взрослые, только очень маленькие. Попробуй представить, чтобы
ты чувствовала, будь ты взрослой дамой, озабоченной всякими
семейными делами. Допустим, ты взяла зонтик и отправилась на
вокзал, чтобы поехать в Лондон и побеседовать с поверенным
насчет разных там закладных, и вот, ты только-только добралась
до вокзала, как вдруг какая-то девчонка ростом в сорок восемь
футов перешагивает через забор и уносит тебя далеко в поле,
совершенно в другую сторону, ставит тебя там на землю и
объявляет, что ты будешь немцем, а она - генералом
Эйзенхауэром. Подумай, в какое отчаяние ты придешь, услышав
пыхтение уехавшего без тебя поезда.
уступить тебе, и они уже не могли бы по праву считать, что
принадлежат сами себе, а весь их хозяйственный уклад пошел бы
насмарку и ради чего - ради игры в королев и подданных? Как бы
ты ни была с ними мила, положение сложилось бы нестерпимое.
шоколадки и самолеты!
равно бы не прожили. Им нужно добывать себе средства к
существованию.
всего один раз, а именно, когда маленький Гулливер в стране
великанов попал в собственность к огромной девочке по имени
Глюмдальклич.
лапала. Ты разве не помнишь, какое отвращение он питал к другим
молодым дамам, которые норовили превратить его в игрушку? Он
терпеть не мог, когда его тискали и пачкали, а к Глюмдальклич
испытывал благодарность, потому что она одна и вела себя как
любящая помощница и служанка. Вот кем тебе следует стать, если
ты хочешь примириться с лиллипутами. Ты никогда, никогда не
должна насильно принуждать их к чему-либо. Ты должна быть
вежливой с ними, совершенно как с любым другим существом твоих
размеров, и когда они поймут, что ты великодушно отказываешься
от применения грубой силы, вот тогда они полюбят тебя, тогда
они станут тебя обожать.
главная сложность в обхождении с любимыми нами существами
заключается как раз в том, что нам хочется ими обладать. Но
нужно владеть своими чувствами и всегда оставаться настороже,
чтобы не совершить какойнибудь низости. Нет, правда, это очень
нелегко.
в виду, что мне не следует возвращаться.
затем, чтобы попросить прощения.
хотела помочь им научиться летать.
чему их не принуждала. Не стану я извиняться.
Марию из головы.
собираюсь ни к чему принуждать. А пока, ты меня извини, но мне
необходимо как можно яснее разобраться в этой истории с
Фтйрвбтйхн.
удалилась в самом дурном расположении духа, ощущая себя
виноватой вдвойне.
Профессора наставление. Временами она с возмущением объявляла
сама себе, что скорее сдохнет, чем пойдет просить прощения у
каких-то несчастных мальчиков-с-пальчиков. Временами думала о
том, до чего, наверное, Профессору было противно смотреть на
нее. Временами же усваивала небольшую порцию наставления,
признавая, что, может быть, и вправду досаждала Народу, но все
равно, - им стоило бы питать к ней побольше благодарности. Я
могла бы их целую кучу перебить, если бы захотела, думала она,
- топнула бы ногой, и готово, - а могла и вообще выдать их
тайну мисс Браун. А они прогнали меня с моего собственного
острова и даже разговаривать со мной не желают!
оказалась на вкус довольно противной, вроде холодной овсянки,
так что приходилось, проглотив очередную ложку, несколько
времени отдыхать, однако и этой пище пришел конец.
лиллипутам, написав его самым мелким почерком. Письмо гласило:
прощения и исправлюсь. Надеюсь ему лутше.
нее улиточий домик покрупнее, - в парке водились Helix pomatia,
представляющие в Нортгемптоншире немалую редкость, - и, когда
домик очистился, проковыряла в нем булавкой две дырочки, чтобы
приделать к нему нитяную ручку. Получилось что-то вроде
корзины. Отыскав на Верховой дороге пару диких земляничин,
Мария уложила их в корзину, сунув туда же страничку, выдранную
из середины принадлежавшего мисс Браун "Пути паломника" - это
было лучшее, что ей удалось придумать по части журнала. Затем
она сложила письмо так, чтобы оно занимало как можно меньше
места, запечатала его похожим на конфетти обрывком бумаги и
отправилась на озеро.
перевитые ежевичные плети. Она не стала пробиваться сквозь них,
а оставила письмо и передачу для больного в одном из каноэ.
привозя журналы и фрукты, но только на третью ночь ежевичные
плети поднялись сами собой. За ежевикой, сияя улыбкой, замер в
ожидании Школьный Учитель, и оба они пали в объятья друг друга.
девочка-гора исполнена самых благих намерений, стало вновь
укрепляться доверие к ней. Тем более, что пилот поправлялся,
как Профессор и предсказал. Мария старательно следила за тем,
чтобы не заводить себе любимчиков, и о самолетах с резиновыми
моторчиками не упоминала. А когда ей в голову приходило слово
"королева", она густо краснела.
ближе к полуночи, поскольку дни занимала алгебра, да и о
подзорной трубе тоже не следовало забывать.
Стряпуха стала поговаривать, что вид у Марии какой-то
осунувшийся. Однако мисс Браун ничего такого не замечала,
поскольку мысли ее занимал заговор, составленный ею с викарием.
себе голову какими-то скучными заботами, - она наслаждалась
жизнью. Ей нравилось глухой полночью тайком отправляться в
опасное странствие мимо двери, за которой почивала ее тиранша.
Ей нравились краски прелестных лунных летних ночей - серебро и
черный бархат. И самое главное, ей нравилось проводить время со
старозаветным Народом, дивясь чудесам его крохотного
Домоустройства.
что великаны, выбирая для карликов миниатюрные подарки,
совершают ошибку. Лучше всего, если великан выберет самый
крупный подарок, каким карлик в состоянии пользоваться, карлику
же следует выбирать наименьшую и изящнейшую из вещей, способную
пригодиться великану. Профессор со своими "Сотнями и Тысячами"
определенно впал в заблуждение. К примеру, наибольший успех у
лиллипутов имела кастрюлька без ручки, подаренная Марией, - ибо
Мария старалась каждую ночь что-нибудь да приносить. Лиллипуты
именно в такой и нуждались: из нее получился замечательный
кипятильный бак для скотного двора, позволявший за один раз
накипятить воды на целую неделю, и хоть Мария вручала им
Семенова Мария
Каргалов Вадим
Суворов Виктор
Якубенко Николай
Шилова Юлия
Василенко Иван