продолжал король. - И я буду последним псом, если позволю Альбионе умереть
лишь за то, что она сохранила мне верность. Может, я и король без
королевства, но не сопляк без гордости!
один. Дай мне только повязку на глаз, посох в руки, да такую одежду, что
носят бродяги...
высокие арочные ворота Тарантии: путешественники, купцы из далеких краев,
ведущие тяжело груженных мулов, вольные работники из окрестных имений и
сел. Теперь, когда Валерий укрепил свою абсолютную власть в центральных
районах страны, входящих уже не проверяли слишком строго и они ровным
потоком вливались в широкие ворота. Ослабела и дисциплина - несущие здесь
службу немедийские солдаты были в подпитии и занимались высматриванием
сельских девчат или богатых купцов, с которых было чем поживиться. Они не
обращали внимания на работников и закутанных в плащи путешественников, как
не обратили внимания и на рослого бродягу, поношенный плащ которого был не
в состоянии скрыть твердости контуров мощной фигуры.
свидетельствовала о том, что он вполне может за себя постоять. Широкая
черная повязка прикрывала один его глаз, а кожаная шляпа, низко натянутая
на глаза, отбрасывала на его лицо тень. С грубым и длинным посохом в
мускулистой шершавой ладони он неспешно прошел под сводом ворот,
освещенным светом факелов, и, проигнорированный стражей, вышел на широкие
улицы Тарантии.
лавки и магазины предлагали прохожим свои товары. Но повсюду повторялась
одна и та же картина: немедийские солдаты, в одиночку или группами,
пересекали толпу, сохраняя на лицах выражение холодного пренебрежения.
Женщины бежали от них со всех ног, а мужчины с темнеющими лицами и
стискивающимися кулаками отходили в сторону. Аквилонцы были народом
гордым, а захватчики к тому же были их давними врагами.
побелели, но, взяв пример с других, он нехотя уступил дорогу панцирным
воинам. Среди пестрой толпы никто не обращал внимания на его одеяние, но
один раз, когда он миновал оружейную лавку и свет из широко открытых
дверей хорошо подсветил его, ему показалось, что он чувствует на себе
чей-то внимательный и пристальный взгляд. Быстро обернувшись, он заметил,
что на него уставился смуглый человек в кожаном фартуке вольного
работника. Увидев, что его заметили, человек этот неестественно быстро
повернулся и затерялся в толпе. А Конан, не мешкая, свернул в узкий
переулок и прибавил шагу. Конечно, это могло быть и чьим-то простым
любопытством, но лишний раз рисковать не стоило.
городских стен, среди лабиринта узеньких улочек и старых домов, давно
оставленных даже беднейшими жителями столицы и теперь ожидавших сноса.
Башня тоже была своего рода небольшим замком - древним сплетением каменных
плит и черного железа, построенным еще в древности, и играла когда-то роль
крепости.
лавочек, поднималась еще одна башня - караульная, такая старая и забытая,
что ее уже добрую сотню лет даже не наносили на план города.
Первоначальное ее предназначение давно забылось, и никто из живших вокруг
не обращал внимания на этот старинный замок, который, как считалось, по
ночам превращался в прибежище убийц и воров, и не догадывался, что это -
тайная обитель необычных сил, о чем говорил опоясывающий ее каменный
барельеф. Всех секретов этой старой башни не знало даже и полдюжины людей
во всем королевстве.
пробежавшие по нему быстрые пальцы Конана нащупали в нескольких местах
небольшие неровности, недоступные глазу обычного наблюдателя. Двери тихо
отворились внутрь, и король вошел в темноту, прикрыв их за собой.
кольцо в одной из каменных плит пола, поднял ее и без колебаний опустился
в зияющий под ней ход. Ощутив под ногами крутые каменные ступени, он стал
спускаться вниз, чтобы войти в узкий коридор, который, как он знал, вел
под тремя городскими улицами к подземельям Железной Башни.
пробил полночь. В слабо освещенном входном холле Железной Башни раскрылись
двери, и через них проследовала человеческая фигура.
украшенные серые массивные стены. Плиты пола были основательно издолблены
ногами многих поколений заключенных и стражников, а сводчатый потолок
освещался мутным мерцанием вставленных в кронштейны факелов.
суеверный ужас. Это был рослый, крепко сложенный мужчина, одетый в черную
облегающую накидку из шерсти и широкий плащ. Голову его прикрывал
ниспадающий на плечи черный капюшон с прорезями для глаз, а на плече он
нес тяжелый топор, с виду напоминающий алебарду.
пики и лат, сгорбленный старец с обличьем горца.
вошедшему. - Уже пробило полночь, и господа в масках поднялись в комнату
прекрасной госпожи. Ждут тебя.
и не так скор на ноги, чтобы поспевать на каждую казнь, то, смею тебя
уверить, рука моя гораздо быстрее. Возвращайся к своим обязанностям,
старик, а мои - предоставь мне, а уж они-то, видит бог, роскошнее твоих.
Ты топчешься здесь в холодном коридоре и стережешь ржавые двери темниц, а
я пойду рубить самую прекрасную голову в Тарантии...
продолжил свой неспешный путь. Через несколько шагов он прошел остаток
коридора, заметив краем глаза, что одна из дверей слева от него открылась.
Но он не придал этому значения, а когда почувствовал, что что-то не в
порядке, было уже поздно.
прежде, чем он успел обернуться, сильные руки сомкнулись на его шее и
задушили еще не родившийся крик. И в тот краткий миг, который был ему еще
отпущен, он осознал, в приступе страшной паники, что сила его собственных
пальцев - ничто по сравнению с той, что неумолимо отнимала у него жизнь. А
в довершение всего закатывающимися глазами он разглядел погружающийся в
его грудь стилет.
больше ни одной головы!
капала смола, трое мужчин стояли вокруг лежавшей у их ног молодой женщины,
откинувшейся на ворох соломы, служившей ей тюремной постелью. Одетая
только в холщовую рубашку, со связанными позади руками, она со страхом
смотрела вверх. Золотистые волосы волнами спадали на ее белые плечи, и
даже мутный свет пламени и вызванная ужасом бледность не могли скрыть ее
необыкновенной красоты. Широко открытыми глазами она вглядывалась в
окружившие ее фигуры. Они были в масках и плащах, но она знала их всех,
хотя это теперь не могло принести ей избавленья.
произнес самый высокий из них, разговаривая по-аквилонски совсем без
акцента. - Он повелел передать тебе, что если ты все-таки смиришь свою
гордую бунтарскую душу, он примет тебя в свои объятия. А если нет... - и
он жестом указал на покрытый черными потеками и пятнами растрескавшийся
пень в центре комнаты.
спиной в холодную каменную стену. Каждая частица ее молодого тела кричала
жаждой жить. "Валерий тоже молод и красив..." - повторяла она в душе, ведя
сама с собой схватку за сохранение жизни. - И его любят женщины..." Но она
не решалась произнести слов, защитивших бы ее прекрасное тело от
окровавленного пня и топора палача. Она не могла принять эту долю,
прекрасно зная, что одна лишь мысль об объятиях Валерия приводила ее в
ужас больший, чем страх смерти. Она твердо покачала головой, прислушиваясь
к тому, что было для нее сильнее инстинкта жизни.
присутствующий с резким немедийским произношением. - Где же мастер?
проеме появился огромный, похожий на тень, вселяющий страх силуэт.
помимо ее воли вырвался полузадушенный крик, а все остальные несколько
мгновений стояли молча, словно пришелец в маске вызвал у них неосознанный
страх: сквозь прорези в капюшоне были видны горевшие огнем глаза, которые
по очереди останавливались на каждом из присутствующих, отчего по спинам у
них пробегала холодная неприятная дрожь.
середину комнаты. Она закричала и попыталась вырваться, но он безжалостно
повалил ее на колени и положил ее золотоволосую голову на окровавленный
пень.
Лондон Джек
Мацумото Сэйте
Прозоров Александр
Ильин Андрей
Афанасьев Роман
Белов Вольф