации в выходной день может показаться подопечному подозрительной. Пусть для мальчика все выглядит естественно и спокойно. Московский Круг все равно не успеет быстро разобраться в ситуации и подготовить ответные меры. Несколько дней в запасе у нас есть.

- Да будет так! - хлопнул ладонями по столу Великий. - Раз Черемуха успел так хорошо продумать каждую мелочь, разрешаю ему на свое усмотрение принимать все решения по этому делу и при необходимости выбирать для себя помощников. Остальных же прошу проявить осторожность. Жестокость Изекиля известна, и действия его могут оказаться самыми неожиданными и опасными. Уходите в глубочайшую защиту и не откликайтесь ни на чьи призывы, кроме моего или Черемухи. Все остальные дела и планы объявляю несущественными. Нужно спасать Круг.

Москва, Кремль, Наркомат тяжелой

промышленности при правительстве СССР.

15 ноября 1941 года. 20:45

Третий секретарь наркомтяжпрома Вячеслав Михайлович Скрябин был мало известен среди политиков и руководителей страны. Он никак не отметился ни во время гражданской войны, ни в кровавых внутрипартийных сварах коммунистической партии; у него не имелось друзей или знаменитых родственников, не было ничьей поддержки - ни политической, ни товарищеской. Он обладал всего лишь одним качеством: высокой работоспособностью. Он не выступал на митингах, не ходил на собрания, никак не распространялся о своем дореволюционном прошлом. Он ни разу не был замечен в употреблении спиртного и совершенно не интересовался женщинами. Он просто сидел на работе, ковыряясь во множестве бумаг, приходящих в наркомат - планы производства, потребности в сырье, в новых станках и квалифицированных специалистах, организация рабкри-нов, специализированных училищ, строительство подъездных путей, тара, склады обычные, транспортные и промежуточные...

Руководители молодой Советской республики умели говорить красивые слова, многие из них могли ходить в лихие кавалерийские атаки или драться за каждый клочок земли, буквально зубами вцепившись в окопный бруствер - но вот заниматься организацией производства, долго и нудно корпеть над документами, скрупулезно высчитывая приходы и расходы, - этого бывшие комбриги и политруки делать не умели, да и не хотели, испытывая животный ужас перед судьбой канцелярской крысы. Поэтому, когда в только начавшем формироваться наркомате появился человек, который кратко пояснял, что происходит, что и зачем нужно делать и какие распоряжения издавать - за него ухватились двумя руками. Вячеслав Михайлович не делал карьеры - он мгновенно стал правой рукой наркома, каковой и оставался все время. Сперва у Кагановича, потом у Баранова и наконец - у Межлаука. Места для карьерного роста у него не имелось: для фигуры выше третьего секретаря требовалась воля на политические решения, он переставал быть просто исполнителем, превращаясь в политического деятеля. А товарищ Скрябин к этому отнюдь не стремился. Он хотел быть всего лишь исполнителем: он приводил в жизнь указания политбюро, превращая в пачки распоряжений и инструкций то, что отмечалось в протоколах заседаний одной строкой, либо не отмечалось там вовсе никак. А нередко и "забывал" делать что-то, что партия и правительство считали первостепенным, но... Но не могли довести до директоров, райкомов и рабочих училищ, не проведя решения мимо кабинета товарища Скрябина, не получив его подписи и печати и не разослав соответствующих распоряжений по местным отделениям его наркомата. А проследить за истинным смыслом сотен исходящих циркуляров не мог никто, кроме самого Вячеслава Михайловича.

Третий секретарь наркома не принимал политических решений, не участвовал в заседаниях политбюро или в совещаниях у товарища Сталина, но докладывать о состоянии промышленности ходил к генеральному секретарю именно он.

Славутич решился проявиться среди смертных, когда понял, что включение Изекиля в Круг не сделало страну прежней, Святой Русью, а наоборот - погрузило ее в кровавый хаос. Казалось, еще немного - и из передовой державы мира она превратится в пустыню, по которой носятся друг за другом племена плохо вооруженных дикарей. И когда завладевшие Петроградом, а вместе с ним - и священной усыпальницей большевики одержали победу над своими врагами, он рискнул взять документы смертного и прийти в наркомат промышленности. В конце концов, он был единственным человеком в стране, который пережил промышленный бум в России при Иване Грозном, при Екатерине Великой, при Александре Втором и единственный понимал, что необходимо для нового возрождения.

У него все получалось отлично - вначале. Пока внезапный, буквально убийственный удар не пришел извне.

Стране было больно и страшно - эти боль и страх стекались к алтарю в подземелье Кремля, обжигали Великих, а потому в последние недели Круг почти не собирался. Тоже очень тревожный признак: гибель Круга будет означать гибель всей Руси. Славутич понимал это - но сделать ничего не мог.

Чувствовал он и то, что над Русью повисло зловещее проклятье, выпивающее все ее соки, иссушающее, сводящее в судорогах, причиняющее страшные муки, не оставляющее сил на борьбу с врагом, - но никак не мог определить, откуда это проклятие исходит. Попытки провести обряд прорицания неизменно срывались, в шаре гуляла белесая пелена, жертвенные животные разлагались еще до того, как он успевал вскрыть их утробу.

Это не удивляло: какой-то опытный колдун успешно заметал следы своего вмешательства, опасаясь ответного удара. Удивляло другое: как ему удалось пробить выставленную Кругом магическую защиту и преодолеть благословение невской земли, делающее русское воинство непобедимым? Как? И кто обладает такой огромной силой, оставаясь в то же время неведомым для остальных магов планеты?

Вячеслав Михайлович Скрябин вернулся к документам, просматривая сводки с заводов, ничем не отличающиеся от фронтовых: потеряны минские и харьковские, таллинские и юрьевские предприятия, при эвакуации немецкая авиация уничтожила станки фрезерного парка Пижского авторемонтного завода, разрушен железнодорожный мост на нижегородском направлении, составы скапливаются на вокзалах Калуги и Твери и периодически бомбятся, гибнут вагоны, гибнут паровозы - а их требуется все больше и больше. Строительство Транссиба остановлено, на фабрики Дальнего Востока рассчитывать бесполезно. И опять - сожженные, пущенные под откос, вставшие без паровозов составы с углем, со станками, с рабочими и их семьями.

Чем мог помочь им Славутич? Натянуть облачные поля, повесить непроницаемую для авиации завесу дождя. Но и это невозможно делать непрерывно - те же самые пути размокнут и поползут, как по киселю, вздувшиеся реки начнут сносить мосты. Да и не получается прикрыть облаками сразу всю Россию, слишком уж она для этого велика.

Скрябин раздраженно отпихнул отпечатанные через копирку листки, сжал виски пальцами:

- Кто же это может так действовать, где он прячется? Неужели предусмотрел все ходы, не оставил никаких зацепок?

Славутич снова опустил взгляд на бумаги. Сводки, отчеты, сообщения, телеграммы, телефонограммы... Он сосредоточился, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль: телеграммы, телефонограммы... Да, колдун заблокировал все пути сбора знаний с помощью магии - но смог ли он управиться с новыми изобретениями смертных?

- Ольга Михайловна, - снял третий секретарь трубку телефона. - Сходите, пожалуйста, в библиотеку и принесите мне подшивку центральных газет за начало лета. Скажем, за май-июнь включительно.

Если влияние неведомого колдуна так велико, как это кажется, то его действия не могут не отразиться на происходящих в мире событиях. Возможно, пресса смертных заметила отзвуки каких-то из его деяний. Это даст ниточку, а уж за нее удастся вытащить и все остальное...

Скрябин опять вернулся к документам, пытаясь сформировать из двух-трех разоренных заводов, уезжающих к Уралу, один, но полноценный, собрать для него рабочую силу, поставить выполнимые задачи, чтобы, закрыв папку, открыть другую и опять увидеть разгром, мертвые цеха, прорванные нлотины, обугленные остовы агрегатов.

Стук в дверь послышался, когда стрелки часов показали десять. Вячеслав Михайлович, потянувшись, громко разрешил:

- Войдите!

Тяжелая, звуконепроницаемая дубовая створка поползла в сторону, и третий секретарь увидел охранника с петлицами лейтенанта НКВД, несущего следом за опрятной секретаршей толстенные пачки газетных подшивок.

- Здесь "Известия", "Правда" и "Советский рабочий", - сообщила девушка.

- Да, спасибо, - поднялся Скрябин. - Оленька, напои товарища чаем и, пожалуй, можешь идти отдыхать, время уже позднее. Ты доберешься?

- Не беспокойтесь, товарищ третий секретарь, я ее провожу, - многозначительно улыбнулся совсем еще юный лейтенант. Славутич махнул рукой, отпуская обоих, и склонился над подшивкой

Откуда начинать? С мая, с самого начала года, с июня?

- Пожалуй, начнем со дня начала войны, - решил он. - А там стану листать назад, пока не найду что-нибудь интересное. Значит, двадцать второе июня...

Он быстро просмотрел "шапки", раскрыл подшивку на нужном номере - и в то же мгновение газета полыхнула огненным прямоугольником внизу страницы. Маг моментально схватил графин с водой, неизменно выливаемый им в горшок с фикусом в углу кабинета и так же неизменно наполняемый секретаршей свежей водой, плеснул на подшивку. Оставшееся черное пятно сохранило правильную форму, лишь немного затронув соседние заметки. Сообщений про начало войны здесь пока не было - подготовленный ночью набор был пущен в печать еще до того, как разразилась главная трагедия двадцатого века. Славутич, прихватив графин, передвинулся к подшивке "Известий", раскрыл на нужной дате и тут же залил полыхнувшую вверху страницы заметку.

- Ну, вот ты и показал свой хвост, колдун, - удовлетворенно кивнул маг, возвращаясь на свое рабочее место. Он опять взялся за телефон: - Ольга Михайловна, вы еще здесь? Зайдите пожалуйста

А когда раскрасневшаяся то ли от чая, то ли от общения с лейтенантом девушка зашла в кабинет, притворив за собой дверь, он указал на подшивки:

- Видите выжженные места?

- Это не я, Вячеслав Михайлович, - моментально побледнела девушка, - я их даже не открывала.

- Верю, - кивнул Скрябин. - Однако попрошу вас немедленно взять машину и проехать в ближайшую библиотеку. Скажете, что выполняете мое распоряжение. Можете взять охранника, если не чувствуете себя в безопасности. Найдите целую подшивку, прочитайте эти заметки, а затем по телефону перескажите мне их содержание. После этого можете быть свободны до завтрашнего утра.

- Хорошо, Вячеслав Михайлович, - кивнула девушка. - До завтра, Вячеслав Михайлович.

- До свидания, Оленька. Поторопитесь, пожалуйста, это очень важно.

- Да, я сделаю. До свидания, Вячеслав Михайлович. Секретарша позвонила меньше чем через час.

- Я нашла заметки, которые выгорели в тех подшивках, Вячеслав Михайлович, - сконфуженно сообщила девушка. - Но там говорится только о том, что в Самарканде вскры...

Послышался хрип, стук, чьи-то испуганные выкрики. Славутич, прислушиваясь, ждал.

- Товарищ третий секретарь, - наконец послышался в трубке мужской голос. - Оля, наверное, не сможет вам ничего передать. У нее не прощупывается пульс, и она не дышит. Наверное... Наверное...

- Отвезите ее в ближайший госпиталь, - распорядился Скрябин. - Возможно, еще не поздно что-то сделать...

Сам Славутич в это не верил. Было ясно, что враждебный колдун наложил заклятие на любые сообщения о каком-то случившемся в Самарканде событии. Случившемся как раз накануне войны. Что это может быть?

Самарканд. Земли древних цивилизаций с относительно слабой колдовской школой. Если не считать Такгута, что несколько веков назад, перед сном, устроил там довольно кровавое прощание. Причем он наложил на свою усыпальницу не просто защитное проклятие, а проклятие...

- Изекиль... - с ненавистью пробормотал Великий. - Только он мог вскрыть могилу, накликая проклятие на Русь, только он, отвечая за безопасность Круга, мог заблокировать любые сообщения об этом событии, которые направлялись внутрь Круга, - точно так же, как уничтожает проклятия, наветы, заговоры и заклинания, направленные против его членов. Поэтому ни я, ни Ахтар ничего не узнали о проделанной подлости!

Скрябин придвинул к себе стеклянный бюст Ленина - чуть не единственное украшение его кабинета, если не считать портрета вождя, развернул, плеснул на прозрачную лысину водой из графина, растер быстрым движением:

- Ну, ну, где ты, порождение морока...

Наконец в голубом кварцевом стекле появился тонкий профиль мага, одетого в серо-зеленый френч и спрятавшего голову под огромную матерчатую фуражку с непропорционально длинным козырьком. Изекиль приподнял голову и застрелял черными зрачками по сторонам, чувствуя к себе чье-то внимание.

- Где ты, сторож врат смерти? - со злостью спросил его Великий, - куда сбежал?

- Я готовлю мощную контратаку против наступающего противника, - расплылся в довольной улыбке недавний посланник папского престола. - Ты узнаешь о ней из своих сводок.

- Хочешь уничтожить еще тысячи людей без всякой пользы?

- Какая разница, с пользой или без? Ведь они умирают за Родину!

- Ты испоганил это слово, черный колдун. Это ты вскрыл могилу Такгута?

- Это сделано во славу науки, Славутич, - закаркал Изекиль, изображая смех. - Ведь люди должны знать историю своих предков, правда? Им же нужно выяснить, как на самом деле выглядел Железный Хромец?

- Негодяй! Ты едва не погубил нашу Русь!

- Твою, Славутич, твою, - покачал головой Изекиль. - И потом не "почти", а уже погубил. Ей больше не подняться. Ни! За! Что!

- Как ты мог?! Ты же Великий! Ты же член Круга!

- А что, разве я обещал тебе заботиться о Руси, вступая в Круг? - Улыбка сбежала с губ черного мага, и лицо его мгновенно стало хищным и злым. - У тебя стало плохо с памятью, Славутич. Вступая в Московский Круг, я поклялся вам уничтожить Круг Северный. И я это сделал. Я обещал обеспечивать защиту Великих, и я это делаю. Я обещал подбирать новых членов только из преданных Родине уроженцев земли русской - я исполню и эту клятву. Но вот беречь Русь... Нет, Славутич, я этого не обещал. А теперь извини. Мне нужно послать десять тысяч безоружных смертных на немецкие пулеметы. Это будет великий акт самопожертвования с их стороны...

Изекиль злорадно расхохотался - и исчез.

- Будь ты проклят во веки веков!!! - отшвырнул от себя бюст Ленина Славутич.

Огромная стеклянная глыба опрокинулась, проползла немного по зеленому сукну стола, ненадолго замерла, а затем ухнулась вниз, разлетевшись на тысячи осколков. Хотя, может, сперва разлетелась, а уж затем стеклянным дождем просыпалась вниз: в этот миг Великий совершенно не контролировал свои силы и желания.

- Прости, прости меня, Святогор, - зашептал он, закрыв глаза. - Прости, не исполнил твоей воля. Не удержал, не уберег. Потерял Русь Великую. Нет больше Правды на земле грешной, нет больше Совести человечества. Потерял. По гордыне своей погубил...

Последний раз он видел учителя немногим больше сорока лет назад. Старик вызвал Славутича в сосновый лес возле Сергиевской обители и долго, долго сидел в молчании на высоком замшелом пне, опираясь на посох, что вырезали сотни лет назад из узловатого соснового корня. Длинная, седая борода свешивалась на грудь и сминалась на корнях, рубище из выцветшей мешковины было перехвачено)бычной пеньковой веревкой.

- Устал я, Славутич, - наконец заговорил он. - Устал безмерно. Почитай, семь веков волоку на себе ношу сию. Ты, Славутич, одесную от меня в Круге сидел, сам все лицезрел. Случались века, мыслилось - не удержали, рухнуло все, сгинула Русь Святая, настало на Земле безвременье черное: вороны, на мертвечине вскормленные, к власти приходят, и нет более на них ни укорота, ни слова праведного... Однако же миновало. Выстояла Русь перед наветами колдовскими, перед набегами варваров и со стороны восхода, и со стороны запада; пред охотниками за сребром выстояла, и пред охотниками за душами людскими. Устояла. Но уходят годы, и перестал я понимать ведунов новых и смертных, ныне народившихся. В мои времена не о корысти мыслили, не о благах мирских. В скитах да пещерах века коротали, дерюгой одевались, кострами грелись. Не о своем благе кручинились, а о крепости земли родной, предками нам завещанной. Ее слава была нам высшей радостью, ее покой - теплом и сытостью. Не те ныне годы пришли. О своей, личной славе колдуны мыслят и негой своей заняты, о высших целях не радея. Смертные лишь мошну набивают, да не совестью и честью, а златом, мехами, женами друг пред другом хвалятся. Чужд мне сей мир, задержался я в нем. И посему желаю слова тебе сказать, семь веков тому назад от славного и благородного Муромца услышанные. Стар, молвил мне Муромец, стал Круг Киевский, и сам Киев стар. Нет в нем былой удали, а со столицей своей и держава хиреет. Однако же народилася на земле отчей новая столица, молодая да славная. Посему благословляю: забирайте алтарь родовой, десятками ведунов, несчетными родами смертных намеленный, переносите в столицу новую, в Москву златоглавую. Пусть Московский Круг ныне за Русь отвечает. А мне на покой пора. Настала, Славутич, и моя нора изречь слова эти вещие. Стар стал ныне, Славутич, Круг Московский, и сама Москва постарела. Нет в ней былой удали, молодой хватки да отчаянной. А со столицей своей и держава хиреет. Однако же народилася на земле отчей новая столица, молодая, да славная. Оделись камнем берега невские, вскинулись к небесам шпили золоченые, закачались на волнах корабли воинские. И круг в городе сем зародился новый, молодой и горячий, хотя и речем мы о нем - Круг Северный. Посему благословляю тебя, Славутич: забери алтарь родовой, десятками ведунов, несчетными родами смертных намеленный, перенеси его в столицу новую, над водами морскими выросшую. Пусть Северный Круг ныне за Русь отвечает. А мне пора на покой. Один раз я алтарь переносил. Для ведуньего века и этого много. Исполни сие для меня, ученик любимый. А я уже устал. Ухожу.

Так Славутич стал главой Московского Круга. Главой потому, что Великий Ахтар, за свой век привыкший повиноваться Святогору, так же послушно принимал и решения его ученика. А третьего мага в Круге не оказалось: не искал Святогор себе преемника. Думал - с его уходом уйдет из Москвы алтарь, а затем и сам Круг рассыплется. Но Славутич никак не решался исполнить волю учителя. Он уже давно с ревностью следил за ростом и силой Северного Круга, за его нахрапистостью и бесшабашностью. За тем, как, признавая новую столицу, постепенно переключаются на нее энергетические потоки со всей Руси, лишая подпитки древний алтарь и Московский Круг. У Славутича рука не поднималась самому, по собственной воле передать питерцам алтарь и древние тайны, тем самым подводя приговор минувшим эпохам, своему прошлому и себе самому.

А потом появился Изекиль. И предложил вернуть Москве былую власть и силу простым, но безотказным способом: уничтожить Северный Круг и перенести столицу России назад, в Москву. За это древний колдун просил право войти в Круг, обещая взамен блюсти его интересы: отвечать за защиту Великих, не спорить с решениями прежних магов, вводить в Круг только тех посвященных, что уродились на земле русской и которых признает алтарь. И Славутич, памятуя прежнее величие, согласился.

Адепт смерти выполнил обещание. Он наслал на Санкт-Петербург орды демонов, которые свалили еще неопытный молодой Круг - а Славутич не вмешался. Правда, при этом потекли реки крови - но Славутич понадеялся, что все это ненадолго. Изекиль сдержал слово: столица была возвращена в Москву. Но это не уняло бесовскую вакханалию, захлестнувшую Русь. Брат шел на брата, сын - на отца, кровь текла потоками, и энергетические реки, вытолкнутые с привычного русла, хлестали во все стороны, почти не доходя до алтаря. Великим пришлось приложить немало сил, чтобы снова доказать право Москвы на любовь и уважение. Они вылавливали учеников Изекиля одного за другим, сжигая в пламени заклятий или отправляя в жернова машины смерти, демонами же и созданной. Они выпалывали слуг колдуна, как терпеливый огородник вычищает свои грядки - Изекиль ничуть не протестовал. Славутич думал, что старый колдун выполняет свое обещание не спорить с решениями Великих. Оказывается, он просто пожертвовал своими сторонниками, чтобы подготовить новую западню за то время, пока Русь выбирается из старой...

Зазвенел телефон, выдергивая Вячеслава Михайловича из глубокой задумчивости. С минуту третий секретарь тупо смотрел на вертушку с пентаграммой на диске, потом снял трубку:

- Скрябин слушает.

- Секретариат ставки, - кратко представились в трубке. - Иосиф Виссарионович хотел бы сегодня, в двадцать три пятьдесят, заслушать сводку о состоянии тяжелой промышленности и уровне производства. Вы успеете?

- Если Первый в Кремле - то да, если нет - попрошу прислать за мной машину.

- Машину подадут в двадцать три тридцать. Славутич повесил трубку, продолжая вглядываться в пентаграмму.

Демоны, придя к власти, избрали своим символом символ мрака и холода. Вот уже два десятилетия он пропитывает землю. И если его влияние усилить с помощью обряда посвящения крови, то через пару недель птицы станут мерзнуть на лету, а резина - трескаться от каждого прикосновения. Красная Армия выдержит, для нее ватников, валенок и тулупов на складах сохранилось в достатке, на всю семимиллионную армию, ныне сократившуюся почти вдвое. А вот спасет ли проклятие немцев, одетых в жалкие тряпочки?

Немного повеселев, Вячеслав Михайлович набрал номер администрации:

- Добрый вечер, Скрябин говорит. У меня умерла секретарша, поэтому прошу предоставить мне другую. Кроме того, попрошу немедленно составить для мне справку о том, какие работы по вскрытию могил проводила Академия наук, кто в них участвовал, где находятся останки покойников... Что? Вы знаете, мне глубоко наплевать, где сейчас находится ваш директор, сколько сейчас времени и какие специалисты должны этим заниматься. Через полтора часа я должен быть с докладом у Сталина, и если через час я не получу все, что запросил, то попрошу его назначить на работу в администрацию наркомата менее ленивых специалистов. Передайте своему директору пожелание спокойной ночи.

Славутич повесил трубку и сладко потянулся. Разумеется, защита Круга не даст ему возможности получить на свои вопросы прямого ответа. Но он не дурак и сможет разгадать их по намекам: по сгоревшим страницам, спискам повышений, мертвым секретарям. Месяц, два, полгода - но он узнает все. И тогда нанесет ответный удар.

Москва, Кремль. 23 сентября 1995 года. 11:40

- Ну что, Славутич, ты и теперь будешь утверждать, что Северный Круг уничтожен? - Еще никогда Изекиль не выглядел таким встревоженным. Он низко сгорбился, засунул руки в рукава, плотно прижав их к животу, и бродил, бродил возле своего кресла, никак не решаясь в него сесть. - Всего несколько дней - а я лишился почти всего, чего добился на Севере! Сперва Пустынник, потом Испанец. А теперь все остальные: Лука, Готик, Кипара! Все, кто выживал столетиями, кто хотел того же, что и я, кто клялся в верности. И после этого ты опять будешь говорить, что Северный Круг мертв?

- Ну, положим, Луку зарубили топорники, - лениво возразил Славутич. Этот Великий представлял собой полную противоположность первому члену Круга: он растекся в кресле, подобно выплеснутому из вазы фруктовому желе, прижимая ступни ног к алтарю, а ладони положив поверх столешницы, и впитывал энергию, которая стекалась к сердцу страны со всех уголков огромной державы. - Церковь в своем праве, он сам захотел украсть долю из ее пирога. А с патриархией ссориться не нужно. У него свои источники энергии, своя система защиты, свои умелые мастера. Церковь может воевать очень долго и успешно.

- Ты мне зубы не заговаривай! - резко остановился Изекиль. - Думаешь, я не вижу, что ты тяготишься давней клятвой? Что северян, которых сам же мне отдал, жалеешь? Коли устал - уходи! Оставь свое место в Круге более молодым и ступай. У вечности найдется место для всех.

- Ты сам не устал, сын черной Амамат? - одними глазами покосился на него Великий. - Почитай, раз в десять дольше меня землю топчешь.

- А я привык, Славутич, - оправил свой капюшон черный маг. - Или ты хочешь ускорить мою усталость?