Чтение 18–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

- Я не сомневаюсь, - сказал я наконец, - что брат Кадфаэль может превратить ночь в день... но кони у нас не железные. Да и я отбил задницу за это время.

- Уже скоро, - заверил Клотар кровожадно. - Вон там вроде бы стены какого-то городка!.. Следы ведут прямо туда.

Альдер прокричал со злостью в голосе:

- Они уже пируют там и насмехаются, как ловко нас обставили!

Солнце опустилось за вершины далекого темного и сразу ставшего враждебным леса, кровавый закат на полнеба, когда впереди на развилке дорог начало вырастать массивное трехэтажное здание из красного камня, вокруг множество пристроек, все хозяйство огорожено прочным высоким забором, а на его заостренных бревнах через каждые пару шагов висят обереги от троллей, гоблинов и прочих тварей.

Ворота уже закрыты, пришлось войти через узенькую калитку и отыскать воротника, но когда въехали во двор, десятка два верховых коней у коновязи жадно пожирают зерно, и четыре деревенские лошадки смирно кушают траву, поглядывая на нас добрыми коричневыми глазами.

Дверь в гостиницу распахнута, из нижнего зала, где таверна, доносятся пьяные крики, песни, пахнет свежим хлебом и жареным мясом.

Клотар прислушался, выдохнул с веселой яростью:

- Они здесь!..

Не покидая седла, я быстро осмотрел здание. Альдер соскочил на землю, в руке блеснул меч, щит на сгибе другой руки. Лицо сосредоточенное, хотя понимает, что нас всего четверо против двадцати, брат Кадфаэль не в счет, его так обессилило это... не колдовство, а призыв святой мощи, что едва держится в седле, глаза закрыты, лицо белее снега.

- Слишком беспечны, - пробормотал Ревель, - не выставили охранение, за что и поплатятся.

- Они рассчитывают, - заметил Альдер, - что мы все еще перед разрушенным мостом...

- Дверь закрыть и быстро подпереть, - распорядился я. - Альдер и Ревель, вы встаньте у окна с правой стороны дома, Клотар - слева.

Клотар кивнул, но тут же указал на двойное окно на втором этаже, под которым широченный добротный навес над крыльцом, защищающий от дождя входящих и просто вышедших подышать свежим воздухом.

- Они могут вылезать и там.

- Я на это надеюсь, - ответил я.

Он посмотрел внимательно, кивнул. Ревель отыскал подходящее толстое полено, взбежал на крыльцо, из таверны как раз вышел, пошатываясь, бородатый мужчина с двумя ножами на поясе, Ревель шарахнул его поленом в лоб, впихнул обратно. Дверь захлопнулась с грохотом, Ревель торопливо подставил полено под ручку, ногой вбил другой конец в зазор между бревнами крыльца.

- Готово!

Он ринулся к Альдеру, а Клотар поднял камень, швырнул в окно и заорал дико:

- Мы поджигаем это чертово гнездо!.. Кто не выскочит - сгорит!

Я оставался в седле, лук Арианта в руках, видел, как затряслась дверь, послышались тяжелые удары, словно после кулаков стучали ногами, а затем и лбами. Наконец из окна, куда Клотар бросил камень, высунулась голова, человек орал и бранился. Клотар отступил и сказал приглашающе:

- Это я поджег. Слышь, дымом пахнет?..

- Ах ты, ублюдок!

Клотар отступил еще, сказал мирно:

- Ты что, обидеть меня хочешь?

- Да я тебя, гада...

Он выпрыгнул из окна, блеснули мечи, я не успел заметить момент удара, но обезглавленное тело осело Клотару под ноги, а он с мечом в руке шагнул вперед, там в окне замелькали разозленные и перепуганные лица.

На этот раз в таверне, посовещавшись, ринулись сразу из двух окон. Альдер и Ревель рубили почти так же умело и экономно, как Клотар, а когда первая атака схлынула, под окнами лежало по три трупа и еще двое или трое раненых остались в помещении.

Я ожидал, что в конце концов поймут: мы постоялый двор еще не подожгли, у них есть время посовещаться, что-то придумать, но ведь мы в самом деле легко можем поджечь, так что наверняка подожгли, мы слышали внутри крики, а затем, как я и ожидал, наверху распахнулось окно, выбежали один за другим двое, а внизу окна ощерились мечами и остриями копий.

Клотар сделал выпад и, срубив наконечник копья, почти нырнул вовнутрь, кого-то достал, а я дал выбежавшим пробежать по навесу и даже соскочить вниз у крыльца. И тут обе моих стрелы настигли обоих, а наверху, ободренные, что соратники выскочили целыми, начали вылезать один за другим разъяренные и орущие.

На этот раз их оказалось многовато, я торопливо стрелял, поражая в первую очередь тех, кто прыгал на землю, и в конце концов поднял прицел до широко распахнутого окна. Последний, выбравшись, заколебался, увидев трупы прямо на самом навесе, еще больше внизу на дворе, попятился, и моя стрела ударила его в лоб, когда он уже скрывался в полутьме чердака.

Некоторое время мы прислушивались, затем я убрал лук и, взяв меч, соскочил с коня. Все трое с напряжением наблюдали, как я взбежал на крыльцо и сильным пинком вышиб полено. Дверь скрипнула и слегка приоткрылась.

Я распахнул ее свободной рукой, отпрыгнул.

- Есть кто живой?.. Выходи, война окончена.

Тишина, я вошел, осторожно поводя перед собой мечом, готовый в любой момент отпрыгнуть. В небольшом помещении три больших стола, у окон по два трупа в лужах крови. За дальним столом в углу трое крестьян, на столе глиняный кувшин и три глиняные чашки. Я свободной рукой достал золотую монету и бросил им на стол, подмигнув. Все смотрели с испугом, что не помешало всем трем сразу же протянуть руки к монете. Я прошел на кухню, там из-за большого чана поднялся трепещущий хозяин.

- Привет, - сказал я, - мы не разбойники. Наоборот, это были разбойники. Где спрятался высокий такой красавец, с ним черноволосая женщина? Очень красивая, молодая...

Он пролепетал:

- А они... и не останавливались... Взяли только еды, велели остальным их догонять и...

Я сказал со злостью:

- Вот черт! Улизнул... Ребята, заходите. Грубера не нашли, так хоть поедим вволю. Хозяин, как у тебя насчет еды и питья?

Хозяин сказал плачущим голосом:

- Да что-то еще осталось, но так вообще ну ее, такую работу!.. Лучше бы землю пахал...

Я сказал утешающе:

- Опаснее работа, зато и прибыль выше.

Он возразил:

- Да где прибыль? Вот всю посуду побили!

- Зато тебе останутся все двадцать разбойничьих коней, - сообщил я. - Разве не прибыль? За это только закопаешь убиенных, чтоб заразы не было.

Ревель сказал поспешно:

- Но сперва их осмотрю. Вроде простаки, но иногда такие амулеты попадаются на самых что ни есть голодранцах...

- А я прочту заупокойную, - сказал брат Кадфаэль печально. - Как грустно...

Хозяин смотрел на меня радостными глазами, в самом деле - сверхприбыль, почаще бы убивали в его заведении гостей, что за дурь пришла ему в голову - оставить такой бизнес, лезут же в голову всякие глупости...

Альдер крякнул, не одобряет такую щедрость, сказал хозяину:

- Ты нас за это кормишь-поишь, пятки чешешь, а утром еще сумки едой наполнишь.

- Конечно-конечно, - согласился хозяин поспешно, он прекрасно понимал Альдера, даже в чем-то сочувствовал. - Все будет сделано... господин!

Из кухни прибежали двое серых слуг с невыразительными лицами, быстро вынесли убитых, замывали кровь, Альдер все поглядывал на Ревеля, тот поспешно выворачивал карманы каждого, осматривал пальцы, иногда срывая кольца, выдирал из ушей серьги, срывал некоторые амулеты. Судя по лицу Альдера, он тоже не прочь помародерничать, но близость ко мне накладывает какие-то ограничения.

Вдруг он взглянул на меня, коротко усмехнулся. Я спросил подозрительно:

- Ты чего дыбишься?

- Ваша милость, а вы сами только что назвали леди Женевьеву очень красивой... Я отмахнулся:

- Это так, для примет. На самом деле таких красивых продают кучками. Или пучками.

Клотар смолчал, только посмотрел неприязненно, Альдер же сказал с укором:

- Сэр Ричард, она в самом деле необыкновенно красива.

- Ах, еще и необыкновенно! - буркнул я. - Вижу, красота уже начала спасать мир от засилья интеллекта.

Они смотрели с недоумением, очень уж сложно выражаюсь, я пояснил:

- Красиво жить не запретишь. Но помешать можно.

- Да, - ответил Альдер, - если бы не Грубер, то кто-то другой бы... эта, помешал.

- Красивая женщина, как хорошая книга... - согласился я, посмотрел на Альдера и, вместо того, чтобы сказать "всегда потрепанная", сказал более подходящее для этого мира: - ...всегда переходит из рук в руки.

Альдер спросил чуть живее, чем следовало бы:

- Но вы же считаете ее все-таки красивой?

Не настолько, подумал я, чтобы она переходила дорогу не по пешеходному переходу, но ответил уклончиво:

- Женщины стараются выглядеть скорее красивыми, чем умными, потому что мы видим лучше, чем соображаем. Клотар, а ты чего молчишь?

Он пожал плечами.

- Кто хочет жениться на умной, красивой и богатой, тому придется жениться три раза.

Я окинул взглядом постоялый двор.

- Пока располагайтесь, а я загляну к кузнецу. Что-то больно привык к молоту.

Альдер взглянул мне вслед с сомнением, но смолчал, а я быстро отыскал кузницу, осмотрел подковы, расспросил о работе, а когда вернулся, кони уже в конюшне, а мой седельный мешок отыскался в комнате на верхнем этаже. Я вытащил свой курганный молот, повесил на пояс, а мешок с доспехами аккуратно скатал и положил на прежнее место.

Когда я показался в дверях таверны, все четверо сразу же посмотрели на молот, а потом на меня. Когда я приблизился, Альдер поинтересовался:

- А этот молот... он в самом деле сможет возвращаться?

Клотар властным жестом подозвал хозяина, но, когда тот подошел, взглядом указал на меня. Я прочистил горло, сказал с высокомерным дружелюбием:

- Друг мой, если ты собрался наняться в проводники караванов, то поспеши, там еще есть место.

Хозяин переступил с ноги на ногу. Теперь смотрит на таких знатных господ с почтением и обожанием. Думаю, сейчас его слуги, свалив трупы за сараем, щупают подаренных коней, смотрят им в зубы, потому никто не спешит к нам с развернутым меню.

- Зачем мне туда?

- А там даже эстонских улиток обучают бегать. Что это у нас на столе все еще пусто?..

Он развел руками.

- Вы ничего не заказали.

Я удивился.

- Ах, еще и заказывать надо? Ты сам не догадываешься, что пятерым здоровым мужчинам надо пить и есть? Неси все лучшее! Вино не хуже того, что подал бы королю! Может быть, мы и есть короли, что путешествуют тайком?

Он посмотрел с великим сомнением на таких королей, я ухмыльнулся и выложил на стол пару золотых монет. Глаза хозяина стали круглые, как у филина, поспешно схватил обе, даже не стал проверять на зуб, это ж оскорбить "королей", поклонился.

- Щас все будет, ваши самые что ни есть королевские величества!

Он исчез, Альдер посмотрел с укором.

- Ваша милость, вы совсем народ испортите! И коней подарили, и еще платите так щедро... Он счастлив нас кормить и поить сколько угодно за этих коней...

- Не жадничай, - ответил я. - Деньги - зло.

- Так причините мне такого зла побольше!

- Нет, Альдер, я тебя слишком ценю...

Хозяин вернулся, на огромном подносе, что сам по себе занимает половину стола, несколько тарелок с горячей гречневой кашей, ломти жареного мяса, ломти сыра.

- Кушайте, сейчас принесу еще!

Я придвинул обеими руками тарелку с горячей гречневой кашей.

- Скоро узнаем, - ответил Альдеру запоздало, будто говорил сам с собой, - насчет молота узнаем. У нас дорога, боюсь, даже если окажется короткой, то все равно с помехами...

Брат Кадфаэль вздохнул:

- Еще с какими, прости их грехи, Господи! Ибо не ведают, что творят.

На этот раз я заметил, Альдер с Ревелем и Клотаром почти не пили, хотя хозяин услужливо подал на стол богатым клиентам большой кувшин хорошего вина. Известно, что подвыпившие платят щедрее, заказывают еще и еще, даже то, что и не нужно вовсе, а потом им можно будет сбагрить на ночь и веселых девиц, что появляются в таверне. Лишь бы монашек не мешал, хоть и молодой, но больно вид серьезный, бледный, а глаза горят, боец...

Я вяло сказал себе, что все красивые женщины похожи друг на друга, каждая некрасивая страшна по-своему и вообще у женщины всего три обязанности: первая - быть красивой, вторая - хорошо одеваться, третья - никогда не перечить, однако где-то в глубине за мной наблюдало другое "я", которое помнит и леди Лавинию, и вообще знает, что снаружи совсем не то, что внутри, это относится как к одежде, так и к словам, мыслям, жестам...

Готовят здесь неплохо, хотя обилие жирного, так избегаемого в том Срединном королевстве, из которого я пришел, где все на диетах, на обезжиренном, на низкокалорийном. К счастью, много специй, а с перцем и аджикой все сгорает в желудке быстро, превращаясь во взрывную энергию.

Когда мы сели ужинать, в таверне был занят всего один стол - теми тремя повеселевшими крестьянами, но народ с заходом солнца прибывал, с шумом и лязганьем мечей в ножнах явился очень богато одетый вельможа в легких доспехах, на нем только позолоченный панцирь с прекрасным барельефом, а так зеленый с желтым камзол, богато расшитый золотом, штанины разного цвета и модные ботинки с сильно загнутыми кверху носками.

За ним вошли два огромных мордатых воина, по суровым лицам видно, что бывалые, битые, умелые. Стальные доспехи у них на груди и на руках, на широких поясах тяжелые мечи. По виду чувствуется, что не развлекаться пришли, оба - слуги этого разодетого, к которому я инстинктивно ощутил классовую неприязнь.

Они сели за свободный стол в середине таверны, очень глупо, на мой взгляд, но если сам желаешь быть в центре внимания - тогда да, конечно, хотя это какое-то извращение для мужчины Впрочем, здесь еще не скоро будут шок-шоу, а извращенцы уже есть, так что все путем, так и должно быть, в свободном обществе все находит свое место.

Вельможа громогласно велел подать еды и вина, конечно же лучшего, он-де граф де ля Ферт, тот самый, так что никаких проволочек, а то враз возьмет и повесит, а это заведение разнесет к чертям собачьим. Все слышали, переглядывались, по лицам пробегали хмурые улыбки. Гуляй, граф, но не слишком заносись, здесь тебе не твой замок. А захочешь разнести таверну, так тебя самого разнесем, не спасут и эти двое, что едят хорошо, но пьют совсем мало, на службе, дескать, охраняют его светлость.

Им подали быстро еду и питье, вельможа мигом утихомирился, принялся жрать в три горла, жадно запивая вином, потом заговорил с набитым ртом, его воины слушали с серьезными лицами, кивали, а вельможа разводил руками, словно показывал, какая рыба сорвалась с крючка.

Альдер посмотрел на них, посмотрел на меня, сказал с веселым удивлением:

- Это в первый раз!

- Что? - спросил Ревель.

Он кивнул в мою сторону.

- Впервые его милость ни с кем не дрались... из гостей. Клотар сказал ехидно:

- Так это только третий постоялый двор. На следующем сэр Ричард наверстает!

- Сплюнь, - сердито сказал я. - Накаркаешь.

Дверь распахнулась, ввалились пропахшие знойной пылью коричневые от нещадного солнца скотоводы, вслед за ними явились трое купцов с кучей помощников. Пока хозяин интересовался, что изволят и смогут ли заплатить, пришли еще пятеро или шестеро пестро одетых мужчин, и хозяин, как толковый менеджер, оставил за собой общее руководство, а обслуживать гостей выпустил двух молодых и шустрых женщин, то ли поварих, то ли работниц но гостинице.

Я смутно удивился, откуда они взялись, потом сообразил, что при наплыве гостей привлекает и тех, кто в подсобных помещениях работает прачками или стряпухами

С девушками дело пошло веселее, а то как в мужском монастыре, девок шлепали по задницам, придерживали за длинные юбки, делая вид, что вот прямо щас запустят под них лапы, то там, то здесь раздавался здоровый грубый смех, что породит потом комедии со швырянием тортами и поскальзыванием на банановой кожуре.

Я заметил, что девушкам такие вольности не нравятся, но обе с приклеенными улыбками быстро и шустро разносили еду и вино, спеша разделаться с такой обязанностью и вернуться то ли к кастрюлям, то ли к стирке.

Брат Кадфаэль придвинулся ко мне, шепнул:

- Вон тот в сером плаще... что у камина... колдун. Он кого-то ждет.

Я сделал безразличное лицо и медленным взором окинул весь зал, стараясь ни на ком не останавливать взгляд, но человека в сером плаще заметил сразу и некоторое время держал его взглядом. Странная внешность, как будто вижу через полупрозрачную занавеску или толщу воды

- Он не знает, - шепнул Кадфаэль, - как будет выглядеть тот, кого ждет. Потому старается с помощью подлого колдовства...

Я всматривался и вдруг сам ощутил, как меня коснулось нечто легкое, как будто прошел вблизи фонтана сквозь облачко мельчайшей водяной пыли. Колдун по прежнему смотрит в свою тарелку, но руками двигает как-то механически, нож уже отрезал кусок мяса, но режет его снова, явно колдун видит перед собой не тарелку.

На миг передо мной возник экран радара, вот так, наверное, колдун ищет нужное, тут же воспоминание исчезло, кровь возбужденно стучит в виски. Это же я сейчас сам ощутил, что меня прощупывают, пытаются залезть ко мне в черепную коробку! Раньше мне только говорили, что пытались, мол, но не смогли, а теперь я сам осенситивнился настолько, что начинаю улавливать... Наверное, это те возможности, которые приходят вместе с паладинством?

Почему подлого, проползла вялая мысль. Для брата Кадфаэля - да, любое колдовство обязательно подлое, а если из рук христианского аскета, то уже не колдовство, а чудо, это можно, это хорошо, это доказательство благосклонности Господа. На самом же деле как уголовники, так и милиционеры похожи друг на друга даже внешне, не только по характеру и повадкам. Сними с милиционера форму - вылитый бандит, а бандита одень в милицейскую форму - типичный участковый или гаишник. То же самое и с этими колдунами и аскетами...

Мысль попыталась и дальше скользить по наезженной тропке, я же все-таки общечеловек, тоже думать не люблю, это дело передоверил хорошо одетым дядям в жвачнике, а сам выбираю свое мнение из привычного набора: "да", "нет", "затрудняюсь ответить", однако я ухватил ее за хвост, наступил каблуком на голову, прислушался, как смачно хрустнули тонкие кости.

Это для простеньких общечеловеков подсовывается подленькая и такая приятная и удобная идея, что нет ни Добра, ни Зла, а все одинаковы, все подлые и грязные, так что не фиг стараться выбраться из дерьма. Это, мол, и не дерьмо вовсе, постарайтесь расслабиться и глотать с удовольствием. Но я смутно понимаю... нет, чувствую, что возникновение христианства - это реакция на то море дерьма, в котором тонул тогдашний мир. Это как мои попытки с понедельника или хотя бы с Нового года окончательно бросить курить, начинать заниматься спортом, учить языки...

Да, меня хватает ненадолго, я не подвижник, но даже эти разрозненные попытки сделать себя лучше не дают мне опуститься еще ниже. Точно так же и христианство в этом мире вряд ли победит в той мере, в какой хотелось бы его ленинцам, но все-таки не дает освинеть окончательно, все-таки запретило человеческие жертвоприношения, заявило о равенстве всех людей и постоянно напоминает, что мы выше и лучше, чем животные, пусть даже разумные...

Вельможа продолжал пить, за девушками поглядывал наливающимися кровью глазами. Когда одна шла мимо с пустым подносом, он быстро вытянул длинную руку, облапил ее за талию и рывком посадил на колени. Девушка ошалела на миг, затем изо всех сил треснула его подносом по голове. Тонкое дерево раскололось на две половинки, вельможа взревел оскорбленно, сжал ее так, что она вскрикнула.

В зале притихли, смотрят скорее заинтересованно, чем с осуждением. Вельможа, удерживая ее одной рукой, другой попытался запустить ладонь в глубокий вырез платья. Девушка вскрикнула, принялась отбиваться. Он захохотал пьяно, затрещала материя. Девушка закричала уже в страхе, обеими ладонями стараясь прикрыть оголившуюся грудь.

Мужчины хмурились, переглядывались, я чувствовал, что они дошли до кондиции, когда кто-то из них поднимется и потребует прекратить обижать бедную девушку, негоже знатному господину глумиться над беззащитными, но пока никто не поднялся, а я не мог смотреть, как этот скот ее лапает, поднялся и сказал жестяным голосом:

- Негоже благородному человеку, который должен подавать пример простому люду, глумиться над беззащитными!

Вельможа поглядел на меня, пьяно кивнул своим в мою сторону. Оба с мрачными лицами обнажили мечи и загородили дорогу. Не похоже, что одобряют забавы своего господина, однако служба есть служба, никогда не бывает прекрасной во всем, но если платят хорошо, приходится какие-то мелочи не замечать.

Кровь ударила мне в голову. Уже не первый раз обнажаю меч, не первый раз стычка в таверне, но сейчас вдруг безумная ярость охватила меня, как будто прыгнул в огонь. Я не помнил, как меч оказался в моей руке, потом мне сказали, что он как будто сам очутился в моей длани. От полупрозрачного лезвия пошел дивный холодный свет, и все в зале ощутили, что в моем лице пришла сама Смерть.

Зубы мои лязгали, как стальные траки, я прорычал:

- Прочь!.. Вы сейчас умрете. И будете вечно гореть в аду.

Обоих как ветром сдуло, я успел увидеть изумление и страх на их лицах, похоже, никогда еще ни перед кем не отступали, а я быстро шагнул к вельможе и приставил острие меча к его горлу. Меня трясло, меч дергался, кожа раздалась, потекла красная струйка.

Руки вельможи разжались, он застыл, глядя выпученными глазами, сразу трезвый, тихий, испуганный до потери сознания. Меня все еще трясло, я едва не послал руку вперед, чтобы лезвие просадило горло этой грязной твари и вышло с другой стороны, но за спиной раздался чистый голос Кадфаэля:

- Брат мой!.. Оставь этого грешника. Тебе зачтется твое смирение. А ему... ему дадим шанс исправить жизнь. Я прорычал:

- Готов гореть в аду, но уберу эту мерзость...

- Сдержись, - повторил Кадфаэль настойчиво. - Не давай волю чувствам, ты не животное!

Вельможа что-то лепетал, его трясло, острый кончик погрузился еще на пару миллиметров, кровь потекла гуще. В зале стояла мертвая тишина, но я чувствовал, что все остро желают, чтобы я послал меч вперед и покончил с этой мразью, что пытается присвоить общих женщин.

Делая неимоверное усилие, я опустил меч, вытер, глядя вельможе в глаза, о его роскошный кафтан, пролязгал, как будто бил молотком по железному листу:

- Если... ты... тварь... посмеешь... тварь... еще раз... тварь... понял?

За моим столом молча и с некоторым испугом смотрели на меня, я вернулся на свое место, Клотар придвинул чашу и кувшин, Альдер сказал шепотом:

- Что с вами, сэр Ричард? Конечно, гнусь, но так бросаться.. Это же половину народу перебить надо!

Ревель сказал сокрушенно:

- На самом деле в каждом из нас такое сидит.