Чтение 18–й страницы книги ~Идеальный враг~

- А что именно?

- Да так... Разное...

- И все же...

- Ну, за все поручиться не могу, но сам видел, как он на спор задерживает дыхание на пять минут. Представляешь! Пять минут не дышит! Веришь? Я бы не поверил!

Павел вдруг отчетливо вспомнил:

...Лицо Некко налилось кровью, опухло. Шея вздулась, проступили сквозь кожу сизые жуткие вены. На серых губах пузырилась пена, густая слюна текла по щеке...

- Верю, - сказал Павел. - Я ведь душил его на ринге. По всем правилам.

...Некко не дышал. Он не мог дышать...

- Сам он утверждает, что может отключать боль. Я пару раз видел, как он иглой протыкает себе ладонь. Вот здесь. Насквозь.

- Зачем? - спросил Павел, невольно поежившись и вспомнив, как Некко выкручивался из болевых захватов.

- Не знаю. Мне кажется, он получает от этого удовольствие. Не от самоистязания, конечно, а от того, что на это смотрят другие люди. Он ненормальный. Я не понимаю, как он прошел медкомиссию... - Живич помолчал. Добавил: - А еще я слышал, что он режет себя ножом и каким-то образом останавливает кровь, а потом и вовсе заживляет рану. Не знаю, сам не видел. Но допускаю, что это правда. Ты ведь сильно помял его тогда на ринге, правда? Сразу после схватки я видел его разбитую губу и синяк на скуле. А утром его лицо было чистое. Никаких следов драки! Как такое возможно? Я не знаю.

- Ты не сказал, что он видит в темноте. - Забыв обиду, повернулся к товарищам заинтересовавшийся разговором Арнарсон.

- Да! - вспомнил Живчик. - Некко видит в темноте. Как кошка. Или как летучая мышь. Человек-летучая мышь. Бэтмен. Может быть, стоило дать ему это прозвище?

- Скоро ты будешь обращаться к нему по званию и фамилии, - сказал Арнарсон. - Капрал Некко - вот его единственное имя.

- Ему доверяют отделение? - спросил Павел.

- Да, - вздохнул Живич. - Наше отделение. Не понимаю только, за какие такие заслуги.

- У него есть связи там. - Арнарсон, понизив голос, ткнул пальцем в потолок. - Наверху. На самом верху!

- Ты-то откуда знаешь? - недоверчиво спросил Живич.

- А ты подумай получше. Некко явно кто-то продвигает.

- Думаешь, он чей-то родственник?

- Вполне возможно...

- Да... - Живич почесал затылок. - Лучше с этим Некко не связываться. Как бы чего не вышло...

Тема исчерпалась.

Живич вытащил из-под матраца еще одну сигарету, попросил Павла выглянуть в коридор, не видно ли доктора. Закурил, пуская дым струей в сторону форточки, глухо покашливая в кулак.

Близилось время ужина, потом должны были начаться вечерние процедуры.

Разговор зашел о лечении, как-то незаметно превратился в обсуждение достоинств молоденьких медсестер. Говорил в основном Живич, он всегда находил, что сказать, он в любой области был знатоком.

- Он утверждает, что способен предугадывать будущее, - невпопад сказал Арнарсон. Живич, потеряв нить рассуждений, замолчал, недоуменно уставился на товарища. Павел тут же подумал о Курте, о нескладном моложавом немце. Вспомнил его исполнившееся пророчество:

"...Я чувствую, там что-то случится. Что-то нехорошее... Там будет кровь. Будет много крови..."

Холодный голос немца отчетливо звучал в голове: "...Будет много крови... И кто-то умрет..."

- Кто? - спросил Живич.

- Ниецки, - прошептал Павел.

- Некко, - сказал Арнарсон. - Этот сукин сын всех обыгрывает в карты.

Разжиревший Некко, возлежа на подушках, показывал карточные фокусы. Он, ухмыляясь, тасовал колоду, совал ее Павлу под нос, требовал вытащить одну карту, запомнить ее и вернуть на место, не показывая. А потом он с первой попытки находил ее и предъявлял, словно ордер на арест. Цеце и Рыжий, ставшие рабами за карточные долги, сидели за спиной Некко, беззвучно шептали одними губами, предостерегали: не играй с ним! А сержант Хэллер азартно подталкивал Павла в бок: давай, попробуй! Вдруг выиграешь! Ты можешь!

Но Павел знал, что не может.

Если кто-то и может выиграть в карты у Некко, так это Курт. Неуклюжий, неловкий немец, выглядящий моложе своих лет.

Но Курт стоял в стороне. Он не хотел участвовать в игре.

Он был заодно с Некко.

А карты все тасовались. Мелькали перед глазами картинки-фотографии.

Какая карта следующая?

Десятка червей - сержант Хэллер. Крестовый валет - лейтенант Уотерхилл. Бубновый туз - старый полковник. Пиковая дама - Тина...

Павел бросился на Некко, попытался выхватить карту, которую только что держал в руках. И проснулся.

Форточка была открыта, тянуло свежим воздухом. В полумраке тлел огонек сигареты.

- Не спишь? - спросил Живич с кровати и чуть приподнялся, глядя в сторону Павла. - Вот и мне не спится... - Он выдохнул клуб дыма, плавно поводил перед собой рукой, с интересом наблюдая за текучими метаморфозами седого облака. - Как думаешь, это нарушение дисциплины - не спать в отведенное для сна время? Молчишь? Не знаешь? Вот и я не знаю...

Всхрапнул и завозился на своей койке Арнарсон, забормотал что-то быстрое, невнятное, пугающее.

- Надо спать, - сказал Живич и вздохнул. Спать он не хотел и не собирался. Он продолжал курить, отгоняя ладонью дымных призраков, вьющихся возле его лица. - Ты спишь? - спросил он у Павла и, не получив ответа, кивнул удовлетворенно: - Спишь. Вот и хорошо.

Утром Павел связался со своей ротой, сказал дежурному, чтобы тот передал Зверю просьбу дойти до медицинского модуля, как только представится возможность. И Зверь появился сразу после обеда, привел с собой Шайтана и Гнутого, чтоб не скучно было.

- Привет! Времени у нас немного, зачем звал?

Гости обошли хозяев палаты, обменялись рукопожатиями.

- Расскажи мне про первое столкновение с экстеррами. Про то самое, за которое с тебя сняли погоны, - попросил Павел.

- Ты позвал меня ради этого ? - нахмурился Зверь.

- Да.

- Я уже все рассказал. И не собираюсь больше повторяться.

- Меня интересует, как себя вел Курт, - настаивал Павел. - Ты говорил, что он что-то почуял за мгновение до атаки, закричал, предупредил. Если бы не он...

- Если бы не он, меня бы срезало первой же очередью, - сухо сказал Зверь. - Это ты хотел услышать?

- Что почуял Курт?

- Откуда мне знать?

- Он что-то услышал? Уловил какое-то движение?

- Послушай, дорогой, - вмешался Шайтан. - Твой разговор очень похож на допрос. Не надо так.

- Извините. - Павел поднял руки. - Я не хотел... Просто я хочу выяснить одну вещь... Не знаю, как и сказать... Мне кажется, что Курт немного странный. Вы знаете, что он предсказал смерть Ниецки? Он не хотел идти на ринг, говорил, что там кто-то умрет. Он вещал - я не могу назвать это иначе. Если не верите мне, спросите сержанта Хэллера. Он тоже это слышал.

Шайтан и Гнутый переглянулись. Зверь нахмурился еще больше. Он действительно сильно изменился, он лишился обычной своей уверенности, твердости, во взгляде его сквозило подозрение - и этим он стал похож на Рыжего.

- Было ли что-то необычное в поведении Курта? - спросил Павел.

И Зверь осторожно кивнул:

- Да... - Он замолчал, глядя себе под ноги, то ли вспоминая что-то, что ли стараясь что-то забыть.

- Ну?.. - поторопил его Павел.

- Он не хотел идти с нами, - сказал Зверь. - Он требовал, чтобы мы остановились и вызвали подкрепление. Я подумал, что он просто испуган, это часто бывает с новобранцами. Он говорил что-то о смерти, о стрельбе... Да, он вел себя странно... Я наорал на него, ударил. Я заставил его идти вперед. А потом, за секунду до первого выстрела, он крикнул: "Справа!" - и сбил меня на землю.

- Сбил? - у Гнутого вытянулось лицо. - Тебя?

- Да, - сказал Зверь. - Сбил. Он просто толкнул меня, и я отлетел. И в это мгновение появившиеся киберы открыли огонь. Я почти уверен: в тот момент, когда Курт толкнул меня, киберы ничем себя не выдавали. Иначе я первый бы их увидел.

- Ты хочешь сказать, - Гнутый попеременно смотрел то на Павла, то на Зверя, - что он предугадал появление киберов?

- Похоже, он с самого начала что-то чувствовал, - неохотно признал Зверь.

- Да он же находка для нашего взвода! - саркастически буркнул Гнутый. - Как бы нам его переманить к себе?

- Это еще не все... - медленно проговорил Зверь, обводя взглядом лица товарищей, словно раздумывая, надо ли продолжать. - Когда меня допрашивали... Со мной говорили не только люди из спецотдела и службы внутренней безопасности... Ко мне несколько раз приходили другие. Одетые в серое, в дымчатых очках. У них круглый белый шеврон на рукаве... Я так и не понял, откуда они. Так вот, их совсем не интересовало мое дело. Они спрашивали лишь о Курте. О том, как он себя вел. Не заметил ли я чего-то странного в его поведении... Они задавали твои вопросы, Писатель. Ты случайно не знаешь, что это за люди? Ты с ними не знаком?

- Белый круглый шеврон? - переспросил Гнутый, наморщив лоб. - Я что-то слышал... Видел... Да, я встречал этих людей. Однажды. В Неваде. Мы сопровождали какой-то груз. И на месте нас встретили эти люди: в серой одежде, в очках, с белыми кругами на рукавах. Мы тогда решили, что это какие-то яйцеголовые умники.

- И теперь эти самые яйцеголовые умники из Невады зачем-то прибыли к нам, - задумчиво сказал Зверь. - Для чего? У тебя есть какие-то мысли по этому поводу, Писатель?

Павел молча пожал плечами.

- Ты точно не хочешь ничего добавить? - Зверь пристально смотрел на него.

- Я сам пока ничего не понимаю, - сказал Павел.

- Не нравится мне все это. - Гнутый усиленно тер лоб, словно у него болела голова. - Помнишь колдуна-африканца, с которым мы служили в Малинди? - обратился он к Зверю. - Тот тоже что-то предсказывал. Потрошил петухов и лягушек. А потом распотрошил себя... Вот и теперь: во второй роте маг-пуэрториканец объявился. У нас немец-прорицатель... Ох, не к добру все это.

- А я тоже гадать могу, - сказал Шайтан. Гнутый глянул на него, усмехнулся:

- Помню-помню. Никогда не забуду, как нагадал ты мне добрую новость из дома. И что я получил? Известие о разводе!

- Разве я ошибся?

- И приглашение на свадьбу! От моей жены и моего лучшего друга!

- Если бы ты не был так завистлив, ты радовался бы, что два этих человека наконец-то встретили друг друга.

- Если бы я был ближе к ним на пару тысяч километров, я бы явился на торжество в полной боевой выкладке и устроил бы такой салют в честь молодоженов, какой и экстерры не видывали!

- Ладно, пора, - оборвал Зверь разговорившихся товарищей. И уже в дверях вспомнил:

- Да, вот еще что... - Он обернулся. - Эти люди в серой одежде советовали мне помалкивать.

Павел понимающе кивнул:

- Хорошо.

- Но я не люблю, когда мне советуют, - ощерился Зверь. И Павел подумал, что разжалованный капрал все же нисколько не изменился.

Шли дни. Что-то менялось, что-то оставалось неизменным.

С левого глаза Арнарсона сняли повязку. Зрение удалось сохранить, а вот со слухом у Викинга по-прежнему были проблемы - ухо воспалилось, загноилось, острая боль простреливала череп.

Живич, оправдывая свое прозвище, уже вовсю бегал по палате. Доктор ругал непоседливого пациента, грозил, что специально распустит швы на животе, и тогда рядовой будет вынужден ходить, руками придерживая свои вываливающиеся кишки. У доктора был своеобразный юмор.

Павел уже почти освободился от гипсовых и титановых оков. Ключица была в порядке, колено не беспокоило, ребра вроде бы тоже, хотя снимать плотный, мешающий дышать корсет еще не позволялось. Доктор обещал оформить выписку через пару дней. Но настоятельно велел в течение двух последующих недель ограничить физическую нагрузку.

Забот у медицинского персонала прибавилось. В соседней палате лежал переведенный из реанимации рядовой Тил. Он, как Арнарсон и Живич, попал под пули киберов, но ранения его были куда более серьезны: док говорил, что военная служба Тила закончена. После выписки и увольнения ждут его медаль, инвалидность, разовое пособие и пенсия.

В палате напротив вот уже два дня обитали два угрюмых бойца из четвертой роты. У одного была сломана челюсть, у другого пробита голова. На вопросы, что с ними случилось, они давали один и тот же ответ - упали. Павел, да и не только он, догадывался, благодаря кому они упали так неудачно.

"Грязное солдатское белье должно оставаться в казармах..."

Капрал Некко устанавливал свои порядки...

В тихом конце коридора, в палате-одиночке, что рядом с операционной, лежал уорент-офицер из вещевой службы - ему на днях вырезали аппендицит.

Каждый день заглядывал в процедурную неестественно веселый сержант из второй роты. Он лечил что-то венерическое, все никак не мог вылечить. Получив порцию уколов, он обязательно забегал в палату к своему новому другу Живчику, чтобы обсудить прелести сестер.

А сестры стали чуть более радушны. Они уже знали пациентов по именам, принимали от них скромные подарки, с улыбкой выслушивали комплименты. Но оставались неприступны.

Госпиталь жил по своим правилам, отличным от правил казарменного Форпоста. Здесь многое позволялось и многое прощалось. Кормили здесь сытнее и вкуснее, чем в солдатской столовой, и не заставляли делать бесполезную работу. Здесь можно было весь день валяться в постели и смотреть развлекательные передачи. Здесь никогда не звучал сигнал тревоги и не надо было вскакивать ни свет ни заря и бежать сломя голову, не зная куда, получая подзатыльники от сержантов, тычки от товарищей.

Здесь можно было неплохо отдохнуть.

Но пациенты почему-то стремились поскорей отсюда выйти.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

15.07.2068

Сегодня меня выпишут. Жду не дождусь!

С другой стороны, а чему я радуюсь? Что меня там ожидает? Каждодневная муштра, крики сержанта Хэллера, лекции лейтенанта Уотерхилла, ругань капитана ротного.

И все же я стремлюсь вернуться в казарму.

А еще очень хочется в бой.

Последние слухи от Гнутого и Цеце (они навещали меня вчера): что-то готовится. Все указывает на это: участились учебные тревоги, усилены посты связи, часть младших офицеров переведена на казарменное положение. Форпост в ожидании. Только никто не знает, что именно должно произойти. Начальство, наверное, знает, но делиться информацией не спешит.

Слухи ходят всякие. Говорят, что в региональном штабе планируется крупная наземная операция. Якобы где-то обнаружилась старая, укоренившаяся колония экстерров, разросшаяся до гигантских размеров, но не замеченная ранее, потому как места здесь дикие. Сейчас проводится разведка, разрабатывается план операции, а вскоре к колонии экстерров начнут стягивать силы.

Кое-кто, напротив, утверждает, что никакой наземной операции не будет, нет никакой колонии и быть не может. А все мероприятия по повышению боеготовности проводятся потому, что на днях ожидается всплеск активности экстерров. Якобы космические системы оповещения заметили, что к Земле движется целый флот инопланетян. И возможно, это новая, четвертая по счету волна вторжения. Быть может, агрессоры из космоса на этот раз придумали какое-то новое оружие. Нужно быть готовым ко всему, даже к самому худшему.

И совсем малочисленная группа бойцов считает, что ничего особенного не происходит. Просто на носу очередная проверка и наш старый полковник решил выслужиться перед высокой комиссией, для чего и поставил всех на уши.

Вот такие новости приходят извне сюда к нам, в тихий мирок медицинского модуля...

Что касается меня: рука разработалась, пишу легко и бегло, как раньше. Последние два дня переношу на бумагу свои диктофонные записи, редактирую, очень многое сокращаю - пустая, ненужная болтовня. Соседи мои удивляются, они не понимают, зачем я делаю бесполезную, с их точки зрения, работу. Живчик пытался доказать мне, что на диктофоне хранить информацию такого рода удобней, тем более что ее в любой момент можно скопировать на компьютер. Я с ним не спорю. Кажется, только доктор понимает, почему я предпочитаю работать с бумагой. Он и сам, как я заметил, все дела ведет по старинке, подшивает свои записи в папки. И это при том, что все возможные данные о пациентах в любой момент могут быть получены с сервера госпиталя...

Работаю над своими записями и уже не воспринимаю их как просто личный дневник. Думается о будущем цикле статей. Или даже о книге. Лезут в голову мысли о том, что, возможно, записи эти станут историческим документом.

Глупости, конечно.

Но все же стараюсь писать чисто, разборчиво и грамотно. Чтоб перед потомками не было стыдно (шучу)...

Док вошел, потирая руки и улыбаясь:

- Ну, что тут у нас? Три укрывающихся от службы здоровяка? Хватит валяться! С сегодняшнего дня начну вас выписывать. Голованов, ты первый.

- Слава богу, док. - Павел спрыгнул с кровати. - А я уж думал, вы из врача превратились в тюремщика.

- А я когда отсюда выйду? - подал голос Живич.

- Когда к порядку приучишься, - повернулся в его сторону док.

- Ну я серьезно. - Живич умоляюще смотрел на доктора. И тот смилостивился, выдал свою маленькую врачебную тайну:

- Через два дня я тебя осмотрю. Если все в порядке - сразу же и выпишу.

- А что насчет меня, док? - спросил Арнарсон.

- Ухо болит?

- Эээ... Вроде бы нет, - нерешительно сказал Викинг.

- Вот когда будешь отвечать на этот вопрос уверенно, тогда и поговорим о выписке.

Доктор сел на свободный стул. Посмотрел на телевизор - на экране мускулистый варвар в художественно разодранной форме UDF размахивал мечом, срубая головы огнедышащему дракону. Из пламени и крови сложились алые буквы: "Защити планету!" Одолевший дракона здоровяк вытирал меч и сочным героическим баритоном обращался к зрителю: "Присоединяйся!".

- Присоединимся? - спросил доктор у Павла.

- Надеюсь, док.

- Значит, так. Документы возьмешь у дежурной сестры, моя подпись там уже стоит. Выходишь ты отсюда здоровым человеком, но я бы советовал тебе на недельку отправиться в профилакторий.

- Хватит с меня лечения, док.

- Заставить не могу, - развел руками доктор. - Поступай как хочешь. Но ограничить физические нагрузки настоятельно рекомендую! Вот тебе справка. - Он вытащил из нагрудного кармана халата листок размером с ладонь. - Чтобы к тебе не было никаких претензий от командиров.

- Хорошо, док. - Павел положил справку на тумбочку, зная, что она ему не потребуется. Он был здоров и полон сил. - Сделаю все, как вы говорите.

- Ну, не смею больше задерживать.

Павел осмотрелся, отыскивая вещи, которые нужно забрать. Наладонный компьютер, на котором они с Викингом играли в шахматы, - собственность Гнутого. Швейцарский нож, незаменимая вещь, - Шайтан очень просил не терять. Блокнот с карандашом - обязательная принадлежность настоящего писателя...

Павел хмыкнул.

И, конечно же, старинная монетка, подаренная сестренкой на счастье.

Пять копеек. Пятачок.

"...раньше была такая примета - бросать деньги, чтобы потом вернуться..."

Он улыбнулся.

Да, пора возвращаться...

- Спасибо вам, док, - сказал Павел.

- Не за что. Работа у меня такая.

- За работу и спасибо...