Чтение 18–й страницы книги ~Дневник, найденный в ванне~

Они хотели, чтобы я туда пошел?

Ладно. Я завязал папку тесемками и встал. С порога двери еще раз
окинул взглядом сверкающий никелем интерьер, и из зеркала, будто из
темного окна, на меня глянуло собственное лицо, словно бы составленное из
прилепленных друг к другу кусков. Причиной тому были, конечно, неровности
стекла, но мне, в моем состоянии, оно виделось в ледяных мазках страха.
Какое-то время мы смотрели друг на друга, я и я, и как незадолго до этого
я вроде бы мысленно заползал в тесную шкуру изменника, так теперь я
наблюдал перемены, произошедшие в моей внешности. Мысль о том, что это
изменившееся от предчувствий, поблескивающее, словно залитое водой, лицо
исчезнет, не была для меня так уж неприятна. Собственно, я давно уже
подозревал, чем все это кончится.

Я упивался сокрушительностью катастрофы с патологическим
наслаждением, проистекавшим от очевидной правильности моих предвидений.
Ну, а если подбросить куда-нибудь эти бумаги?

В таком случае я остался бы вообще без ничего. Ни отмеченным, ни даже
обманутым, преданным - абсолютно без ничего. Может, я очутился между
молотом и наковальней, оказался втянут, не ведая о том, в какую-то крупную
интригу, и мне предназначено было пасть жертвой противоборствовавших
интересов? В таком случае апелляция к высшим инстанциям могла оказаться
спасительной.

Комнату номер три тысячи восемьсот восемьдесят три я решил оставить
на крайний случай, а сейчас пока идти снова к Прандтлю. Как-никак, он ведь
дохнул, и это должно было что-то означать. Дохнул - следовательно, он мне
сочувствовал, был потенциальным союзником.

Правда, он отвлекал мое внимание, чтобы жирному было легче украсть у
меня папку.

Видимо, он обязан был так поступать.

Он ведь спросил у меня, выполняю ли я приказы, и заявил, что сам тоже
это делает.

Наконец я решился.

Коридор был пуст. Я чуть ли не бежал к лифту, чтобы не передумать.
Лифта я ждал довольно долго.

Наверху царило оживление. В лифт вместе со мной вошли сразу несколько
офицеров. Однако по мере приближения к Отделу Шифрования я шел все
медленнее. Бессмысленность этого шага становилась очевидной. Но я все же
вошел в ту комнату. На столе, за которым сидел во время моего прошлого
визита жирный, на куче перепачканных бумаг стояли стаканы из-под чая,
среди которых я узнал свой - по искусственным мухам, лежавшим, словно
косточки, на краю блюдца. Я сел, подождал с минуту, но никто не появился.

Стол у стены был завален различными документами. Я стал копаться в
них в слабой надежде, что нападу хотя бы на след моей исчезнувшей
инструкции. Что ж, там среди других лежала и желтая папка, но в ней была
только платежная ведомость на нескольких листах, которую я бегло
просмотрел. При других обстоятельствах я, вероятно, уделил бы ей куда
больше внимания, поскольку в ней, среди прочих, попадались такие
должности, как Информатор Тайный, Разоблачитель первого ранга, Иссушитель,
Фекалист, Продажник, Опровергатель Скрытный, Костолом, Крематор, однако
сейчас я равнодушно засунул ее на прежнее место в стопку бумаг. В тот
момент, когда моя рука проходила над стоявшим на столе телефоном, тот
неожиданно зазвонил, и я вздрогнул. Затем подозрительно посмотрел на него.
Он с настойчивостью прозвенел еще раз.

Я снял трубку.

- Алло? - послышался мужской голос.

Я не ответил. Однако в трубке прозвучал ответ - кто-то, по-видимому,
снял трубку параллельного телефона, и теперь я мог слышать голоса обоих
собеседников.

- Это я, - заговорил голос, который произнес перед этим "алло". - Не
знаем, что и делать, капитан!

- А что? С ним плохо?

- Все хуже. Мы опасаемся, как бы он чего с собой не сделал.

- Не поддается? Я с самого начала так и думал. Не поддается, а?

- Я этого не говорю. Сперва все было хорошо, но вы ведь знаете, как
это бывает. Тут нужен тонкий подход.

- Это для шестерки, не для меня. Чего вы хотите?

- Вы ничего не можете сделать?

- Для него? Не вижу, чем бы я мог быть полезен.

Я слушал, затаив дыхание. Возникшее ранее ощущение, что говорят обо
мне, превратилось в уверенность. Некоторое время в трубке царила тишина.

- Вы в самом деле не можете?

- Нет. Это случай для шестерки.

- Но это будет означать снятие с должности.

- Ну да.

- Значит, нам придется от него отказаться?

- Я так понимаю, что вы этого не хотите?

- Речь идет не о том, чего я хочу, но вы же видите - он уже немного
освоился.

- Тогда в чем причина? У вас же есть собственные специалисты. Что
говорит Прандтль.

- Прандтль? Он сейчас на конференции. С тех пор он ни разу не
появлялся - словно ветром сдуло.

- Так вызовите его. И вообще, я не намерен больше заниматься этим
делом. Оно не имеет ко мне никакого отношения.

- Я пошлю к нему конфидентов из медицинского.

- Это уж как хотите. Прошу прощения, но у меня больше нет времени. До
свидания!

- До свидания.

Обе трубки щелкнули, возле моего уха зашумела, словно раковина,
тишина. Я колебался. Теперь, когда этот разговор окончился, я уже не был
так уверен, что говорили обо мне.

Во всяком случае я узнал, что Прандтля нет. Я положил трубку и,
услышав, что кто-то зашел в соседнюю комнату, поспешил выйти в коридор. И
тут же пожалел об этом, но уже не мог решиться вернуться. Теперь я стоял
перед выбором: Эрмс или комната три тысячи восемьсот восемьдесят три. Я
долго шел по коридору все время прямо. Три тысячи восемьсот восемьдесят
три - это должно быть где-то на пятом этаже. Следственный Отдел? Скорее
всего. И оттуда я уже наверняка не выйду. В конце концов, не так уж плохо
просто ходить по коридорам. Отдыхать можно в лифте, можно просто постоять
спокойно в коридоре, а для того, чтобы спать, вполне сгодится и ванная
комната. И вдруг я вспомнил о бритве. Странно, что до сих пор это не
приходило мне в голову.

Была ли она предназначена для меня?

Может быть. Ответить на этот вопрос с полной определенностью было
невозможно. К тому же я был возбужден, взбудоражен.

Я шел по лестнице вниз, испытывая легкое головокружение. Шестой
этаж... Пятый: белый, необыкновенно чистый, как, впрочем, и все другие,
коридор вел прямо. Три тысячи восемьсот восемьдесят шесть, три тысячи
восемьсот восемьдесят пять, три тысячи восемьсот восемьдесят четыре, три
тысячи восемьсот восемьдесят три.

Сердце мое тревожно забилось. В таком состоянии мне, пожалуй,
говорить будет трудно. Перед тем, как входить, я остановился, чтобы
набрать в легкие воздуха.

"В конце концов, я могу просто заглянуть туда, - подумал я. - А если
меня спросят, скажу, что ищу майора Эрмса, и что я ошибся. Ведь никто не
будет же силой вырывать папку у меня из рук. В конечном счете это же моя
инструкция, и в случае необходимости я потребую, чтобы позвонили в Отдел
Инструкций, Эрмсу. Но все это наверное, чепуха, потому что они и так
знают. А раз они знают, то мне тем более нечего беспокоиться". Я
постарался припомнить в общих чертах все выпавшие на мою долю испытания,
которые должен буду изложить для занесения в протокол. Если меня поймают
на каком-то искажении, это может дополнительно усугубить мою вину. Однако
событий было уже столько, что я начал в них путаться и не мог теперь с
уверенностью сказать, что было раньше - история со старичком или арест в
коридоре моего первого провожатого. Ах, да, разумеется, сначала я лишился
провожатого. Я закрыл глаза и нажал на ручку.

К счастью, в этом обширном, полутемном, загроможденном какими-то
шкафами и стеллажами помещении никого не было, ибо я долго был не в
состоянии выдавить из себя хотя бы слово. Огромные кипы книг, стопки
перевязанных бечевкой бумаг, бутылочки с белым канцелярским клеем,
ножницы, штемпельные подушки и письменные приборы - всем этим были сплошь
завалены стоявшие возле стен большие столы.

Кто-то приближался к другому входу. Было слышно, как он шаркает по
полу.

В приоткрытой боковой двери, ведущей в непроницаемую тьму, появился
замызганный старик в грязном, с пятнами мундире.

- Вы к нам? - проскрипел он. - Редко, однако, к нам заглядывают! Чем
могу служить? Вы за какой-нибудь справкой, вероятно?

- Я... э-э... - начал я.

Но антипатичный индивидуум, шмыгая носом, под которым болталась
блестящая капля, продолжал:

- Вы, я вижу, в штатском, значит, что-нибудь из каталога... Извольте,
это здесь...

Он проковылял к предмету обстановки, который я принял сначала за
большой шкаф, и стал точными движениями выдвигать один за другим узкие и
длинные библиотечные каталожные ящички. Я еще раз оглядел захламленное
бумагами помещение - повсюду были навалены кучи старых документов, в
воздухе стоял удушливый запах пыли и лежалых бумаг.

Перехватив мой взгляд, старик прохрипел:

- Господина архивариуса Глоубла нет. Конференция, сударь, что
поделаешь! Господина генерального секретаря архивариуса тоже нет, к