тем не менее, по обычному календарю их можно было вычислить без труда.
новой луны, он заснул полностью одетым. Пистолет в кобуре из мягкой кожи
лежал на ночном столике. Рядом был дискмен с наушниками и уже вставленным
альбомом "Вормхарта". Двенадцатизарядный ремингтоновский дробовик лежал
под кроватью, готовый к бою. Оставалось только протянуть к нему руку.
Видеокамера была снабжена новыми батареями и чистой кассетой: Эдуардо
приготовился действовать быстро.
четвертого мая.
очень надеялся, что не станет его зрителем снова. Но, однако, сердце
чувствовало то, чего не мог принять целиком его мозг: значительные события
уже начались, они только набирают силу, и больше он не может позволить
себе играть в них роль лишь осужденного в кандалах, не может оставить себе
лишь один выбор - между виселицей и гильотиной.
Может быть, из-за того, что ему не удалось хорошо выспаться предыдущей
ночью, второго мая он отправился в кровать рано вечером - и был разбужен
после полуночи, в первые минуты третьего, всеми этими зловещими и
ритмическими пульсациями.
сопровождала каждое биение, была раза в полтора мощнее, чем что-либо, что
он переживал до сих пор. Дом трясся весь, до фундамента, кресло-качалка в
углу стремительно валилось По дуге взад-вперед, как сверхактивный призрак,
который впал в сверхчеловеческую ярость, а одна из картин свалилась со
стены и с грохотом обрушилась на пол.
кровати, он незаметно погрузился в состояние полутранса, схожее с тем,
которое захватило его в прошлом месяце. Если он поддастся этому целиком,
то опять ослепнет и скоро обнаружит, что покинул дом, даже не осознавая,
как сделал первый шаг от кровати.
включения. Музыка "Вормхарта" хлынула в уши.
особой частоте. Если так, то месмерические звуки, приводящие в этот транс,
нужно блокировать подходящим хаотическим шумом.
слышать и басовую дрожь, и наложенное на нее электрическое колебание.
Уверился, что теперь его барабанные перепонки под угрозой скорого разрыва;
но, тем не менее, с группой "металла", трудившейся в полную силу в его
голове, был способен перебороть транс, прежде чем тот сумеет его
поработить.
их воздействие на предметы вокруг. Однако, как и подозревал, только звук
сам по себе вызывал в нем реакцию кролика перед удавом; заглушая его, он
был в безопасности.
пристегнул к бедру кобуру с пистолетом. Потом извлек дробовик из-под
кровати, повесил его на ремень через плечо, ухватил видеокамеру и поспешил
вниз, наружу.
был уже кроваво-красным, безо всякой янтарности.
расстояния. Он делал различные панорамные кадры, чтобы показать в
перспективе и весь ландшафт.
лужайку на поле. Он боялся, что феномен продлится меньше, чем в прошлом
месяце, точно так же, как второе происшествие было короче, но интенсивней
первого.
заснять все с иного расстояния. Настороженно остановившись в десяти ярдах
от центра сверхъестественного сияния, забеспокоился, а возьмет ли камера
что-нибудь или пленка окажется засвеченной из-за невыносимой яркости?
места, или времени, или измерения.
штормовой прибой. Гораздо жестче и больнее. Качнула так мощно, что ему
потребовалось определенное усилие, чтобы сохранить равновесие.
вырваться из границ, и родиться, придя уже вполне развитым в этот мир.
всей сцены. Грубый, как кувалда, но вибрирующий, атональный и
непреодолимый, гимн для животных нужд, дробящий разочарование человеческой
ограниченности, освобождающий. Это была неясно чем веселая музыка
Страшного Суда.
соответствии с яркостью света и повысившейся силой давления волн. Он снова
начал их слышать и понял, что его опять что-то манит.
театральной декорации, неожиданно затряслись, хотя ветра не было. Воздух
заполнился вертящимися иголками.
назад, он споткнулся и упал задом на землю. Прекратив снимать, положил
камеру рядом с собой.
гитары "Вормхарта" увенчались пронзительным электрическим воплем, который
сменил музыку и был так мучителен, как будто в уши кто-то принялся усердно
вбивать гвозди.
Он оторвал его, бросил на землю, обжигая пальцы о горячий металл.
колотящегося сердца великана.
обратиться навсегда в его часть, Эдуардо боролся со своими ногами. Скинул
дробовик с плеча.
дыхание. Полыхание вечнозеленых веток, дрожь земли, электрическое
колебание, похожее на усиленный визг костной пилы хирурга, и судорожное
шевеление всей ночи, неба и природы подавлялось в то время, как нечто все
билось неумолимо в ткань реальности.
банки с кофе или земляными орешками, законсервированными вакуумным
способом: воздух рвется заполнить пустоту. Немедленно после этого
одиночного короткого "вуууш", на ночь упал покров молчания, и неземной
свет исчез в один миг.
совершенную сферу чистой черноты, которая возвышалась перед ним, как шар
для Гаргантюа на столе космического биллиарда. Она была так безупречно
черна, что выделялась на фоне обычной темноты майской ночи рельефно, как
вспышка ядерного взрыва на фоне самого солнечного, но привычного дня.
Огромная: тридцать футов в диаметре. Она заполнила пространство, когда-то
занятое светящимися соснами и землей.
корабль, в чьем корпусе нет окон, - гладкий, как лужа нефти. И ждал,
парализованный ужасом, когда появится рубец света, дверь с треском
откроется, и выдвинется трап.
ясное и внезапное осознание, что он смотрит не на твердый предмет. Лунный
свет не отражался на его поверхности: просто уходил внутрь, как будто в
колодец или туннель. Если бы не это, он смог представить, как выглядят
изогнутые стенки этого корабля. Инстинктивно, не нуждаясь даже в
прикосновении к этой поверхности, понял, что у сферы нет веса, нет вообще
массы. Не испытывал даже самого примитивного ощущения - что нечто маячит
над ним и грозит обрушится, - которое должно было бы появиться, если бы
сфера была твердой.
а два.
отсветом. Такая совершенная чернота не могла быть ни естественной, ни
созданной человеческими руками, и за то время, что он смотрел на нее,
глаза Эдуардо заболели от напряженного поиска измерений и деталей, которых
не существовало.
скоро вылиться в инсульт. Он сжал дробовик с надеждой - которая была
только патетической - на его эффективность, выставив его впереди себя. Так
первобытный троглодит, должно быть, совал в опасную сторону свой талисман,
покрытый рунами, со вставками из зубов дикого зверя, лоснящийся от
жертвенной крови и увенчанный клоком волос злого колдуна.
в нем - был не таким отупляющим, как страх старости и самосомнения, с