восвояси и Хэдли официально станет независимой. Вице-президент Брэдфорд
навестил лагерь поговорить с рекрутами. Он рассказал им о ценности
верности правительству и о наградах, которые они все получат, как только
Прогрессивная партия официально придет к власти. Лучшая оплата, больше
свободы и возможность продвижения в увеличившейся армии, премиальные и
легкая служба. Его речь была полна обещаний и Брэдфорд ею очень гордился.
Когда он кончил, Фалькенберг отвел вице-президента в отдельную комнату
офицерской кают-компании и захлопнул дверь.
солдатам без моего разрешения. - Лицо Джона Фалькенберга было белым от
гнева.
надменно ответил Брэдфорд. Улыбочка на его лице была совершенно лишена
тепла. - Не рявкайте на меня, полковник Фалькенберг. Без моего влияния
Будро вмиг бы вас уволил. Затем его настроение изменилось и Брэдфорд
достал из кармана фляжку бренди.
более искренним, - мы должны работать вместе, Джон. Слишком много надо
сделать. Сожалею, в будущем я буду советоваться с вами, но разве вы не
думаете, что солдатам следовало бы узнать меня. Я же скоро буду
президентом. - Он посмотрел на Фалькенберга, ища поддержки.
президента Хэдли. Мне не следовало бы на вас рявкать, но не делайте
предложений солдатам, не показавшим себя в бою. Если вы дадите людям
причину думать, что они хороши, когда они плохи, то у вас никогда не будет
армии, стоящей того, что ей платят.
будет нечего больше выдавать и дайте им понять, что это лишь еле-еле
удовлетворительно. Тогда в один прекрасный день они выдадут больше, чем по
их мнению у них за душой. Вот в тот день можете предлагать награды, только
к тому времени вам уже не понадобиться это. С неохотой соглашаясь,
Брэдфорд кивнул.
Они пели и слова песни доносились в открытое окно.
центральный плац. Брэдфорд отвернулся от окна.
настаиваю на сохранении также преданных мне людей. В будущем вы не станете
увольнять прогрессистов без моего одобрения. Это понятно? Фалькенберг
кивнул. Он уже давно видел, что это надвигалось.
батальон. Я сведу всех ваших людей в четвертый батальон и отдам их под
начало назначенных вами офицеров. Это будет удовлетворительно?
не для Фалькенберга. - Я также думаю, что вы будете консультироваться со
мной насчет любых продвижений по службе в этом батальоне. Вы, конечно,
согласны с этим?
для заполнения мест старших младкомов. У вас есть потенциальные мониторы и
капралы, но у них нет опыта, чтобы быть сержантами и центурионами.
У меня есть некоторые довольно э... особые задачи для Четвертого
батальона, полковник. Я бы предпочел, чтобы он был целиком укомплектован
подобранными мною партийными активистами. Ваши люди должны быть там только
для наблюдения за тренировкой, но не как командиры.
беспорядков, штыковой бой, использование доспехов в обороне и нападение на
людей в доспехах, более сложные упражнения. Были форсированные марши под
безжалостным управлением майора Сэвиджа, резкие крики сержантов и
центурионов, капитан Амос Фаст с его крошечным стеком и язвительными
насмешками. И все же число покидавших полк было меньше, чем раньше и
по-прежнему был приток рекрутов от ночных экскурсий Десантников. Офицеры,
набиравшие рекрутов могли даже проявлять разборчивость, хотя они редко
когда это делали. Десантные войска, подобно Легиону до них, принимали всех
тех, кто был готов драться. А все офицеры Фалькенберг были Десантниками.
Каждую ночь группы Десантников проскальзывали мимо часовых выпить и
закусить и покуролесить с батраками соседних ранчо. Они играли в карты и
орали в местных тавернах, мало обращая внимания на своих офицеров. Было
много жалоб и протесты Брэдфорда становились все сильней. Фалькенберг
давал всегда один и тот же ответ: "Они всегда возвращаются обратно и они
не обязаны оставаться здесь. Как вы мне предлагаете соблюдать дисциплину?
Поркой?" Полицейская армия имела определенный раскол в личном составе, с
рекрутами обращались жестче, чем с ветеранами. В то же время Четвертый
батальон становился больше с каждым днем.
стоило в смысле ночной работы позже. Он считал, что обязан сделать для
семьи хотя бы это.
округа. Она была построена его дедом на деньги, одолженные у "Америкэн
Экспресс". Старик гордился, что расплатился за каждый цент прежде
положенного. Это был большой удобный дом, хитроумно комбинировавший
местные материалы и импортированную роскошь и Джордж всегда был рад сюда
вернуться.
один предмет находился у него под контролем. Это было единственное место в
Рефьюдже, где он мог испытывать подобное чувство.
Независимость была близка и полагалось считать, это временем надежд, но
Джордж Хамнер испытывал только страх. Официально проблемы общественного
порядка были не его. Он занимался Министерством Технологии, но брешь в
законе и порядке нельзя было игнорировать. Уже половина Рефьюджа была
недоступна для правительства.
вовсе, а бригады ремонтников приходилось охранять или же они не могли
войти.
будет, когда они уедут?
тени в роще за окном. Они создавали пляшущие узоры среди деревьев и на
аккуратно подстриженных лужайках. Наружные стены портили вид проходившего
ниже скоростного канала и Хамнер проклинал их.
патрулировать вдоль них. Я еще помню, как сидел в этой комнате с отцом,
мне было не больше шести и мы могли смотреть на лодки в канале. А позже у
нас были такие большие мечты насчет Хэдли. Дед рассказывал почему он
покинул Землю, что мы могли бы сделать здесь. Свобода и изобилие. У нас
был рай и Господи, Господи, что же мы с ним сделали!
только вереницы проблем, ведших обратно в замкнутый круг. Разрешить одну -
и все станет на свои места, но ни одна не была разрешима без решения
других. И все же, если бы у нас было несколько лет, подумал он. Несколько
лет, но мы их не получим.
мы сможем переселить людей в сельскохозяйственную глубинку и заставить их
работать. Но они не покинут Рефьюдж, и мы не можем заставить их это
сделать. Если бы, однако, мы смогли. Если бы можно было убавить городское
население; энергию, которую мы обращаем на производство пищи можно было бы
использовать на создание транспортной сети. Тогда мы могли бы организовать