пробежало жидкое пламя. Слегка пурпурный, синюшный оттенок кожи сменился
обычной бледностью; кожа прохладная, давление крови чуть ниже нормального.
Пульс участился, стал сильнее; дыхание слабое, но регулярное и не
затруднено. Зрачки глаз сократились и стали почти невидимы.
удара электричеством, знаю, что делать в таких случаях, но у Вентнора
проявлялись симптомы, отчасти известные мне, но в то же время и
незнакомые, вызывавшие удивление. Странный пассивный автоматизм,
окоченелость мышц: руки и ноги, как у куклы, оставались в любом положении,
в каком мы их ставили.
но она не пыталась помочь и не разговаривала.
внимание на окружающее. В воздухе что-то изменилось, чувствовалось, что
электрическое напряжение слабеет; появился благословенный запах зелени и
воды.
Оглядываясь назад, туда, откуда мы летели, я видел в полумиле за нами
вертикальные острые края двух утесов и щель между ними в милю шириной.
радужное туманное свечение города; оно пробивалось наружу сквозь этот
вход. По обе стороны от нас возвышались вертикальные стены утесов, они
постепенно снижались; у их основания виднелась чахлая зелень.
подплывали к чему-то, удивительно напоминавшему гигантский пузырь из
сапфира и бирюзы, на две трети поднимающийся над поверхностью; остальное
скрывалось внизу. Казалось, он притягивает к себе свет и отбрасывает
многоцветные отражения.
покрывали его поверхность, как крошечные пузырьки, присевшие передохнуть.
усеянные розово-белыми цветами, похожими на цвет яблони.
джиннов для возлюбленной дочери земли.
овальному входу вела гладкая блестящая дорога. Кубы пронеслись по ней и
остановились.
своего приложения; армия крошечных глаз вопросительно смотрела нас; мы
осторожно опустили тело Вентнора; свели вниз пони.
животное в сторону от дороги, где росла свежая трава, усеянная цветами.
Тут он стреножил пони и вернулся к нам. Мы подняли Вентнора и медленно
прошли во вход.
прозрачный, без оттенка голубизны, который я ожидал. Хрустальный свет; и
тени тоже хрустальные, жесткие - как грани большого кристалла. Когда глаз
привык, я увидел, что это тени - совсем и не тени.
от изгибающихся стен высокого купола и делят его на отдельные помещения. В
них овальные двери с металлически блистающими занавесами - шелк с
отблеском серебра или золота.
на них Вентнора, и в этот момент Руфь с испуганным возгласом схватила меня
за руку.
плечи широкие и искаженные, одно намного длиннее другого, и рука с этой
стороны свисает ниже колен.
морщинами, и чернота его казалась не свойством пигмента кожа, а
результатом бесчисленных прожитых лет. И ни на лице, ни в фигуре ничто не
позволяло сказать, кто перед нами: мужчина или женщина.
Существо казалось невероятно древним, а могучие мышцы и напряженные
сухожилия свидетельствовали об огромной силе. Во мне оно вызвало какое-то
отвращение. Но глаза у него не древние, нет. Без ресниц, без радужной
оболочки, черные и яркие, они сверкали на этом морщинистом лице, смотрели
только на Норалу и были полны огнем преклонения.
Богиня!
прикосновении по лежащему телу пробежала дрожь экстаза.
восхищение.
удивительно напоминая обезьяну, упираясь кулаками в пол.
даже не замечал нашего присутствия. Изумление исчезло, сменилось огнем
злобы, ненависти - ревности.
вскрикнула, прижалась к Дрейку.
причинять вред. Берегись, Юрук!
страх, но в то же время злобное недовольство.
если этот тип начнет веселиться, я тут же пристрелю его. - Он
подбадривающе прижал к себе Руфь. - Веселей, Руфь. Не обращайте на него
внимание. С этим-то мы справимся.
выходов и почти тут же вернулся с большим подносом, полным фруктов, и
густой белой жидкостью в фарфоровых чашках.
наших ног.
пользоваться своими продуктами, пока их хватит. Не стал бы пробовать то,
что принес этот парень Юрук - при всем уважении к добрым намерениям
Норалы.
вышел.
ремни, снял сандалии. Норала поднесла руки к груди.
с нею; с шорохом спустилось с ее высокой нежной груди, с изысканных
круглых бедер и легло у ног, как опавшие лепестки цветка из
бледно-янтарной пены. Из чашечки этого цветка поднималось сверкающее чудо
ее тела, увенчанного облаком дивных волос.
далеких спокойных звезд, вечного снега на высоких вершинах, прозрачного
серебристого весеннего рассвета; тело ее излучало божественного
очарование, от которого гасло пламя желания. Юная Иштар, девственная
Изида, женщина - но без женской притягательности, словно изысканная живая
статуя из слоновой кости и молочного жемчуга.
далекая, как будто забывшая о нашем существовании. И это спокойное
равнодушие, полное отсутствие того, что мы называем сознанием пола, еще
яснее показало, какая огромная пропасть разделяет нас.
видел, как вошел с седельным мешком Дрейк; увидел, как мешок выпал из его
рук при виде этого поразительного зрелища; видел, как расширились его
глаза, полные удивления и благоговейного восхищения.
Юрук последовал за ней. Он наклонился, поднял серебряный кувшин и начал
осторожно лить на плечи женщины его содержимое. Снова и снова наклонялся
он, наполняя сосуд из мелкого бассейна, из которого с журчанием вытекал
чистый ручеек. Я восхищался мраморной гладкостью и тонкостью кожи Норалы,
на которой ласковая вода оставляла крошечные серебристые
брызги-жемчужинки. Евнух скользнул в сторону, достал из стенного шкафа
белое полотенце, вытер Норалу, набросил ей на плечи синюю шелковую
накидку.
коленях голову брата.
лице Руфи нежелание. Какая-то тень промелькнула в ее широких загадочных
глазах; с тем же выражением жалости, смешанным с любопытством, взглянула
она на Вентнора.