азарт убивать, утратил ненависть, во всяком случае, значительную ее часть.
Я не боялся. Но все это больше не имело для меня значения, моя сила,
молодость и доблесть ничего не стоили, если я не мог сложить свои победы к
ее ногам.
дней. Последний бой был со скойана, далеко от дороги, при этом был сожжен
крарл скойана, взято много пленников, женщин и скота - между дагкта и
скойана все еще шла вражда из-за нарушенного перемирия. Я отсутствовал три
дня и вернулся предельно уставший и злой. Женщин было множество, а я не
хотел их, мне нужна была только одна, но она была в палатке моих жен, эта
черная шайрин с ее филигранными волосами.
седлах, а жалкая вереница пленников плелась сзади. Эттук со старшими
воинами ушел вперед подсчитывать свои трофеи втихомолку. Он, как всегда,
был расстроен, что я избежал смерти; он никогда не переставал желать ее, я
думаю.
Демиздор, как она метнула в меня кинжал, как я пронзил ее глубже. Я
заключил со своим вожделением договор, что буду владеть ею, невзирая ни на
какие причуды изнеженной городской женщины. Я использую ее и избавлюсь от
нее. Другого способа вырвать эту стрелу из моего тела не было.
серебряной проволоки. Мы проехали через частокол уже почти вечером, и
женщины крарла выбежали из своих укрытий приветствовать нас пронзительными
криками и визгом; такова была традиция, и она казалась мне лишенной
всякого смысла.
погожие дни после жестокой зимы, уже пахло лесными цветами; когда воины и
их жены немного поутихли, можно было расслышать стрекотанье кузнечиков в
траве, и центральный летний костер выглядел водянисто-бледным в сверкающем
свете солнца.
росли густые сосны и бежал ручей, сверкавший как нож. Я сбросил одежду,
смыл военную раскраску и напился там. Я был изнурен, но не хотел спать, а
был как сжатая пружина. Я не мог думать ни о чем, кроме Демиздор. Как она
выглядела, какое у нее было лицо, когда я последний раз видел его, какая у
нее походка, ее тело, ее глаза. Что-то из мрачного бормотания Тафры
вспомнилось мне о богинях-женщинах, которые питались душой мужчины. Я
знал, что если Демиздор станет сопротивляться мне, я убью ее, а если она
будет лежать, как лед, и я не смогу растопить ее, частица моей мужской
силы иссохнет в этом холоде. Это было очень похоже на чары, на проклятье.
вытерся плащом и оделся, когда красновато-янтарные и пурпурные тени от
сосен уже удлинялись. Если бы у меня был бог, я принес бы ему подношение,
прося о нежности моей рабыни, чтобы она не терзала меня хлыстом своего
презрения.
воды, идущую к ручью по тропе, проложенной женщинами. И это была Демиздор.
мгновение не понимал всей власти этого образа, усиленной самоограничением
и тремя днями и ночами, проведенными без него. "Ты уже владел этой сукой,
- думал я. - Ты снова овладеешь ею. Она твоя, так возьми ее и покончи с
этим".
Рабыня не должна проводить время попусту.
кувшин выпал у нее из рук.
прикосновения. Она была бы надменной, молчаливой, деревянной. Эго было
непредумышленно, выражение шока или боли. Все во мне сразу переменилось. Я
почувствовал перемену, но не понял ее источник.
и просила позволения? - Она не ответила. Она стояла прямо и смотрела мимо
меня.
нежно обнял ее и притянул к себе, и почувствовал, что платье на плече
липкое. Там была шнуровка; я хорошо это знал, имея случай расшнуровывать
женщину раньше. Вскоре я раздвинул ткань платья на ее плече.
Ее кожа, бархатистая и гладкая, как миндаль, была измолота в месиво из
крови и плоти на конце плеча.
рокочущий белый гром.
ответит.
как лезвие.
моими руками. Ее слабость приглушила мою.
подарок, как я полагаю. Поэтому она расчесала мою кожу, чтобы я помнила в
будущем, что должна быть аккуратнее с ее вещами. Она сказала, что у меня
всегда будет этот шрам. Она позаботилась об этом.
произнести его; они называли ее Демия. Я прижал ее к себе, и она подняла
глаза на меня, распахнутые, затуманенные лихорадкой, зеленее диких трав.
Она услышала это в моем голосе; я тоже. Понадобилось такое, чтобы я
увидел, куда меня привел мой путь.
промыть ее рану. Она всхлипнула от прикосновения холодной воды, и я
увидел, как она сжала зубы под вуалью шайрина, чтобы снова не заплакать.
последний раз, а она и тогда ничего не весила. Кажется, ко всему прочему
она еще и голодала.
язвительность.
об этом. После того, как я выпорю ее, я выброшу ее и ее отпрысков.
шайринах были у центрального костра, они повернулись и уставились на меня;
воины, лениво занимавшиеся упряжью или пленниками, тоже смотрели.
Демиздор. В тот час она была единственной реальностью.
запутались в его перьях. Перед палаткой финнука горел костер, и он со
своими сыновьями сидел там после еды. Я толкнул ее к нему.
костра разговаривало. Затем Финнук порывисто поднялся, отяжелевший от
гнева, как могут только старики, а он был стар для воина.
пользы?
уставясь на меня. Чула корчилась и рыдала, громко и яростно кукарекая. К
этому времени подошли поглазеть и другие.
сыну вождя. Она родила ему троих здоровых мальчиков.
стоимости, которую я мог обменять и обогатить тем самым крарл. Эта,
лицемерно хныкающая у твоих ног, обезобразила шрамом мою рабыню, мою
собственность.
выругался про себя.
больше не имеет ко мне никакого отношения. Видишь, Финнук, здесь много
свидетелей, которые это слышат.
глупость, и ты должен побить ее. Но не выбрасывать же ее за это. Как же
твои сыновья?
быть, она и в этом была нечестна со мной. Мне что же, покрывать ее
распутство?
Конан-Дойль Артур
Сертаков Виталий
Андреев Николай
Василенко Иван
Шилова Юлия
Кервуд Оливер Дж.