Чтение 18–й страницы книги ~Эхо драконьих крыл~

Акхор

Хвала Ветрам, что Миражэй оказалась рядом; я слишком поздно угадал намерение Идай. Когда опасность миновала, я не спеша отошел к морю.

"Идай".

Она не в силах была пошевельнуться от удивления, а голова Миражэй по-прежнему преграждала Идай путь к Ланен, которая даже не отпрянула.

"Идай! Предстань перед своим владыкой и держи ответ!" - повелел я, прибегнув к державной речи правителя.

Как и следовало ожидать, это привело ее в трепет. Она приблизилась ко мне, стоявшему у кромки моря, и поклонилась, как того требовала верность государю.

"Идай, на тебя возложена ответственность быть для Миражэй родильной сестрой; ты же вместо того, чтобы заботиться о ней, заставила ее, всегда столь смиренную, бросить тебе отчаянный вызов. Что скажешь ты в свое оправдание?"

"Я скажу, что ты сам вынудил меня на это, мой государь, и тебе придется ответить перед лицом Совета!"

"Хорошо. Тогда мы оба ответим. Но ты поклянешься, что оставишь эту гедри в покое, пока мы здесь, а иначе я изгоню тебя прочь, пусть даже ты и родильная сестра".

- Хорошо, - сказала она вслух, стиснув при этом зубы. - Пусть живет, несмотря на всю мою ненависть. У нас есть более важные заботы.

- Согласен. Прежде следует помочь Миражэй родить малыша. Ты сказала, что тебе знакомо подобное. Чем вызвано затруднение?

Она преклонила голову, и я начал понимать, что ее гнев наполовину вызван отчаянием и беспомощностью.

- Акхор, малыш развернут неправильно. Он не может помочь себе появиться на свет.

Это была самая худшая из всех возможных вещей.

- И ничего нельзя сделать?

- Прежде, в редких случаях, если при родах присутствовала молодая помощница, она могла проникнуть в родовой канал и вытащить малыша, - она понизила голос. - Иногда новорожденный выживал; но наши руки не приспособлены для подобного. Эти когти даны нам Ветрами для обороны, чтобы мы могли добывать себе пропитание или умерщвлять своих врагов, они слишком грубые. Но даже в тех редких случаях, когда малыш оставался жив, мать все равно погибала.

- Всегда?

Она отвернулась от меня, всем своим видом выражая горесть:

- Всегда...

Я увидел, что Шикрар и Кейдра объяты страхом, смешанным с озабоченностью, однако оба стараются сохранять спокойствие, чтобы их тревога не передалась Миражэй. Сама же она лежала теперь на спине, погрузившись в теплую воду родильного озера, закрыв глаза. Тело ее, так прекрасно изменившееся с зарождением в ней новой жизни, напрягалось: она пыталась тужиться, но все понапрасну. Самоцвет ее души потускнел. С удивлением я увидел, что моя милая Ланен опустилась на колени возле самой воды, и лицо ее сморщилось от переживаемой ею горести. Она не понимала нашу с Идай Речь, ибо мы говорили на своем языке, но каким-то образом знала, что дела очень плохи.

Теперь Идай сопровождала свою горесть выражением боли; в Душе я вторил ей, испытывая страх и страдания.

"Государь, я не вижу иного выхода. Я должна попытаться спасти малыша, иначе погибнут оба".

- Подожди, - произнес я вслух.

Смутные мои мысли наконец-то обрели четкие очертания. Я завидовал тому, какие у гедришакримов руки: маленькие, гладкие, осторожные...

Два наших народа изначально жили в мире. Вместе.

- Ланен, не подойдешь ли ты к нам? - обратился я к ней на ее языке. И добавил - ей одной: "Подойди, милая. Я нуждаюсь в тебе".

"Все, что в моих силах, дорогой мой Акор. Как мне помочь этой отважной госпоже?"

Ланен.

С запозданием я поняла, что ответила ему на Языке Истины, даже не пытаясь при этом сосредоточиться, и остальные наверняка все слышали. Впрочем, в следующий миг я уже позабыла об этом.

- Ланен, ты знаешь, как совершать роды?

Несмотря ни на что, я все-таки улыбнулась. Вот так вопрос!

- Сама я с этим пока не знакома, но я не раз помогала при родах как представительницам моего народа, так и лошадям.

- Наша история рассказывает нам о целителях среди твоего народа, что умели творить великие вещи, используя могучую силу рук и разума. Владеешь ли ты подобным искусством?

Я понадеялась, что это не было для него главным.

- Нет. В детстве меня подвергали испытанию, но во мне не оказалось ни малейших признаков того, что я способна к целительству.

Акор в конце концов поддался терзавшим его чувствам - голос его зазвучал удрученно и напомнил мне голос Шикрара, когда тот прилетел к пещере.

"Пойдемте, друзья", - сказал он на Языке Истины, обращаясь сразу ко всем, и, повинуясь ему, мы все подошли к самому краю родильного озера, где лежала Миражэй, охваченная болью и страхом.

"Дорогие мои друзья, - произнес он тем же образом. - Я не стану сидеть и смотреть, как одну из моего народа терзают муки боли, я постараюсь помочь, чем смогу. Миражэй, малышка, можешь ли ты взглянуть на меня?"

Она открыла глаза - они были ярко-голубыми, красивыми - и подняла на него измученный взгляд.

"Ты спасла эту маленькую госпожу от несправедливого нападения, за что я перед тобой в вечном долгу. Сейчас я предлагаю попросить Ланен помочь нам. Ее руки не имеют когтей, подобно нашим, быть может, ей удастся убедить малыша выбраться на белый свет".

"Акхор. нет!"

"Идай, твое слово тут ничего не решает. Я спрашиваю Миражэй, ее супруга и его отца. Что скажешь ты, Шикрар? Кейдра? Позволите ли вы ей попытаться?"

Думаю, он ожидал услышать в ответ шквал обеспокоенных возгласов, однако все остальные были готовы на что угодно, даже на это, за исключением Идай, все еще не спускавшей с меня горящих глаз.

С другой стороны, я была не готова к этому.

- Акор, нет!

- В чем дело, малютка?

Я... Она ведь... Акор, я раньше никогда... - но тут я осознала, что и никто из них раньше этого не делал. - Ну, хорошо. Если госпожа позволит, - я поклонилась, глядя в добрые глаза той, что спасла меня. - Так как же?

- Она не может говорить, Ланен. Во время родов жены кантри становятся безмолвны, да и в любом случае, Миражэй не владеет твоим языком.

- А на Языке Истины она может говорить?

- Немного, хотя это ей и трудно.

Я посмотрела на нее. Даже мне было видно, как она страдает.

"Могу ли я обратиться к тебе?"

Она кивнула, а Кейдра ответил вместо нее:

- Ее зовут Миражэй.Я сосредоточилась.

"Госпожа Миражэй, я - Ланен. Позволишь ли ты помочь тебе?"

Даже Язык Истины стоил ей немалых усилий, но она сумела ответить:

"Мне не рассказывали о тебе всей правды, гедри, - ответила она, и голос ее разума был мягок, несмотря на терзавшую ее боль. - Если уж ты владеешь Языком Истины, кто знает, на что ты способна. Хорошо, попробуй, если сможешь. А-а-а!"

Я содрогнулась, ощутив разумом всю ее боль. Дела ее и впрямь были плохи. И, похоже, она не могла сдвинуться с места. Я почти не раздумывала. Сняв сапоги и плащ, сбросив толстый суконник, я осталась лишь в гетрах и рубашке - и шагнула в воду. К моему удивлению, она оказалась теплой, почти горячей. Я почувствовала такое блаженство!

Но лишь поначалу.

Я не слишком хорошо помню, что происходило потом. Солнце садилось. Становилось все темнее и темнее, и мне пришлось полагаться больше на чувства, чем на зрение. Время от времени Миражэй, находя в себе силы, обращалась ко мне на Языке Истины, а я велела ей кивать мне или мотать головой, чтобы я могла понять, когда ей становилось легче, а когда больнее.

Хуже всего было, когда я первый раз попыталась просунуть руку в родовой канал. Я думала, что потеряю сознание от боли. Мгновенно выдернув руку, я опустила ее в воду. Ее все еще жгло, хотя уже не так сильно. Но нужно было что-то делать.

Я велела Акору, чтобы он разорвал надвое мой плащ - мой замечательный зеленый плащ; в тот миг я была настолько озабочена судьбой Миражэй и ее детеныша, что даже не поморщилась при мысли, что мне придется его лишиться. Я обернула обе руки, от кончиков пальцев до плеч, этими кусками войлока. Так было гораздо лучше: толстый двойной слой, обернутый в несколько раз вокруг рук, защищал их не хуже мягких доспехов. Мне довольно долго удавалось терпеть жар. Когда же наконец я выправила смертоносное положение малыша, мне пришлось все-таки размотать кисти рук, прежде чем вытянуть его наружу. Наверное, пока детеныш выходил, я визжала так, словно рожала сама.

Но мне никогда не забыть того мига, когда я подняла над водой маленькую мягкую головку, чтобы детеныш мог сделать свой первый вздох. Я совершенно позабыла о боли, стоя по пояс в воде и держа на руках - всего лишь несколько мгновений - новорожденного дракончика. Он был не больше только что появившегося на свет жеребенка. Глаза его были открыты, и он смотрел на меня, словно говоря мне спасибо. Я рассмеялась от восторга, потом повернула его к матери. Он начал издавать звуки, которые чем-то даже напоминали плач человеческого новорожденного. Миражэй обнюхала его.

Руки мои страшно горели, и, как только с меня спало очарование, я выбралась из пресноводного озера и поспешила к морю, чтобы этот огонь, на бегу освобождаясь от кусков войлока, послуживших мне защитой. Какое это было облегчение - ощутить телом ледяную воду! Правда, руки мои поначалу вообще ничего не чувствовали. Кроме этого блаженного холода мне, казалось, больше ничего и не нужно было. Потом, посмотрев вниз, я увидела в воде большие куски кожи. Тут я поняла, что это была кожа с моих рук. Я сейчас же закричала и лишилась чувств.

Акхор

Мы все ахнули, когда показался детеныш, целый и невредимый. Видя, как он посмотрел на Ланен, я мысленно улыбнулся. Похоже, этот малыш будет весьма примечательным прибавлением к роду.

Я знал, что Миражэй не сможет вновь обрести способность говорить, пока не пройдет несколько дней; но по тому, как она склонилась над малышом, приветствуя его, я понял, что за нее опасаться не стоит. Самоцвет ее души вновь обрел былую яркость и сиял, подобно дивному сапфиру, несмотря на то, что становилось все темнее.

Шикрар и Кейдра были полностью поглощены матерью и малышом. Я последовал за Ланен: она побежала к морю.

- Да благословят тебя Ветры, малышка, ты спасла их! Она не ответила. Я не видел ее лица, но мне и так все стало ясно. Потом она закричала, резко и пронзительно, и упала как подкошенная. "Ланен!"

Когда я поднял ее из воды, ноги ее запинались, она не слышала меня, а ее руки - вид их привел меня в ужас. До меня не доносились ее мысли, и я страшно перепугался. Те немногие знания о гедри, коими я обладал, улетучились, подобно ветру, - я не мог ей помочь, даже если бы знал, что помощь ей крайне необходима.

Я не мог помыслить ни о чем ином. Я должен был доставить ее назад, к ее народу. Уж они-то наверняка знают, как избавить ее от боли. Сердце мое похолодело, но иного пути не было.

Подхватив ее, я взмыл в небо и полетел, одновременно взывая к родичам на Языке Истины:

"Шикрар, Кейдра, кто-нибудь - скорее! Летите вперед, к лагерю гедри. Обратитесь к ним, чего бы это ни стоило, приведите купца или лучше целителя. Пусть они увидятся с нами на месте встреч. Мчитесь на крыльях Ветра!"

Шикрар был рядом прежде, чем я закончил.

"Шикрар, я боюсь за нее, она едва жива! Я несу ее к ее сородичам, чтобы найти для нее исцеление; оттуда я отправлюсь в Большой грот, а она останется в их руках. Совету придется немного подождать меня".

На своих громадных крыльях он быстро помчался вперед, но и я несся во весь дух, как никогда раньше не летал. Я постоянно обращался к своей любимой, боясь, что она внезапно очнется и испугается. Мне хотелось дать ей понять, что я здесь, рядом. Я осторожно держал ее, прижимая к самой груди, чтобы ей было теплее, но она не переставала дрожать. Мне приходилось сжимать ее крепче, чем в прошлый раз, поскольку она не могла теперь держаться за меня своими бедными обожженными руками, даже если бы очнулась.

Обуреваемый страстями, я даже обогнал Шикрара, прокричав ему вслух, чтобы не отставал, и продолжал нестись с ужасающей скоростью к лагерю гедри. Я не стал тратить время на то, чтобы искать перевал, вместо этого я еще крепче прижал к себе столь дорогое для меня существо и начал взмывать вверх - все выше и выше, пока воздух вокруг не сделался тонким и холодным, затем полетел напрямик через горы по направлению к лагерю гедри.

Ланен так и не приходила в себя.

Была уже глубокая ночь, когда мы достигли места встреч. Будь у меня время, я бы, возможно, заметил, что мне все еще свойственно то восприятие мира, которое, благодаря Ланен, я обрел прошлой ночью, когда часы подобны годам, а вся жизнь, кажется, пролетает за один-единственный день.

Мне было все равно, кто меня услышит. Я закричал так громко, насколько мог.

Ланен

Позже Релла рассказала мне все, что произошло: - Те из оставшихся, что еще не спали, как раз собирались чего-нибудь перекусить, как вдруг посреди ночи грянул голос, какого раньше никто во всем мире слыхом не слыхивал. С первых же слов мы почуяли, что приключилось что-то неладное.

"Марик! Купец Марик! Приведи целителя, подойди сюда, к Рубежу. К тебе взывает страж!"

Никто даже не шевельнулся: здорово уж нас оторопь взяла. Мы не верили своим ушам, но тут зов разнесся опять.

"Приди немедленно, гедри, или же я сам приду к тебе!" - вот что он кричал. Для такого огромного существа голос звучал слишком уж отчаянно. И гневно.

Тут мы увидели вереницу огней: это был Марик, опрометью промчавшийся по прогалине к Рубежу. С ним были его люди: иные подле него, но больше позади, и все несли факелы. Мы тоже вскочили и понеслись следом.

Там я увидела, что Марик стоит у самого Рубежа перед здоровенной серебристой драконьей головой, что перегнулась через изгородь. Дракон говорил очень быстро:

"Марик, мне нужно твое согласие. Мне требуется помощь, которую может оказать лишь твой народ. Могу ли я переступить Рубеж?"

Марик стоял, онемев от такого дива. Дракон наклонился поближе и опять заговорил, а клыки его так и засверкали в свете факелов! "Скорее, купец! Дай свое согласие!"

Что и говорить, этот Марик такой дерзкий малый, каких свет не видывал. У него не только развязался язык, но он еще и вздумал рядиться.

"А что ты предлагаешь взамен, старик?" - спросил он нахально. Но тут же получил по заслугам. Еще один голос донесся из тени: "Он предлагает тебе жизнь, ничтожная твоя душа! Советую тебе взять ее, а не то я сам ее возьму!"

"Даю согласие", - пискнул Марик и отступил. Мог бы и не стараться. Не успел он проговорить, как тут же гулко зашумел ветер, и дракон опустился наземь позади нас. Он был огромный и страшенный, весь как серебро, а в когтях что-то сжимал. "Это Ланен, Маранова дочерь. Ей очень больно, и что-то еще причиняет ей страдания. Она беспрестанно дрожит, как дерево на сильном ветру".

Он положил тебя наземь и с минуту стоял, склонившись над тобой. Не знаю зачем. Может, хотел понять, жива ты или нет... Тут я прервала ее:

- Знаешь, а я, по-моему, это помню.

Наверное, когда мы приземлились, я ненадолго пришла в себя, потому что помню, словно сквозь туман, как он смотрел на меня, наклонившись, и я слышала его голос:

"Ланен, дорогая моя, я вынужден оставить тебя на попечение твоих сородичей. Прости меня, милая, здесь я ничем не могу тебе помочь. Я буду следить за тобой, насколько это возможно, малейшие твои мысли будут ведомы мне. Призови меня, если будет нужно, и я явлюсь к тебе".

"Как Миражэй, как малыш?" - удалось мне спросить.

"Оба живы и здоровы. Ты достойна благодарности от всех представителей Большого рода, - и тут мысли его превратились почти в шепот: - И любви их царя".

Релла продолжала:

- Когда дракон поднял голову, он увидал подле себя Марика. Наклонившись к нему, он произнес с каким-то рокотом в голосе:

"Знай же, купец, что эта жизнь мне дороже любой другой. Верни ей прежний вид, позаботься о ней хорошенько, и я не останусь перед тобой в долгу. Вздумаешь обращаться с ней дурно, я узнаю об этом и разыщу тебя в любом уголке мира, невзирая ни на какой договор!"

Потом он взмыл вверх. Эта его серебряная шкура просияла в свете факелов белым пламенем.

Тут до нас опять донесся голос второго дракона. Но теперь он слышался глуше - вроде бы и этот дракон тоже взмыл в небо, еще выше первого.

"Мы благодарны вам за ваше дозволение и за помощь, которую вы окажете госпоже; но с этого мгновения Рубеж вновь непресекаем. Сейчас я - страж. Мы будем оставаться на своей стороне, и если кто-то из вашего народа решит пересечь Рубеж, его будет ждать смерть, как того требует договор".

Мы заспешили оттуда прочь. Тебя несли люди Марика, а он громко звал своего целителя. Думаю, ты была в забытьи...

Сама я не помню ничего из этого.

Марик

- Берис, она в наших руках! Повелители Преисподних вняли моим мольбам, дав более чем скорый ответ. Драконы нарушили договор, пересекли Рубеж - и ради чего? Чтобы только доставить мне полумертвое тело той, которую я и искал!

Не знаю, что там с ней стряслось, и ума не приложу, с чего это драконы так о ней пекутся, но что правда, то правда. Она была недалека от смерти: руки ее оказались страшно обожжены, и всю ее колотила лихорадка. Майкель спас ей жизнь, хотя это стоило ему всех его сил. Закончив, он покачал головой и сказал, что этого недостаточно. Он заставил меня разрезать плод лансипа - один из моих драгоценных плодов! - и велел дать ей съесть четверть сразу и еще четверть утром. (Другая половина плода пока осталась нетронутой; похоже, сила его творит с ней чудеса, я сам попробую вкусить его утром, если с ней все будет в порядке). Майкелю потребуется несколько дней отдыха, чтобы восстановить свою силу.

- А девчонке?

- Он сказал, что она полностью поправится прежде, чем мы покинем остров, если допустить, что плоды лансипа и в самом деле обладают такой целебной силой, как рассказывается в легендах.

- Хм... Все это очень интересно, Марик, но зачем тебе опять понадобилось будить меня засветло, чтобы поведать мне все это?

- Есть еще более важные новости, магистр. Случилось так, что нам подвернулась прекрасная возможность взять у нее кровь, хотя мы с Кадераном были почти уверены в том, что из этого получится.

Кадеран осуществил обряд, Берис. Эта Ланен - моя дочь, моя плоть и кровь, это ее я пообещал тебе за Дальновидец еще до того, как она родилась. Она будет ценой за мою боль, как ты и говорил. И очень скоро, лишь только она полностью выздоровеет, цена эта будет заплачена.

Посредник-демон, казалось, даже заурчал от удовольствия.

- Замечательно, Марик, замечательно. Раз она оказалась столь несговорчивой, пусть же она как можно скорее будет предана повелителям Преисподних. Это избавит тебя от боли и заставит ее подчиняться твоей воле. Но раз уж она принадлежит мне, то я приму некоторые меры предосторожности. Когда ты вернешься, моя доля Дохода от этого путешествия будет поистине богатой. Славная работа, господин купец!

Я отпустил тварь, теперь едва обращая внимание на то зловоние, которое она, как всегда, после себя оставила. Тут вдруг раздался стук в Дверь.

- Хозяин Марик?

Это была старуха по имени Релла, которая близко сошлась с Ланен.

Чего ты хочешь, мать? - спросил я. Быть вежливым никогда не трудно.

- Вообще-то, хозяин, я подумала, не требуется ли тебе какая помощь. Мне знаком страшный недуг Ланен, в свое время я, бывало, ухаживала за больными. Есть вещи, с которыми женщина справляется лучше.

В ее словах действительно был смысл. Но я-то, как купец, отлично знал: ничто не делается просто так, задаром.

- И что же ты хочешь взамен?

- Ну, это уж как посмотреть. Как долго будет нужна моя помощь?

- Полдня, не больше.

Я собираю по десять мешков в день, если хочешь знать. Половина дня - стало быть, пять мешков долой. - Когда я рассмеялся, она недовольно фыркнула: - Ну ладно, пускай будет три. Девочка была добра ко мне.

- Идет. Приступай же прямо сейчас, и ты получишь свое вознаграждение, равное трем мешкам. Я не спал уже несколько ночей. Присматривай за ней, - велел я. - Если она проснется от боли или ей что-нибудь будет нужно, охранники, что стоят снаружи, всегда к твоим услугам.

Пошатываясь, я оставил их вдвоем и направился к своей хижине. Только сейчас я осознал, насколько утомился.

В эту ночь боль не была слишком сильной - отвар лансипа неплохо помогал, и я проковылял в темноте несколько ярдов, безмятежно размышляя о том, что завтра освобожусь от этого навсегда.

Глава 13

СОВЕТ

Акхор

Когда сородичи Ланен забрали ее, я оставил Шикрара за стража, препоручив ему заботу о ней. Я ведь созвал Совет, и не мог больше его задерживать, несмотря на все муки сердца. Но прежде чем улететь, я должен был узнать, что думает Шикрар.

Я посмотрел ему в глаза.

- Итак, друг мой, я отправляюсь, чтобы предстать перед своим народом. Я нарушил договор с гедри, хотя причины, по которым я сделал это, были благими. И уж вне всяких сомнений, я нарушил запрет. Но все-таки это обернулось во благо. - Он не отвечал. - Хадрэйшикрар, старый мой друг, как судишь ты о том, что я сделал? Он твердо посмотрел мне в глаза и ответил:

- Акхоришаан, твоя Лханен даровала жизнь тем, кого я люблю, хотя я боялся, что смерть заберет их у меня. Я пока что не могу понять причины, но чувствую, что она для тебя дороже самой жизни, иначе бы ты не сделал того, что сделал. Чем я могу служить тебе и твоей милой?

Я поклонился ему.

- Благослови тебя небо, старый друг. А пока прошу тебя: останься тут за стража. Следи хорошенько и прислушивайся к разуму Ланен, если вдруг она окажется настолько слаба, что не сможет говорить сама.

- С радостью. И если ты решишь воззвать ко мне во время Совета, не сомневайся: я буду готов услышать тебя.

Не находя слов, я просто поклонился ему еще раз в знак благодарности и покинул его.

Я боялся, очень боялся оставлять Ланен в руках Марика. Она поведала мне о сделке с ракшасами и о том, какая опасность будет ей грозить, окажись она его дочерью. Но сделать ничего было нельзя. Я ни на миг не переставал прислушиваться к ней, даже когда встретился со своим народом.