Чтение 18–й страницы книги ~Кризис Основания~

знают больше и говорят меньше, то Первый Оратор знал больше всех и говорил
меньше всех.

Он хмуро улыбнулся. Вечное искушение - стать патриотом Трантора -
видеть всю цель Второго Основания в осуществлении транторианской
гегемонии. Селдон предупреждал об этом; он предвидел это даже за пять
столетий до того, как оно могло произойти.

Однако же, Первый Оратор спал недолго: время аудиенции Джиндибелу еще
не настало.

Вандисс думал об этой частной встрече. Джиндибел был достаточно
молод, чтобы взглянуть на план новыми глазами, и достаточно проницателен,
чтобы видеть то, чего не видят другие. И не исключена возможность, что он
чему-то научится от младшего.

Никто, никогда не знал точно, много ли пользы принес самому Приму
Палверу - великому Палверу - тот день, когда молодой Кол Бондхем, которому
еще не было тридцати, пришел сказать о возможных путях управления Первым
Основанием. Бондхем, которого в последствии считали величайшим после
Селдона теоретиком, никогда не рассказывал об этой аудиенции, но, в конце
концов, стал двадцать первым Первым Оратором. Некоторые приписывали
великие достоинства администрации Палвера не столько Палверу, как
Бенджему.

Вандиссу было интересно знать, что скажет ему Джиндибел. Было
принято, чтобы энергичные юноши, впервые встречающиеся с Первым Оратором
наедине, выкладывали все свои тезисы в первой же фразе. Они не могли
просить об этой драгоценной первой аудиенции ради чего-то тривиального:
это могло убедить Первого Оратора в их легковерности и погубить всю их
дальнейшую карьеру.

Через четыре часа перед ним предстал Джиндибел. Молодой человек не
проявлял признаков нервозности. Он спокойно ждал, когда заговорит Вандисс.

Вандисс сказал:

- Вы просили личной аудиенции, оратор, по поводу важного дела. Не
будите ли вы столь любезны резюмировать это дело?

Джиндибел сказал спокойно, как если бы сообщал, что ел за обедом.

- Первый Оратор, План Селдона бессмысленен!

Стор Джиндибел не требовал, чтобы другие осознавали его
исключительность. Он не помнил времени, когда не осознавал своей
незаурядности. Ему было десять лет, когда его привлекли для Второго
Основания, открыв потенциальные возможности мозга мальчика.

Потом он блестяще учился и увлекался психоисторией. Она притягивала
его к себе, и он рвался к ней, овладевая основами Селдона, в то время как
другие его возраста еле справлялись с дифференциальными уравнениями.

Когда ему было пятнадцать лет, он поступил в Транторианский
Галактический Университет (так официально назывался университет на
Транторе) после собеседования, на котором его спросили, к чему он
стремится, и он ответил: "Быть Первым Оратором до того, как стукнет
сорок".

Он не пытался домогаться кресла Первого Оратора без достаточной
компетентности. Он был убежден, что тем или иным путем добьется этого
поста. Его целью было сделать это в юности. Даже Прим Палвер вступил в эту
должность в сорок два года.

Спрашивающий, заколебался, услышав этот ответ, но юноша уже имел
чувство психоязыка и смог объяснить себе это колебание. Он знал так же
твердо, как если бы его собеседник объяснил об этом, что в его записи
будет маленькое примечание: этим юношей трудно управлять.

- Да, конечно!

Джиндибел и намеревался быть трудным для управления.

Сейчас ему тридцать. Через два месяца будет тридцать один, а он уже
член Совета Ораторов. Ему осталось самое большее десять лет, чтобы стать
Первым Оратором, и он знает, что будет им. Эта аудиенция с нынешним Первым
Оратором будет решающей для его планов. Стараясь теперь ясно передавать
свои выводы, он не тратил усилий на полировку своего психоязыка.

Когда два Оратора Второго Основания общаются друг с другом, их язык
не похож ни на что в Галактике. Он скорее язык стремительных жестов, чем
слов, главное тут - определить рисунок ментообмена.

Посторонний услышит мало или вообще ничего, но за короткое время
можно обменяться множеством мыслей, и их не узнает никто, кроме другого
оратора.

Язык ораторов выигрывал в скорости и утонченности, но проигрывал в
том смысле, что, пользуясь им, почти невозможно замаскировать свои
истинные мысли.

Джиндибел знал свое мнение о Первом Ораторе. Он чувствовал, что
Первый Оратор переживает свой умственный рассвет. Первый Оратор - по
оценке Джиндибела - не рассчитывал на кризис, не был подготовлен к встрече
с кризисом, и у него не хватает проницательности, чтобы решить этот
кризис, если он начнется. Несмотря на свои способности, Вандисс мог стать
причиной бедствий.

Все это Джиндибел изгонял не только из слов, жестов или выражения
лица, но и из своих мыслей. Он не знал достаточно эффективного способа не
дать Первому Оратору возможности услышать хотя бы запах этого его мнения.

Джиндибел так же не мог избежать кое-какого осознания чувств, какие
Первый Оратор испытывал к нему. Сквозь добродушие и доброжелательность -
совершенно явно и разумно искренне - Джиндибел чувствовал далекий край
снисходительности и развлечения, и сжимал собственный мысленный захват,
чтобы не дать заметить какое-либо недовольствие в ответ, или хотя бы
уменьшить его, насколько возможно.

Первый Оратор улыбнулся и откинулся в кресле. Конечно, он не задирал
ноги на стол, но вытянул их во всю длину, как для выражения самоуверенного
довольствия и неофициального дружелюбия, так и для того, чтобы оставить
Джиндибела в неуверенности относительно эффекта его заявления.

Поскольку Джиндибела не пригласили сесть, допустимые ему действия и
поведение, могущие уменьшить неуверенность, были ограничены. Не может
быть, чтобы Первый Оратор не понимал этого.

- План Селдона бессмысленен? - сказал Вандисс. - Замечательное
утверждение! Заглядывали ли вы в последнее время в Первоисточник, оратор
Джиндибел?

- Я постоянно изучаю его, Первый Оратор. Это мой долг и
удовлетворение тоже.

- А вы, случаем, не изучаете только те его части, которые входят в
сферу ваших обязанностей? Наблюдали ли вы его в микростиле: систему
уравнений в одном месте, регулировку потока - в другом? Я всегда считал
великолепным упражнением - наблюдать за всем курсом. Изучать Первоисточник
акр за акром для пользования им, но наблюдать его как континент для
вдохновения.

Джиндибел не рискнул сделать долгую паузу. Это будет и должно быть
сделано легко и приятно, или вовсе не сделано.

- Польщен и счастлив, Первый Оратор.

Первый Оратор нажал рычаг на краю стола. Такие столы были в офисе
каждого оратора, и стол в офисе Джиндибел был ничуть не хуже, чем у
Первого Оратора. Второе Основание было уравненным обществом во всех своих
внешних проявлениях. Они, кстати, не имели значения. В сущности, у Первого
Оратора была единственная официальная прерогатива, которая указывалась в
его титуле: он всегда говорил первым.

Когда он нажал рычаг, в комнате потемнело, но почти сразу же тьма
рассеялась в жемчужной дымке. Обе длинные стены стали слегка кремовыми,
затем более белые и яркие, и в конце концов на них появились почти
напечатанные уравнения, такие мелкие, что их трудно было читать.

- Если вы не возражаете, - сказал Первый Оратор, хотя было совершенно
ясно, что никаких возражений здесь быть не может, - мы понизим увеличение,
чтобы увидеть одновременно как можно больше.

Ближайший отпечаток съежился до волосяной линии, слабо-черной паутины
на перламутровом фоне.

Первый Оратор дотронулся до кнопок маленького аппарата, встроенного в
подлокотник его кресла.

- Мы вернемся к началу - ко времени Хари Селдона - и поставим на
медленное движение. Мы прикроем его так, чтобы видеть за раз только
десятилетие развития. Это дает удивительное ощущение потока истории без
отвлечения на детали. Интересно, делали ли вы когда-нибудь так?

- Точно так - никогда, Первый Оратор.

- А должны бы. Это чудесное ощущение. Наблюдать разбросанность
черного узора с самого начала. Мало было шансов для альтернативы в первые
несколько десятилетий. Точечные ответвления, однако, невероятные
экспоненты во времени. Разве не факт, что, как только образуется
специфическое отклонение, наблюдается затухание широкого слоя других в его
будущем, все скоро становится трудноуправляемым. Конечно, в деле с будущим
мы должны стремиться быть уверенными в затухании.

- Я знаю, Первый Оратор. - В ответе Джиндибела были суховатые нотки,
которые он не смог подавить.

Первый Оратор не отреагировал на это.

- Обратите внимание на извилистые линии красных стволов. Здесь есть
их рисунок. По всей вероятности они будут существовать беспорядочно, так
как каждый Оратор зарабатывает свое место, добавляя усовершенствования к
первоначальному Плану Селдона. Казалось бы, нет возможности предсказать,
где можно легко добавить усовершенствование, или определенный оратор
найдет признание своим интересам или своим способностям. Однако же, я
давно подозреваю, что смесь черной Селдона и красной оратора следует точно
закону и зависит сильно от времени и очень мало от чего-нибудь другого.