Чтение 18–й страницы книги ~Умереть в Италбаре~

остается определить, действительно ли Хинек является Х, и если так,
обнаружить его."

Уже час они стояли и смотрели на пламя и спускающуюся лаву,
меняющиеся палитры небес и моря. Затем Морвин прочистил глотку.

- Я не прочь отдохнуть теперь. Еще чувствую какую-то слабость. -
сказал он.

- Конечно, конечно, - проговорил Малакар, вдруг оторвав свое внимание
от глубины далека. - Я еще побуду здесь. Похоже, что должен появиться еще
один выброс пламени.

- Надеюсь, что не расстрою компании.

- Совсем нет. Вы подняли мой дух более, чем я могу выразить.

Он смотрел как тот уходит, потом рассмеялся.

"Возможно тот шар-греза, что ты создал, был правдой, - решил он. -
Точное предсказание вещей должно прийти. Я никогда по-настоящему не
рассчитывал добиться цели, пока... Как это звучит? Те строки, что изучал в
университете?..

Пока не упадут кружащиеся Небеса,

Земли от Нового Катаклизма слеза.

Так нас, чтоб сплотить, Мир должен все

Сущее сжать в Планисферу.

Если я правильно процитировал, я собираюсь сжать это все - весь ОЛ,
только когда нанесу визит - в планисферу."

"Шинд!" - позвал он. - "Ты знаешь, что произошло?"

"Да, я слышал."

"Я попрошу Морвина остаться в мастерской. Мы же скоро отправимся в
путешествие."

"Как скажешь. Куда?"

"Дейба."

"Я очень боюсь."

Малакар улыбнулся на этот ответ, полдень разогнал туман.

Он наблюдал закручивающиеся в спирали звезды, будто далекие шутихи
ребятишек. Рука упала на сумку с монограммами, пристегнутую к поясу. Он о
ней забыл. Взглянул вниз, когда услышал щелчок, и на мгновение забыл о
звездах.

Его камни, какие они восхитительные. Как он мог с такой легкостью
выбросить их из головы?

Он коснулся их пальцами и улыбнулся. Да, они были правдой. Кусок
минерала никогда тебя не предаст. Каждый уникален, целый мир в себе, и
безвреден. Его глаза наполнились слезами.

- Я люблю вас, - прошептал он и, один за одним перебрал их и вернул в
сумку.

Заново прикрепляя ее к поясу, он наблюдал за своими руками. Пальцы
покрылись влажными пятнами переродившейся материи. Но его руки были
прекрасны, так она сказала. И она права, конечно. Он поднес их к лицу, и
волна энергии прошила его тело и осталась в нем. Он знал, что теперь стал
сильнее, чем отдельный человек или целая нация. А вскоре будет сильнее,
чем весь мир.

И еще раз он обратил свое внимание на водоворот, втягивающийся в
центре: Саммит.

Через несколько мгновений он должен быть там.

Когда прибыло сообщение его первая реакция была очень громкой:

- Черт! Почему я?

Но вскоре он уже знал ответ и в дальнейшем ограничился только
словами.

Прохаживаясь, сделал паузу, чтобы удариться коленом и отложить свой
ленч. А через некоторое время обнаружил, что находится в саду на крыше и
курит сигару, пристально глядя в сторону запада.

- Расовая дискриминация, вот что это такое, - пробормотал он и
двинулся к спрятанной крышке, неловко ее открыл и ударился другой
коленкой.

- Пришлите мне другой ленч в библиотеку манускриптов, через час, -
заказал и не стал дожидаться ответа.

Он продолжал шагать, вдыхая запахи жизни и растительности, что
окружала и полностью его игнорировала.

День был серым, и человек повернул на восток, где облако закрывало
его солнце. Взглянул на него и через несколько минут оно рассеялось.

День прояснился, но он зарычал, вздохнул и ушел от этого.

- Всегда чучело, - произнес, когда вошел в библиотеку, затем снял
свой жакет и повесил на крюк рядом с дверью.

Он пробежал глазами по рядам контейнеров, содержащих наиболее полную
коллекцию религиозных манускриптов галактики. На полках, под каждым
контейнером, была обозначена область факсимиле оригиналов. Затем прошел в
следующую комнату и продолжил поиск.

- Вверху, у потолка, - вздохнул он. - Я мог бы догадаться.

Затем приставил лестницу к трем футам кумранских свитков,
сбалансировал ее и поднялся.

Зажег сигарету, когда сел в легкое кресло с копией "Книги Жизни
Манифолда Перилса и Плис для Продолжающегося Дыхания", древнего пейанского
манускрипта, на коленях.

Через несколько мгновений, позже, показалось, что услышал щелчок и
запрограммированный кашель у правого локтя. Робот вошел, бесшумно
развернулся на толстом ковре, подошел к человеку и опустил закрытый поднос
на более приемлемый для принятия пищи уровень. Затем продолжил манипуляции
и открыл его.

Он ел машинально, продолжая читать. Через некоторое время заметил,
что робот вышел. Он не помнил, что же такое съел за ленчем.

Продолжал читать.

Обед прошел в той же манере. Подошла ночь и вокруг него включилось
освещение, усиливаясь по мере того как темнота сгущалась.

Уже посреди ночи он перевернул последнюю страницу и закрыл книгу.
Потянулся, зевнул, поднялся и пошатываясь пошел. Он не почувствовал, что
правая нога затекла. Сел обратно и подождал, пока снова сможет двигаться.
Когда все прошло, поднялся по лестнице и заполнил нишу. Затем обратно
поставил лестницу в угол. Он мог бы иметь роботов-экстензоров и
гравилифты, но предпочитал старые модели библиотек.

Он прошел мимо затянувшихся окон и зашагал к бару на западной
террасе. Сел перед ним и сзади включилось освещение.

- Бурбон и воду, - сделал заказ. - Двойной.

Последовала десятисекундная пауза, в течение которой можно было
почувствовать слабую вибрацию на кончиках пальцев, покоящихся на стойке.
Затем шесть на шесть квадрат открылся перед ним и медленно появился стакан
с напитком, заполненный точно до расчетного уровня. Он взял его и отпил.

- ...И пачку сигарет, - добавил, вспомнив, что его кончились
несколько часов назад.

Они были переданы. Он вскрыл пачку и зажег одну с помощью того, что
вероятно было последней зипповской зажигалкой из музея.

Определенно она еще функционировала. Каждый винтик был заменен
несчетное количество раз сделанными по заказу дубликатами, созданными
единственно с целью починить зажигалку - таким образом она не являлась,
строго говоря, античной вещью; по природе скорее всего прямой потомок. Его
брат отдал ее ему - когда? Он сделал еще глоток. Где-то еще у него был
оригинал, все поврежденные детали заново собраны внутри поцарапанного
корпуса. Вероятно где-то на дне ящика того старого стола...

Он затянулся сигаретой и почувствовал как тепло от напитка
разливается в желудке и затем быстро распространяется за его пределы.

Оранжевая луна висела низко над горизонтом, и быстро проносящиеся
белые существа были шагающими полубогами. Он слабо улыбнулся,
прислушиваясь к лягоштормовскому хору в болоте. Они исполняли что-то из
Вивальди. Это из "Лета"? Да. Так. Сделал еще глоток и взболтнул остаток в
стакане.

Да, это его работа, решил он. Он действительно единственный из них с
опытом в пространстве. И конечно священника лучше будет послать для
выяснения к чужестранцу, чем одного из его собственных людей. Меньше
шансов для выговора, для расовых споров; и если какая-то опасность...

"Цинично, - решил он, - а ты не хочешь быть циником. Только
практиком.

Что бы ни побуждало, теперь это твое; и ты знаешь что случилось в
прошлый раз, кое-что похожее. Должно быть с тем же имели дело. Факт, что
не будет элемента контрольных средств, в конечном счете дойдет до
каждого."

Он допил, загасил сигарету. Стакан исчез. Панель заскользила,
закрываясь.

- Дайте мне того же, - сказал он и быстро. - Не сигареты, - припомнил
новую программу сервомеха.

Питье вновь появилось, и он взял его машинально, находясь в глубокой
задумчивости. Затем прошел и полуоткинул свое любимое кресло. Приглушил
освещение, заставил температуру комнаты снизиться до 62 градусов по
Фаренгейту, передвинул контроль, который вызвал возгорание настоящих дров
в камине напротив, через комнату, опустил трехмерное изображение зимней
ночи на одно из окон комнаты (это заняло у него несколько часов, чтобы
достигнуть по-настоящему похожего вида), погасив теперь все светильники,
увидел, что огонь разгорелся и откинулся в своем любимом, служащим для дум
приспособлении.

Утром он включил свой автомат-секретарь и прибор записи.